Страница 46 из 74
— Дальнобойность? — лаконически осведомился Винсент.
— Десятифунтовка пробивает наклонную стенку с двухсот ярдов, двадцатифунтовка с трехсот. Для вертикальной брони дальность равняется тремстам пятидесяти и пятистам ярдам соответственно.
— Отлично! — воскликнул Готорн. — Не совсем то, на что я надеялся, но близко к тому.
— К сожалению, на сегодняшний момент ничего лучшего предложить не могу. Нам придется израсходовать уйму стали — кстати, это сильно ударит по производству винтовок и не только по нему, — но я берусь изготовить несколько сотен снарядов в течение ближайших сорока восьми часов. Формы для отливки уже готовы, и литейщики ждут команды приступить к работе.
— И все это ты сделал за одну ночь?! — поразился Калин.
Чак пожал плечами:
— Я начал проводить кое-какие эксперименты сразу после возвращения Ганса. А когда Винсент наконец сообщил мне все необходимые данные, я решил, что пришло время для решающего испытания. Президент Республики покачал головой:
— Просто удивительно, как ярко проявляются во время войны те черты нашего характера, о которых мы и сами раньше, возможно, не подозревали.
— Что вы имеете в виду, сэр? — недоуменно сморщил лоб Чак.
— Я говорю о нашей способности придумывать все новые и новые средства уничтожения.
Чак вытаращил глаза, не зная, как реагировать на эти слова президента, но Калин тут же дружески обнял его за плечи:
— Если бы не ты, Фергюсон, нас бы уже давно на свете не было. Постарайся изобрести еще какие-нибудь штучки, чтобы мы могли остановить этих ублюдков.
— Я все время об этом думаю, сэр,- отозвался Чак.
— Да, я получил строгие указания от твоей жены. Ты поедешь домой в моем экипаже, нечего тебе трястись на передке. Залезай, сынок, — распорядился Калин.
Проводив инженера до экипажа, суздалец помог Чаку забраться внутрь. Кивнув своему зятю, президент пешком двинулся обратно к городу, и Винсент тут же пристроился рядом.
— Думаешь, это сработает?
— Вы же слышали, что сказал Чак, сэр, — ответил молодой командир. — Одно дело испытания, и совсем другое — настоящий бой. Это изобретение увеличивает дальнобойность наших пушек, но не так сильно, как мне бы хотелось. Их стрелки все равно смогут перестрелять наших артиллеристов, не говоря уж о том, что бантаги могут отвести свои броневики и накрыть нас огнем новых мортир. На мой взгляд, лучшей тактикой будет придержать эти новые снаряды до последнего момента, а потом за несколько минут подбить максимально большее количество вражеских броневиков, прежде чем Гаарк успеет сообразить, что к чему.
— Как только он узнает о нашем новом оружии, он сам начнет его изготавливать, — заметил Калин.
— Несомненно, — подтвердил Винсент. — Или увеличит толщину брони на своих машинах, или придумает что-нибудь еще. Эта задумка сработает всего один раз, не больше. Другая трудность заключается в том, что мы расстреляем триста снарядов за какую-то пару минут. Скорее всего я доверю их самым лучшим орудийным расчетам и позабочусь о том, чтобы они оказались в нужное время в нужном месте. Да, и несколько снарядов нужно будет передать экипажам наших броневиков, если, конечно, мы успеем подогнать их к латунным гильзам.
Они дошли до тренировочных мишеней, и Винсент обошел кругам наклонную плиту, разглядывая дыру, проделанную в ней снарядом Чака.
— Когда такая штука пробьет стенку броневика, внутри никого не останется в живых, — убежденно произнес он после тщательного осмотра — Расплавится ли эта сталь или разлетится твёрдыми осколками, тех, кто окажется в машине, просто разорвет на куски.
— В этом-то весь смысл, разве не так? — проворчал Калин.
— В общем, да, — согласился Винсент.
— Кстати, у нас появились новые сведения, — сообщил ему президент. — Только что пришли по телеграфу.
— Что случилось? — с тревогой спросил Винсент. Каждая минута, проведенная вдали от фронта, казалась ему часом, и Винсента бросало в дрожь при мысли о том, что Марк может решиться на прорыв, не дождавшись его возвращения с резервными частями и десятком броневиков.
— Это новости о Гансе.
— Что с ним?
— Ганс не движется на север. Этим утром к Марку пробился один из его гонцов. В нем было две бантагские стрелы, и он умер через несколько минут после того, как передал сообщение. Ганс пробивается на юг к предгорьям хребта Зеленых гор и побережью Внутреннего моря. Он собирается захватить Тир.
Винсент ошеломленно уставился на Калина, не веря своим ушам:
— Тир?
— Это добавит нам целую кучу проблем, — устало вздохнул Калин. — Карфагенский посол совершенно недвусмысленно дал мне понять, что если хоть один наш солдат окажется на их территории, это будет означать войну.
— Чтоб их черти взяли, они же должны сражаться бок о бок с нами!
— Я понимаю проблемы Гамилькара. Мерки с одного фланга, бантаги с другого.
— Мы находимся в точно таком же положении. — У нас есть что противопоставить орде, а у Карфагена нет. Если Гамилькар не объявит нам войну в связи с походом Ганса, мерки или бантаги захватят его страну. Раз Ганс решил занять Тир, нам придется вести войну еще на один фронт.
— Ну и дьявол с ними! Ганс поступил совершенно правильно, — заявил Винсент, довольно улыбаясь.
— Я буду держать эту информацию в тайне от карфагенского посла. Надеюсь, мы успеем приготовиться к эвакуации армии Ганса до того, как карфагеняне обо всем узнают.
— Еще одна морская операция по спасению Ганса?
— Похоже, что так. Я уже послал за Буллфинчем, чтобы разработать план этой операции.
Винсент покачал головой и вдруг расхохотался:
— Ганс в своем репертуаре! Как я раньше об этом не догадался? Я боялся, что его оттеснят на север.
Возможно, мне удастся прорваться к Эндрю и Пэту, но даже тогда Гаарк поймал бы Ганса в мышеловку.
Теперь же все видится совсем в ином свете. Калин растерянно посмотрел на него.
— Я счел это безумием, — выдавил он.
— Это гениальное решение, отец, поистине гениальное, — возразил Винсент, забыв в своем возбуждении о дипломатичном «сэр». — Он наверняка послал какие-то части на север, чтобы запутать Гаарка, а сам рванул в противоположном направлении, застав бантагов врасплох. К сожалению, ближайшая гавань, куда могут зайти наши корабли, находится в Тире. Это тяжелейший переход на сто пятьдесят с лишним миль, и на всем протяжении пути ему придется отбиваться от наскоков бантагов, но, если Ганс сможет добраться до края горного хребта, Буллфинч встретит его со своим флотом.
— Мы сможем эвакуировать пятьдесят тысяч человек?
Винсент посмотрел в глаза Калину и покачал головой.
— У Ганса не останется столько солдат, — тихо произнес он. — Десять или в лучшем случае двадцать тысяч. Возможно, двадцать пять. Нам понадобятся все суда, что есть у Руси и Рима, и отправлять их следует прямо сейчас.
— Этого я и боялся. — Калин оглянулся и бросил тревожный взгляд на Чака, сгорбившегося на сиденье президентского экипажа. — Ему становится все хуже и хуже.
— Я знаю. Черт возьми, отец, отошлите его отсюда. Климат южных римских провинций подходит ему лучше. Может, предоставить Чаку ту виллу, которую Марк одолжил полковнику Кину после окончания прошлой войны? Ему нужен абсолютный покой, постельный режим и чтобы не было никаких забот.
— Чтобы у Чака и не было забот? — усмехнулся Калин.
— Я все понимаю, но мы можем его потерять. Когда я отправлюсь на фронт, увезите его из города. Здешний воздух становится хуже с каждым днем. — С этими словами Винсент мотнул головой в сторону долины реки Вина, где десятки фабрик изрыгали в небо клубы черного дыма.
— Мне до сих пор странно при мысли о том, как вы, янки, изменили нашу страну, — ответил Калин. — Мальчиком я частенько играл в лугах рядом с этой рекой. Теперь там кирпич, железо, свист пара и целый город, который скоро станет больше самого Суздаля. У вас в Мэне все происходило точно так же?
— Да, хотя в мое время этот процесс только начинался. По-видимому, такова цена прогресса и свободы.