Никогда не отступай

Недоуменно пожав плечами, Эндрю двинулся обратно на позицию. «Похоже, Петраччи окончательно сошел с ума, если рискнул дирижаблем только ради того, чтобы сбросить с него три ящика со снарядами», — раздраженно подумал он. Вдруг один из солдат схватил Эндрю за рукав и протянул ему какой-то клочок бумаги.

— Эта записка лежала в ящике, сэр. Вам стоит взглянуть на нее.

Выхватив бумажку из рук солдата, Эндрю тут же был вынужден пригнуться — рядом разорвался выпущенный из бантагской мортиры снаряд, и взрывная волна чуть не сбила его с ног. Бумага оказалась запиской от Фергюсона. Внимательно прочитав ее, Эндрю широко осклабился и снова выпрямился.

— Оттащите эти ящики к пушкам. И пусть кто-нибудь даст мне один из этих снарядов. Сержант, найдите два остальных ящика и тоже отнесите их к батареям. Живо!

Эндрю бегом помчался на тот участок склона, где Пэт продолжал возиться с орудиями. Схватив ирландца за плечо, Кин поволок его за собой под защиту больших валунов. Пэт с явной неохотой оторвался от пушки и последовал за ним. Пригнувшись, Эндрю протянул артиллеристу записку Фергюсона:

— Это от Чака. В тех трех ящиках, что сбросил Петраччи, находятся снаряды.

— Зачем они нам? — удивился Пэт. — По сравнению с тем, что нам нужно, эти три ящика все равно что капля в море.

— Ты только посмотри на это, — произнес Эндрю и жестом предложил Пэту вынуть снаряд из деревянного контейнера.

О'Дональд открыл крышку ящичка, и снаряд сам скользнул ему в руку.

— Что за чертовщина? Это штука кажется очень легкой. — Пэт замолчал, с изумлением разглядывая необычный снаряд. Прочитав записку Фергюсона, объяснявшую что к чему, ирландец довольно ухмыльнулся. — Ай да Чак, ай да сукин сын! Теперь у нас найдется чем порадовать дорогих гостей!

— Тебе придется повременить с этими снарядами, — проорал ему в ухо Эндрю, стараясь перекричать грохот канонады. — Там написано, что они пробивают броню максимум с трехсот ярдов. Стреляй со ста пятидесяти. И пусть это будет залповый огонь. Я хочу, чтобы ты за один раз подбил как можно больше бантагских броневиков.

Пэт одобрительно кивнул.

— Сколько выстрелов у нас будет?

— Три ящика, значит, шестьдесят снарядов. Тебе придется их экономить.

— Я отдам их моим лучшим орудийным расчетам. Дело будет жарким, Эндрю. Нам придется подпустить их почти вплотную.

— Знаю, но теперь у нас хотя бы есть шанс.

Справа от них взлетел на воздух еще один зарядный ящик. Взрывная волна, прокатившаяся по лесу, повалила на землю десятки солдат.

Высунувшись из-за валуна, Эндрю увидел, что вражеские броневики находятся менее чем в восьмистах ярдах от позиций людей. Вслед за бронированными машинами наступали полчища бантагов. Наконец броневики остановились и, присоединившись к находившимся внизу на равнине и среди развалин деревни бантагским мортирам, которые все это время не прекращали бомбардировку холма, начали обстреливать верхнюю часть склона.

За всю жизнь Эндрю не случалось выдерживать такого обстрела, даже при Испании. Сейчас перед ним были не мерки, которые почти не разбирались в искусстве артиллерийского боя, — нет, это был хорошо обученный и дисциплинированный противник, снаряды которого ложились в цель с пугающей точностью.

За спиной Эндрю зазвучали выстрелы, и он бросил обеспокоенный взгляд на вершину холма.

— Похоже, бантаги подобрались и к противоположному склону. Пэт, остаешься здесь за главного. Пошлешь ко мне гонца, когда эти чертовы машины снова сдвинутся с места. Я буду на той стороне холма.

Поднявшись выше по склону, Эндрю быстро собрал вокруг себя членов штаба. Оседлав Меркурия, он поскакал к вершине, петляя между деревьями и каждый раз непроизвольно вздрагивая, когда бантагский снаряд падал в лесу неподалеку от него. Несмотря на то что все последние дни шел ливень, многие деревья уже загорелись, и все вокруг было в дыму. Эндрю то и дело натыкался на раненых, которые из последних сил ползли вверх по склону, пытаясь укрыться на дальней стороне холма. Он чувствовал, что боевой дух солдат падает. Добравшись до вершины холма, Эндрю осадил Меркурия и стал наблюдать за канонирами расположенной наверху батареи, которые валили деревья, чтобы вести огонь по противнику. Одна из пушек уже вступила в бой. Легкораненые и солдаты резервного полка спешно возводили временные укрепления, то и дело пригибаясь, когда над ними пролетали вражеские снаряды.

Завидев главнокомандующего, майор медицинской службы подъехал к Эндрю и вскинул руку к виску.

— На нас движется кавалерия бантагов, их солдаты вооружены винтовками, — доложил он. — Они спешиваются с коней и лезут вверх по склону.

— У них есть артиллерия?

— Мы заметили у противника пару батарей, но, по-моему, они до сих пор не вступили в бой.

Словно в ответ на слова офицера, раздался звук пушечного выстрела, и пущенный с юго-востока снаряд с грохотом разорвался в лесу. Майор поднял глаза на Эндрю и пожал плечами.

— Где Эмил?

— Внизу, сэр. Там есть лощина, идущая через весь восточный склон. Он укрылся в ней вместе с ранеными.

Отсалютовав майору, Эндрю дернул поводья и поскакал вниз. Лес был наполнен сотнями раненых, которые в основном передвигались на четвереньках, чтобы не угодить под бантагскую пулю.

Вдруг прямо перед ним открылся глубокий овраг с крутым спуском. Дорогу вниз загораживали большие валуны. Заметив флаг с зеленым крестом, обозначивший положение корпусного госпиталя, Эндрю направил Меркурия в ту сторону. Под полотняным навесом были наспех сооружены полевые операционные столы, и Эмил уже вовсю трудился у одного из них. Каждый фут лощины был занят ранеными солдатами, и вскоре Эндрю был вынужден слезть с лошади и пробираться между ними пешком. Санитары бегали взад-вперед, разнося раненым воду. На глазах у Эндрю бригада врачей оперировала находившегося без сознания солдата прямо на голой земле. К своему ужасу, он понял, что они ампутируют несчастному руку, и тут его взгляд упал на неглубокую яму, доверху заполненную окровавленными конечностями.

Чувствуя, как к горлу подкатил комок, Эндрю отвернулся, а в мозгу мгновенно вспыхнули вспоминания о том, как он проснулся в госпитале под Геттисбергом и сидевший возле его кровати Эмил сообщил, что только что отрезал ему руку. У него снова появилось какое-то странное ощущение — Эмил называл это «рука-фантом» — будто левая рука все еще при нем. Волочивший носилки санитар, забрызганный кровью с ног до головы, врезался в задумавшегося полковника и, не поднимая головы, обматерил «путавшегося у него под ногами остолопа», после чего, отпихнув Эндрю в сторону, побежал дальше.

— Эндрю!

Эмил отошел от операционного стола, снял хирургическую маску и поманил Эндрю к себе. Полковник замешкался, и тогда врач сам вышел из-под навеса и направился к нему. Очередной бантагский снаряд просвистел у них над головами и разорвался в лесу. Одно из поваленных деревьев упало в лощину прямо на раненых, и воздух огласился новыми криками боли.

— Проклятье, Эндрю. Если бы мы воевали с мятежниками, я бы посоветовал тебе сдаться.

Кин ничего на это не ответил. Разглядывая творившийся вокруг хаос, он прикидывал, сколько из находившихся здесь солдат еще в состоянии удержать в руках винтовку. Огонь бантагских батарей становился все более интенсивным, но так как большинство снарядов прилетали с противоположной стороны холма, то засевшие в овраге люди были до сих пор в относительной безопасности. Однако теперь в дело вступали батареи к югу отсюда, и это не сулило ничего хорошего.

— Почему наши пушки не отвечают этим ублюдкам? — гневно обратился к Эндрю Эмил.

Пэт стянул почти все батареи на северный и западный склоны, — объяснил Эндрю.- Именно туда придется главный удар противника Тебе придется обойтись тем, что есть.

— Полковник Кин!

Задрав голову вверх, Эндрю увидел одного из адъютантов Пэта, который стоял рядом с его знаменосцем у верхнего края лощины.

— Генерал О'Дональд просил передать вам, что броневики врага перешли в наступление.