Разящий меч

— Вы все знаете, что мы в трудном положении, — начал Эндрю.

Все молчали.

— Я полагал, что если мы будем сражаться на Нейпере, то проиграем, потому что эта позиция укреплена гораздо хуже, чем Потомак. Думаю, что в конце концов они войдут в город. В отличие от тугар, у мерков есть артиллерия. Даже если мы выдержим артобстрел, сейчас всего лишь середина весны. Урожай будет через несколько месяцев, а когда он созреет, то попадет в их руки. Мы можем продержаться несколько недель или даже месяцев, но потом… — Голос у него сорвался.

— А как же Новрод, Кев, Вазима и другие города Руси? — выкрикнул один из сенаторов. — Вы говорите, что будете защищать Суздаль, — а мы будем брошены на произвол судьбы?

Эндрю поднял ладонь успокаивая страсти.

— Вовсе нет. Начнем с того, что всю Русь невозможно спрятать в одном-единственном городе. Во-вторых, я не собираюсь снимать полки с обороны Кева и направлять в Суздаль. Мы построили вокруг городов укрепления на случай прорыва отдельных отрядов врага. Но если мы начнем защищать все города одновременно, мерки захватят их один за другим.

Все с откровенным любопытством уставились на Эндрю.

— Так что же вы тогда предлагаете?

— Я предлагаю еще до прихода мерков эвакуировать всю Русь на восток. Гражданское население отправить в Рим. Марк Люциний Грака прибыл к нам, чтобы сообщить о своем согласии и предложить нашим людям убежище и еду. Военные или работающие на армию направятся к восточной границе, в район Белых холмов. Все необходимое надо захватить с собой, то, что невозможно увезти, — уничтожить. Заводы придется сжечь. Инструменты, двигатели, даже доски мы возьмем с собой и построим новые заводы. Все запасы еды — зерно, животных, птиц — надо забрать, иначе их придется уничтожить. Колодцы отравим, наставим ловушек на земле. Нельзя оставлять врагу ничего. Корабли перевезут беженцев, и пока армия будет сражаться на Нейпере, у нас будет время отступить, обосноваться на новом месте и быть готовыми снова сражаться. Нам нужно две недели, чтобы дать людям возможность спокойно уехать. Когда мы уйдем, здесь должна остаться выжженная земля, и пусть эти мерзавцы умрут от голода!

В соборе началось смятение. Эндрю стоял и ждал, глядя на Джона Майну, Чака Фергюсона и Боба Флетчера. Джон так же молча смотрел прямо перед собой.

Наконец Эндрю поднял руку, и воцарилась тишина.

— Это единственный выход. Мы не сможем удержать Нейпер. Я понял, что моя надежда на то, что мы остановим их на Потомаке, была столь же призрачной.

Эндрю замолчал, ожидая взрыва эмоций, упреков и проклятий в свой адрес. Он уже решил, что, если они последуют, он предложит им свою отставку. Но все молчали. Он посмотрел на них — генералов, которых выпестовали они с Гансом, сенаторов, которые появились, когда он написал конституцию, и, наконец, на Калина, поднявшегося со своего места и вставшего рядом.

— Веди нас, Эндрю Лоренс Кин, — сказал Калин. — Веди нас, и мы пойдем за тобой.

Эндрю взглянул на отца Касмара.

— Веди нас, — повторил тот.

Эндрю обвел взглядом остальных. Марк вышел вперед и пожал ему руку. Эндрю видел перед собой угрюмые, сосредоточенные лица — так выглядят те, кто услышал сигнал «к бою». Они начали вставать, сначала один, потом другой, а затем все присутствующие приветствовали его дружным криком.

Эндрю отвернулся. В глазах у него стояли слезы.

Глава 8

— Все твои идеи звучат очень логично, а выглядят просто блестяще, — сказал Джон. — Так что я не хочу портить впечатление своими критическими замечаниями.

Эндрю боролся со сном. Часы в гостиной ритмично отсчитывали время. Он взял из рук Кэтлин чашку чая и, сделав глоток, поставил ее на стол. В комнате было слишком жарко — огонь в печи разогнал вечернюю прохладу.

Он расстегнул воротник рубашки — теплый мундир он снял еще раньше. Здесь, в их новоанглийском квартале в сердце Суздаля, было тихо. Митинг прошел достаточно благополучно, люди, прочитав списки убитых, мрачно разошлись по домам. У десяти американцев из тех, что полегли вместе с Гансом, были семьи. Сам Эндрю старался не думать о маленьком бревенчатом домике на противоположной стороне площади, где он провел столько счастливых вечеров, обсуждая с Гансом разные дела. Темные окна укоризненно смотрели на него. Нужно будет пойти и разобрать вещи, но это потом. Сейчас у него другие дела, и нельзя позволять горю мешать им.

Он сказал людям, что все потеряно, что им придется покинуть свои дома, привычную жизнь и отправиться навстречу неизвестности.

Он посмотрел на друзей, которые собрались в комнате. Многие были с ним с самого начала: Пэт, Джон, Эмил, Винсент, Чак. Здесь же присутствовали штабные офицеры, Калин и двое новеньких — Марк и Гамилькар. И, конечно, Кэтлин — она сидела рядом.

— Портить мне жизнь своими критическими замечаниями — твоя работа, Джон, — сказал Эндрю. — Только ты способен определить, что мы можем, а что нет. Но на сей раз я говорю иначе: это должно быть сделано.

— Я знаю, Эндрю.

— Тогда расскажи, как мы это сделаем.

— Нужно исходить из того, что у нас шестьдесят два локомотива и примерно восемьсот вагонов. На Руси живет около семисот пятидесяти тысяч человек. Возможно, с прошлого года цифры немного изменились. — Он посмотрел на Гамилькара и уточнил: — Прибавилось тысяч тридцать. Двести тысяч человек живет на расстоянии ста миль от Кева, пятьдесят тысяч в пределах двадцати миль. За исключением младенцев и стариков, все они могут покинуть страну пешком.

— А как насчет питания? — спросил Эмил.

— Я к этому еще вернусь, доктор, — отозвался Джон. — Значит, по крайней мере пятьсот пятьдесят тысяч людей придется перевозить по железной дороге. Полагаю, это можно сделать в два этапа. Сначала добраться до Кева — он в двухстах пятидесяти милях к востоку отсюда. А уже оттуда мы отправим все гражданское население в Рим.

— Орда преодолеет двести пятьдесят миль за пять дней, — холодно заметил Гамилькар.

— На чем? — спросил Эндрю. — Они рассчитывают найти здесь плодородные земли и вдоволь еды; но если мы сожжем все при отступлении, им придется идти по пустыне, а это намного труднее.

— Ты не сможешь сжечь зеленую траву, — возразил Гамилькар.

— Конечно. В их армии миллион лошадей. Джон, сколько травы нужно лошади ежедневно?

— Я слышал, что для одной лошади обычных размеров, а не таких монстров, которых они вырастили, нужно приблизительно двадцать пять акров в год. Ну, пускай тридцать или даже тридцать пять…

— Они не собираются пастись здесь год, — прервал его Эмил. — Им просто нужно перерезать нас. А семьдесят фунтов сена в день они найдут.

— Миллион лошадей, четыреста тысяч воинов, четыре сотни пушек — все это надо провести через Суздаль, — с нажимом сказал Эндрю. — И вспомни, это не просто марш-бросок армии, это Volkswanderung.

— Что-что? — вскинул голову Пэт.

— Исход, — пояснил Эмил. — Женщины, дети, старики, телеги с нажитым добром.

— И с ними еще по меньшей мере миллион лошадей, — добавил Эндрю.

— Они съедят лошадей. Тугары не стали этого делать, но мерки теперь понимают, что все не так просто.

— На то, чтобы накормить всю орду, будет уходить две тысячи лошадей в день, если, конечно, у них не будет другой еды. Очень скоро это ударит по ним. Мерки не смогут бросить свои юрты, значит, им придется оставить в живых тягловых лошадей и есть скакунов.

— Весенняя трава, конечно, сочнее, — сказал Пэт с оптимизмом. — Но все равно десять лошадей за день съедят траву с акра земли. Причем после этого травы на этом месте не будет еще пару месяцев.

— Сотня тысяч акров в день — только для лошадей армии, к середине лета это составит миллион акров, — сказал Эндрю, и его лицо осветила улыбка.

— Ты не ответил на предыдущее возражение, — ответил Гамилькар, подождав, пока переводчик передаст ему слова Эндрю. — Десяток уменов может пересечь территорию Руси за пять или шесть дней и перебить дезорганизованную массу людей под Кевом. — Он понизил голос. — Произойдет массовая резня.