Боевой гимн

— Кстати, не рассчитывай на подмогу. Мы сбили тот вчерашний дирижабль. Он загорелся и разбился о землю.

Гансу не удалось сохранить невозмутимое выражение лица, и Гаарк улыбнулся.

— А, так ты этого не знал?

— Пошел к черту, — огрызнулся Ганс. Гаарк буравил его пристальным взглядом.

— Там ведь кто-то был, да? Может быть, Кин? Тела пилотов сгорели дотла, но я пошлю своих слуг осмотреть останки, пусть они принесут мне череп однорукого человека. Из него выйдет отличная чаша для пира.

— Встретимся в аду, — вскричал Ганс, злясь на себя за то, что в итоге все-таки не смог скрыть от кар-карта своих мыслей и чувств.

— Прощай, сержант, — спокойно произнес Гаарк. Их взгляды перекрестились, и на какое-то мгновение бантаг замер, словно сожалея о предстоящей разлуке. Наконец он развернул свою лошадь, пришпорил ее и галопом поскакал к своим позициям.

Ганс испытывал сильнейшее желание послать ему вдогонку пулю из своего револьвера, но, несмотря на все, что было между ними сказано, он считал себя не вправе нарушить условия перемирия. Так что сержант тоже развернул своего коня и пустил его вскачь в сторону форта. Домчавшись до рва, он резко натянул поводья, спешился и передал поводья Карге.

— Что он тебе сказал? — со смешком осведомился у Ганса надсмотрщик.

— Пшел вон отсюда, худородный сын шлюхи, — бросил ему Шудер, — а то я прикажу изрешетить тебя пулями.

— Ганс! Вшивый скот!

В руке Карги возник револьвер, и в ту же секунду прозвучал залп. В тело надсмотрщика вонзились десятки пуль. Ненавистного палача разнесло в клочья, и защитники крепости разразились радостными криками.

Ганс усмехнулся. Он уже понял, что это был прощальный подарок Гаарка. Реакция Карги была предсказуема с самого начала. Наслушавшись раздававшихся со стен насмешек своих бывших пленников, он совершенно потерял голову. А кар-карт счел, что это подобающее наказание для плохого слуги. Ганс оглянулся и увидел одинокого всадника, застывшего в отдалении. Гаарк помахал ему рукой, и Ганс ответил ему тем же жестом.

В следующее мгновение артиллерия бантагов открыла огонь по крепости. Ганс скатился на дно рва и вскарабкался по лестнице с другой стороны. Первые вражеские снаряды разорвались справа от него.

Кетсвана помог Гансу выбраться изо рва и пропихнул его в узкий проход между развалинами. Caм зулус стремглав взлетел на груду обломков и спрыгнул на кучу земли, насыпанную с внутренней стороны ворот.

Низко пригнувшись, Ганс прикрыл руками голову, защищая ее от летящих от ворот щепок.

— Что он сказал? — спросил у него Кетсвана, стряхивая с мундира Ганса грязь после того, как они укрылись в бомбоубежище под северо-восточным бастионом.

Ганс попытался собраться с мыслями. Это могла быть ложь. Однако он видел, что скрывшийся в облаках дирижабль был поврежден. Черт подери, Эндрю, ну зачем ты так собой рисковал? Гаарк вполне мог сказать это только для того, чтобы вывести Ганса из равновесия. Но теперь в душе Ганса поселились сомнение и страх, что помощь не придет. Хуже того, он боялся, что все его надежды на спасение Республики тоже были уничтожены.

— Ганс?

Во взгляде Кетсваны читалась тревога.

— Ничего. Этот ублюдок ничего мне не сказал.

Глава 9

— Убавить ход, так держать! Так держать, чтоб вам!

Стоя на капитанском мостике, адмирал Буллфинч следил за дирижаблем, летевшим в тридцати футах над его кораблем, и бормотал себе под нос ругательства. Они теряли драгоценное время: шедшему со скоростью одиннадцать узлов «Питерсбергу» пришлось свернуть с заданного курса и встать против ветра.

— Иванович, возьмите пару матросов и принесите шесть канистр с сырой нефтью. Может быть, им нужно топливо.

Гардемарин козырнул и исчез в трюме. Буллфинч не спускал глаз с дирижабля. Конструкторы «Питерсберга» явно не предполагали, что ему придется совершать стыковку с летательными аппаратами. Две дымовые трубы, возвышавшиеся в средней части корабля, торчали над водой на добрых двадцать пять футов. Если Петраччи заденет одну из них, может произойти катастрофа.

Из гондолы дирижабля высунулся конец каната, и, к своему изумлению, Буллфинч увидел, как из люка в днище «Летящего облака» появились чьи-то ноги и какой-то человек, обвязанный вокруг талии тросом, заскользил по канату вниз.

— Андрейович! — завопил Буллфинч. — Свистать наверх горнистов и морпехов!

Нога Эндрю наконец коснулись палубы, и он с облегчением перевел дыхание. Двое матросов помогли ему развязать трос, Буллфинч ринулся ему навстречу со своего мостика, а морские пехотинцы и горнисты, возникшие из трюма, как чертики из табакерки, выстроились почетным караулом для встречи высокого гостя. Горнисты начали играть приветственный марш.

— Замечательно, Буллфинч, я в полном восторге, — скороговоркой произнес Эндрю, в последнюю секунду вспомнивший, что сначала надо отдать честь знамени, а только потом капитану судна. — У вас на борту есть запасы сырой нефти?

— Около тридцати галлонов. Сейчас их доставят на палубу.

Секунду спустя из трюма вынырнул Иванович, несший в руках две пятигаллоновые канистры, вслед за ним появились двое матросов, тащивших еще четыре наполненные топливом жестянки. Один из них привязал три канистры к тросу с «Летящего облака», и их моментально втянули на дирижабль. Тут же авиаторы снова сбросили вниз веревку, и матрос обвязал ею три оставшиеся канистры. Они еще болтались в воздухе, а Петраччи уже развернул свое судно назад на юго-восток. Буллфинч прокричал команду рулевому вернуть «Питерсберг» на прежний курс и пригласил Эндрю проследовать за ним на корму.

— Через полчаса мы увидим землю, — сообщил Буллфинчу Кин. — Джек сказал, что вход в этот залив находится к юго-юго-востоку отсюда, и даже на полрумба южнее.

Буллфинч благодарно кивнул и, когда они поднялись на капитанский мостик, сверившись с показаниями компаса, слегка подкорректировал курс, после чего приказал стюарду принести им с полковником чай и галеты.

— Должен признаться, сэр, что я никак не ожидал увидеть вас здесь, — наконец нарушил молчание Буллфинч, передавая Эндрю чашку с чаем.

— Да я и сам от себя такого не ожидал, — отозвался Эндрю. — Только вчера я дал себе зарок, что никогда в жизни не полечу больше на этой чертовой штуковине, но это был единственный способ попасть сюда.

— У вас есть какая-нибудь карта этой реки, сэр?

Сунув руку в карман, Эндрю вытащил листок бумаги, Буллфинч изучил сделанный Федором и Петраччи план и покачал головой.

— Никаких сведений о фарватере, глубинах и сложных для навигации местах?

— Мы знаем только, что у бантагов есть форты в устье реки и в десяти милях ниже по течению от того города, куда мы направляемся.

— А что с «Франклином»?

— Он идет сюда полным ходом, но доберется до залива не раньше послезавтрашнего утра.

— Если все сложится удачно, мы встретим его на обратном пути. Это будет очень даже кстати, потому что к тому моменту наши баки будут практически пусты.

Отхлебывая из чашки, Эндрю пытался привести свои мысли в порядок и успокоиться.

— Так, значит, Ганс в самом деле жив, сэр?

— Вчера был жив, — тихо поправил его Эндрю.

— Сколько человек нам предстоит спасти?

— От семисот до тысячи.

Глаза Буллфинча широко раскрылись.

— Сэр, но у нас нет столько места!

— Так обеспечьте его. Посадите людей в угольные ямы, моторное отделение, мне все равно куда. Найдите место. Мы не оставим бантагам ни одного человека.

— Вижу землю!

Задрав голову к небу, Эндрю увидел, что дозорный, сидевший в тесном «вороньем гнезде», подвешенном между двумя трубами, указывает вперед.

— На этот раз мы никого не бросим.

С залитым кровью лицом Ганс выглянул за край бруствера, и в следующую секунду бантагская пуля вонзилась в земляную насыпь в дюйме от его щеки. Он пригнулся и прислонился спиной к стене бастиона, чтобы перевести дыхание. Тут же к Гансу подползла санитарка-чинка и начала осматривать его сочившийся кровью кривой шрам, тянувшийся ото лба вниз через щеку. Неподалеку лежал труп бантагского солдата, нанесшего ему штыком эту рану.