Боевой гимн

Григорий оглядел депо. Ближе всего к ним находилась диспетчерская. Едва различимое в звездном свете здание было всего в ста пятидесяти ярдах от них. Над окном тускло мерцал огонек керосиновой лампы.

— Там должен быть по крайней мере один бантаг, — прошептал он.

Алексей выглянул из кабины.

— Они не могут не услышать нашей возни, — обреченно произнес он.

Григорий кивнул. В его голове созрел отчаянный план. Он в двух словах изложил его Алексею, который покачал головой.

— Нам нужно знать график движения поездов, и это единственный способ, — настаивал Григорий.

— Ты просто спятил. Дай мне сначала прогреть двигатель. Тогда, если тебя укокошат, хоть кому-то из нас удастся бежать.

— Умеешь ты поднять настроение,- проворчал Григорий.

Алексей вздохнул и обнял друга.

— Удачи тебе, придурок.

Не дожидаясь ответа, машинист отпустил Григория и, протиснувшись сквозь узкую дверцу в топку, шепнул своим помощникам, чтобы они начали передавать ему дрова.

Когда Григорий завернул за угол и двинулся обратно ко входу на склад, он обратил внимание, что дозорный на вышке снова смотрит в его сторону. Он опять вскинул вверх руку с двустволкой. Бантаг несколько секунд не шевелился, как бы решая что-то для себя, потом наконец помахал ему в ответ и медленно отвернулся. Однако вскоре Григорий заметил, что часовой вновь следит за ним.

«Он начинает что-то подозревать, — подумал Григорий. — В конце концов, много ли здесь бантагов ростом в пять с половиной футов?» Проходя мимо двери склада, он замедлил шаг и затем остановился. В их плане было одно слабое место, о котором они не подумали заранее. Чем больше людей собиралось внутри склада, тем труднее становилось сохранять тишину — один вполголоса переговаривался с соседом, другой что-то уронил на пол, третий закашлялся. Григорию любой звук казался настоящим громом.

Следующие несколько минут дозорный на вышке попеременно смотрел то на Григория, то на территорию лагеря. Суздалец продолжал мерно выхаживать вдоль платформы, каждая секунда казалась ему часом. Он больше не реагировал на пристальные взгляды часового, делая вид, что полностью подавлен монотонностью своей службы. Голова Григория была низко опущена к земле, а ноги едва передвигались. Совсем скоро ему придется направиться к будке диспетчера, но он постарается оттянуть этот момент как можно дольше. Григорий опять дошел до конца платформы и бросил взгляд на поезд. Из трубы паровоза уже начал подниматься дым, повалили искры. Депо наполнилось шипением и бульканьем, как будто кто-то оставил на огне гигантский кипящий чайник. Григорий обернулся. Часовой на вышке стоял спиной к нему, и суздалец припустил обратно к складу.

— Лин!

После секундной паузы до него донесся голос чина.

— Что случилось?

— Сколько вас там?

— Чуть больше ста пятидесяти человек. Все происходило слишком медленно.

«Как много времени у нас осталось?» Григорий вернулся к углу склада и увидел адское пламя, бушевавшее в открытой топке.

Вдруг совсем рядом послышался грохот тяжелых сапог. Справа от себя Григорий заметил отряд из полусотни бантагов, вынырнувших из-за угла лагерной стены. Его сердце перестало биться.

Каждую секунду он ждал, что колонна бантагов свернет в его сторону, но они бегом пронеслись мимо и помчались прямо к воротам. Григорий отступил в тень здания и проводил их взглядом. В самой гуще воинов орды ему удалось разглядеть одинокую невысокую фигуру. Григорий никогда раньше не видел этого человека, но его имя огненными буквами высветилось у него в мозгу, и он выплюнул его из себя как ругательство:

— Хинсен!

Ганс обвел взглядом литейный цех. К этому моменту сквозь подземный ход прошло уже свыше двухсот человек, а из его собственного барака были выведены почти все. Ганс заметил, что скорость вращения ближайшего к ним «беличьего колеса» упала. Некоторые рабы, находившиеся внутри колеса, не сводили глаз с Ганса и очередной четверке беглецов, идущих с корзинами угля к печи. Ганс понял, что чины уже обо всем догадались.

Он направился в противоположный от третьей плавильни угол цеха.

— Ганс!

Это был голос Кетсваны.

— Только что пришло сообщение от Григория. У ворот лагеря находятся пятьдесят вооруженных бантагов. С ними Хинсен.

— Кто?!

— Хинсен. Григорий сразу же передал это известие через тоннель.

— Хинсен…

За все это время Ганс ни разу не видел предателя. И почему он появился здесь именно этой ночью?

Ответ на этот вопрос пришел сразу, и сердце Ганса пронзила ледяная стрела страха. Они все знают.

Ганс лихорадочно размышлял, что делать дальше. Два-три раза в месяц бантаги устраивали неожиданный обыск, ища у пленников спрятанную еду и оружие и пользуясь малейшим поводом, чтобы утащить кого-нибудь в убойную яму. Ганс подумал, что, может быть, сегодня наступило время для очередного обыска. Но и тогда бантаги сразу же обнаружат, что в нескольких бараках не хватает половины людей.

Они явно знали, что побег состоится сегодня. Должно быть, кто-то их выдал, причем скорее всего лично Хинсену, иначе этот ублюдок не появился бы здесь собственной персоной.

Ганс поднял глаза на Кетсвану.

— Где наши надсмотрщики?

— На своих обычных местах.

— Приготовьтесь убить их всех. И еще — скоро нам придется послать весть в бараки, чтобы все, кто там остался, бежали сюда.

— Это вызовет всеобщую панику.

— Я знаю.

Ганс попытался вспомнить, как давно в подкоп спустился Алексей со своими людьми. Час назад, максимум час с четвертью. Хватило ли им этого, чтобы развести пары? Ганс мог только молиться, чтобы они все успели.

— После того как наши люди окажутся здесь, мы закроем ворота и забаррикадируемся изнутри. Это даст нам возможность выиграть немного времени.

— А что с поездом?

Если нам повезет, то бантаги направят все свои силы сюда. Будем надеяться, что Григория не подведут нервы и он будет тянуть с отправкой поезда до последнего момента.

Кетсвана кивнул и пошел выполнять распоряжения Ганса. Старый сержант смотрел ему в спину, отчаянно желая попросить зулуса об одной, всего лишь одной услуге, но он знал, что не имеет на это права.

Кетсвана словно прочитал его мысли и обернулся.

— Менда сейчас вместе с Тамирой. Я пойду приведу их.

Ноги Ганса сделались ватными, и он даже не смог вымолвить слов благодарности.

Он занял позицию у входа на фабрику. После того как в цех устремится толпа беглецов, начнется сущее безумие, и в какой-то момент, когда бантаги окажутся уже рядом, ворота придется закрыть. Кетсвана мог не успеть вовремя вернуться. И что тогда? Ганс следил за входом и ждал.

— Если ты мне врешь, — прошипел Карга, — я лично прослежу за тем, чтобы с тебя живьем содрали кожу.

Хинсен подавил свой страх и улыбнулся.

— Я получил достоверную информацию. Странно, что ты все еще не в курсе дела.

Джим стрельнул глазами в сторону начальника стражи. Он знал, что если его сведения подтвердятся, этот бантаг поможет ему свалить Каргу, рассчитывая занять место главного надсмотрщика.

— Ты что-нибудь заметил? — рявкнул Карга, обращаясь к начальнику караула, выставленного у ворот.

Нет, господин. Скот работает. Кажется, сегодня в литейный цех вошло больше народу, чем обычно. Наверно, им нужны лишние руки, чтобы успеть закончить разливку.

Глядя на воинов, приведенных Хинсеном, Карга быстро обдумывал свои дальнейшие действия. Если он сейчас отмахнется от слов Джима, а потом выяснится, что скот все-таки предпринял попытку побега, Карге придется заплатить за это своей головой. Если же он устроит обыск и не обнаружит никаких следов побега, его все равно похвалят за усердие, а у Карги появится отличный повод обвинить Хинсена во лжи.

Решение было принято.

— Открывайте ворота! Посмотрим, что творится в этом лагере.

— Лин!

Прошло несколько томительных секунд, прежде чем чину передали, что Григорий хочет с ним поговорить. Наконец Лин подошел к двери.