Боевой гимн

Это же единственный логичный вывод. Мы постараемся прибыть в город на закате. К тому моменту, я думаю, нам удастся захватить по крайней мере один поезд с грузом оружия.

— С чего ты это взял? — хмыкнул Ганс.

— Это очень даже вероятно. В Сиань почт каждый день отправляют один-два вагона с оружием. Несколько месяцев назад я подслушал разговор двух караульных, которые болтали об учебных лагерях для и новобранцев, расположенных вдоль железной дороги.

— Ты хочешь сказать, что мы будем прорываться через территорию военных лагерей? — пораженно воскликнул Ганс.

— У нас нет выбора, — заявил Григорий, — но если мы ухитримся раздобьггь какое-нибудь оружие, нам будет легче пробивать себе путь, когда мы попадем в Сиань.

— Гриша, ты говоришь о том, чтобы за сутки превратить наших людей в настоящих солдат!

— Сэр, я рассчитывал на то, что за ближайший месяц вы научите Кетсвану и его парней, как следует обращаться с ружьем. Тогда у них будут кое-какие навыки.

При мысли о том, чтобы тайно обучать рабочих стрельбе из воображаемых ружей прямо под носом у бантагских часовых, Ганс не удержался от смеха.

— Мы с Алексеем служили в армии, и я знаю четверых карфагенян, которые сражались против нас. Для начала этого хватит, а в нашей отчаянной ситуации люди быстро выучатся всему, необходимому для выживания.

— Еще неизвестно, достанем ли мы ружья, — с трудом сдерживая горький сарказм, произнес Ганс.

— Да, конечно, — согласился Алексей. — Но если повезет, нам вообще не придется сражаться. Мне кажется, есть большая вероятность, что железнодорожная линия подходит прямо к верфям. Мы вываливаемся из вагонов, убиваем не ожидающих нападения ублюдков, садимся на корабль и самым полным ходом несемся вниз по реке навстречу свободе.

— А как же погоня? Алексей ухмыльнулся.

— Мы будем уничтожать за собой все. Сжигать мосты, взрывать рельсы, перерезать телеграфные провода. Мы посеем хаос вдоль всей линии. Впереди о нас ничего не будут знать. Если мы сможем обмануть врагов и прорваться вперед без боя — хорошо. Если нет, мы будем драться, постараемся поднять на мятеж тех людей, которые находятся там в рабстве, и будем двигаться дальше. Я надеюсь, что в Сиане нам удастся призвать к восстанию тысячи чинов.

Ганс сидел тихо, обдумывая услышанное. Он страстно желал поверить в то, что эти безумные замыслы сбудутся и что через месяц он уже будет на пути к Руси — к свободе и жизни. Однако рассудок говорил ему, что все это пустые мечты и рассчитывать на успех глупо. Все могло сорваться. В этом плане было слишком много «если» и «надеюсь».

Он видел, что его друзья полностью захвачены идеей побега, им казалось, что все должно пойти как по маслу. Однако если порвется хоть одно звено в этой сложной цепи, их ждет полный крах. Надсмотрщики обнаружат подкоп, в ночь побега разразится паника, поезд сломается и не придет, стрелки будут заблокированы, им придется без оружия ехать по территории бантагских военных лагерей — любое из этих и миллиона других событий окажется непреодолимым препятствием их замыслу.

— Ты подумал о дирижаблях? — тихо спросил Лин.

— А что тут думать? — удивился Алексей.

— Во-первых, если мы сможем захватить их, это даст нам отличную возможность для побега.

— Это нереально, — тут же сказал Алексей. — Авиабаза находится в пяти-шести лигах отсюда, по направлению к главному лагерю орды. Мы там никого незнаем, мы даже не знаем точно, как туда добраться, не говоря уже о том, как управлять этими аппаратами. Даже если мы вдруг овладеем дирижаблями, каждый из них способен поднять в воздух максимум шесть человек. Сотни людей придется бросить здесь.

— Но в твоем плане побега, — продолжил Лин, -не было ни слова о том, как ты собираешься решить проблему с воздушными кораблями. Мы можем перерезать «говорящие провода», это я понимаю, и после того, как мы выберемся из этого проклятого места, бан-таги не смогут связаться по телеграфу со своими частями впереди нас. Но они, очевидно, поднимут в воздух дирижабль. Если он передаст вперед весть о нашем бегстве, бантагам будет достаточно испортить пятьдесят ярдов железнодорожного полотна, сломать стрелку или поджечь мост. Мы окажемся в ловушке.

Алексей задумчиво посмотрел на чина, и Ганс замер в ожидании ответа.

— Будем молиться Кесусу, чтобы ветер дул в нашу сторону и замедлил полет дирижаблей.

— Это все, что ты можешь предложить? — не поверил своим ушам Ганс. — Положиться на молитву?

После долгой паузы Алексей утвердительно кивнул.

— Нам всем стоит помолиться, чтобы на нашей стороне оказался не только ветер, но и сама судьба, — тихо заключил Ганс.

Он обвел взглядом комнату, еще раз взвешивая шансы. Ганс сознавал, что, если он скажет «нет», все прислушаются к нему. В глазах Григория горел юношеский энтузиазм, он явно был убежден, что для них нет ничего невозможного, и в Гансе пробудилось полузабытое воспоминание. «Эндрю сказал бы „да”, но я предостерег бы его, предложил как следует все обдумать. Но есть ли у меня выбор? Могу ли я вести их за собой, сознавая, что у нас практически нет шансов на успех? Но они хотят этого — и это все, что мне остается».

Захват поезда станет только первым шагом. Затем им предстоит с боем пробиваться сотни миль сквозь территорию врага. Об этой части плана не было сказано ни слова. Дьявол, ведь первые Почетные медали Конгресса были вручены людям 35-го полка именно за захват поезда в Мариэтте, штат Джорджия, и прорыв на север к Чаттануге. Помнится, южане поймали и повесили Эндрюса и нескольких его парней. Отличная смерть по сравнению с тем, что будет с ними, если они попадутся в лапы бантагам. Перед этим померкнут даже зверства Праздника Луны.

Ганс опять посмотрел на Тамиру, Эндрю спокойно спал у нее на руках. По крайней мере, их они живыми не возьмут. Тамира улыбнулась ему той чарующей, девичьей улыбкой, от которой у него до сих пор перехватывало дыхание. Гансу уже не в первый раз почудилось, что жена может легко читать его мысли и знает, что последним доказательством его безмерной любви к ней станет удар ножом, когда все возможности для сопротивления будут исчерпаны.

— Вы должны организовать работу своих бригад. Григорий, ты отвечаешь за рытье подкопа; Кетсвана и Менда, на вас лежит обеспечение безопасности; Алексей, ты будешь заниматься сбором информации о том, что происходит за стеной лагеря. Лин, твое участие в операции начнется тогда, когда мы закончим наш подземный ход. Сделай так, чтобы в складе был освобожден от товара ближайший к фабрике участок пола и чтобы у нас было достаточно продовольствия для четырехсот человек на неделю. Кетсвана, когда на расстоянии ста шагов от подкопа окажется бантаг или кто-то, не посвященный в наш заговор, ты должен будешь тут же об этом знать. Мы будем внимательно следить за всеми, кому не можем полностью доверять. Алексей, не забудь про график движения поездов. Нам надо будет завербовать телеграфиста и диспетчеров.

Глаза его друзей загорелись от радости, словно они

были школьниками, которым старый суровый директор вдруг объявил об отмене уроков.

— Что касается оружия, то по началу нам придется

обойтись кирками, лопатами и ножами, которые мы в решающий момент возмем на кухне.

Он глубоко вздохнул.

— С этой самой секунды мы все должны считать себя мертвецами. Даже если у нас выгорит затея с подкопом, шансов на то, что мы сможем выбраться и захватить поезд, немного. Потом нам предстоит проехать несколько сотен миль по железной дороге, и тут тоже все будет против нас. Если бантагам удастся передать вперед весть о нашем побеге, мы покойники. В конце железнодорожной линии мы должны будем овладеть кораблем, причем нам даже неизвестно, будет ли в Сиане вообще какое-нибудь судно к тому моменту, когда мы там окажемся. Мы ничего не знаем о численности местного гарнизона, защитных укреплениях и обходных путях. Что будет после того, как корабль окажется в наших руках? Даже если мы выйдем в открытое море, до территории Республики не менее пятисот миль. Нам надо будет по возможности привлечь к участию в побеге людей, имеющих опыт вождения кораблей, тех, кто когда либо работал в железнодорожных бригадах или ездил на поезде в ту сторону, а в первую очередь тех, кто раньше жил или работал в Сиане.