Страница 17 из 76
— Грузоподъемность — самое главное, — тихо произнес Джек Петраччи. — Мой последний шар, который мы потеряли в Тугарской войне, мог поднять в воздух больше двухсот шестидесяти фунтов в холодный день. Мы с Фергюсоном немного поэкспериментировали и выяснили, что сила тяжести здесь составляет приблизительно восемьдесят пять процентов от земной, так что у нас есть некоторое преимущество.
— Мы пустили два воздушных шара, оба пока без двигателя, — сказал Чак. — С двигателем в холодный день шар сможет поднять около восьмисот фунтов, этого достаточно, чтобы в полет отправился пилот, управляющий шаром, и инженер, который будет регулировать работу двигателя, сбрасывать маленькие бом-
бочки или передавать сообщения о передвижениях врага.
— Ну и как быстро он сможет передвигаться и на какое расстояние? — поинтересовался Ганс.
Чак пожал плечами:
— Это неясно, по крайней мере до тех пор, пока мы не испытаем хотя бы один из этих шаров. Никто из нас не сталкивался ни с чем подобным. Я кое-что изменил в конструкции шара, думаю, это нам поможет.
— И что же это такое? — спросил Джон.
— Для подъема мы по-прежнему используем водород, который находится в двух емкостях — одна спереди, другая сзади. Я решил установить еще одну — посередине, прикрепив ее к дымовой трубе двигателя. Двигатель начинает работать, горячий воздух попадает в емкость, и мы поднимаемся вверх. От двигателя ведь все равно идет горячий воздух, так почему бы его не использовать?
Джон посмотрел на Джека, ожидая, что тот скажет.
— Это рискованно, — подтвердил Джек его опасения. — Если хоть одна искра попадет в емкость, вспыхнет пожар, и все будет кончено.
— Керосин горит не так, как уголь или дерево, при этом искр не бывает, — сообщил Чак. — Мы слышали, что у мерков проблемы с подъемом и спуском, они тратят очень много газа, и в результате им приходится возобновлять его запасы после каждого полета. У нас, конечно, тоже есть утечки, но ничего серьезного. Мы наполняем шар газом, а потом плотно закрываем отверстие, и ему некуда выходить.
— Мы полагаемся на тебя, — отозвался Эндрю.
— Вы хотите сказать, я на него полагаюсь, — мрачно сострил Джек, пытаясь выдавить улыбку. — Ведь это мне придется испытывать эту штуку.
— Только сначала убедись, что с шаром все в порядке, Чак, — озабоченно посоветовал Эндрю. Он знал, насколько далеко может завести Фергюсона его желание испробовать новую игрушку. Но все предприятие было слишком опасным, чтобы позволить лучшему инженеру и изобретателю этого мира рисковать понапрасну.
Чак радостно улыбнулся, он и не собирался спорить. Все, кто работал под его началом, получили от Эндрю строгий приказ беречь своего главного инженера и не допускать его самого до испытаний. Приказ, который невероятно раздражал Чака, но с которым он ничего не мог поделать.
— Так, давайте дальше, — сказал Эндрю, посмотрев на Ганса.
— Линия обороны почти закончена, — сообщил Ганс, поднимаясь со своего места, чтобы показать положение позиций на карте. — По берегам Потомака построено свыше ста десяти миль укреплений от Внутреннего моря до больших лесов. В местах переправ через реку — по три линии обороны. Внешняя — на полпути к утесам, затем основные укрепления на самих утесах и, наконец, дополнительные сооружения для защиты железной дороги. Правда, в некоторых местах линия обороны несколько слабовата, и исправить ничего нельзя — по крайней мере до конца половодья, — но на расстоянии мили друг от друга расположены земляные укрепления, их можно превратить в опорные пункты. Те, которые расположены вблизи бродов, более мощные, с выступающими вперед бастионами; как правило, на них установлены две батареи, и они окружены минными полями. Если они пойдут там, Потомак покраснеет от крови.
— Если, — подчеркнул Калин. — И твоя оценка укреплений?
Ганс откинулся назад и посмотрел на Эндрю:
— От устья на сорок миль вверх по реке — все в порядке. Там долина, которую каждый год затапливает наводнением на две мили вширь, поэтому им придется идти по открытому пространству, а потом перебираться через реку под прицельным огнем.
— Как насчет угрозы с моря?
— Согласно донесениям разведчиков, — Ганс выразительно посмотрел на Гамилькара, — мы владеем ситуацией. Если они попытаются прорваться, наш флот их встретит во всеоружии.
— Не забывайте об угрозе с воздуха, — вернулся к прежней теме Джон.
— Поэтому-то нам и нужны воздушные шары, — ответил Ганс, обращаясь к Чаку. — Их бомбардировки наземных целей в основном не приносят большого вреда, но, поднявшись в воздух, они изучают наши позиции и наверняка сделали карты наших укреплений. Так что, когда они нападут, это будет прицельный удар, в то время как мы не будем знать расположения их войск.
Ганс прошел вдоль стола и ткнул пальцем в северо-западный фланг, проведя линию вдоль укреплений, тянувшихся на десять миль в лес, до отвесной горной гряды. Там линия обороны под прямым углом поворачивала на восток и шла еще несколько миль.
— Они нападут отсюда.
— Но там самые сильные укрепления, — возразил Эндрю, скорее чтобы убедить самого себя. — Весь участок укреплен блокгаузами из крепких бревен, вырыты рвы и сделаны завалы.
— И все-таки ударят они именно здесь, — настаивал Ганс. — Где-то у нас все равно будет фланг, и по нему-то и будет нанесен первый удар.
— В лесу? — недоверчиво переспросил Калин. — Ганс, мы обсуждали это прошлой осенью. Это означает, что меркам придется сделать крюк длиной в несколько сот миль. Леса непроходимы, в них нет иных дорог, кроме как к нашим укреплениям! Этот фланг в полной безопасности.
— Фланг остается флангом, — ответил Ганс. — Мы строили необыкновенно прочные укрепления. Нам приходилось делать это. Здесь мы почти на сотню миль выходим в степь. Если они прорвут наш фронт, их подвижность станет их силой. Поэтому мы укрепили центр как только возможно, а значит, им придется нападать с фланга. Если они его разобьют, то через два дня пути будут уже у брода, где мы впервые столкнулись с тугарами, а оттуда они смогут переправиться через Нейпер выше по течению.
— Ты по-прежнему предлагаешь оставить эти позиции и схватиться с ними на Нейпере? — спросил Пэт.
— Наши корабли будут оборонять берег до самого брода, — объяснил Ганс. — А дальше линию обороны у реки смогут удерживать два корпуса пехоты.
— Но это означает сражение на нашей территории, — возразил Эндрю. — Малейшая ошибка, и враг — на нашей земле. Если они окружат Суздаль, мы будем отрезаны от остальной страны и от Рима.
— Возможно, нам в любом случае придется принять именно такое решение. — В голосе Ганса явно звучало предупреждение, — Мы строили железные дороги где угодно, но не вдоль Нейпера. Если бы это было сделано, мы бы были в полной безопасности.
— Мы говорили об этом полтора года назад, — мрачно отозвался Джон. — Там совершенно неподходящее место для путей — одни холмы и болота. Дикая местность, хуже, чем в Вирджинии. Мерки там просто застрянут, если, конечно, смогут забраться так далеко. К тому же, что сделано, то сделано.
Эндрю почувствовал, как на плечи навалилась усталость. С того момента, как закончилась морская война, каждую минуту они готовились к новому конфликту. Еще два года назад он решил, что прежде всего им нужна линия обороны против мерков на случай, если они решат напасть на Русь. И строить ее надо с таким расчетом, чтобы остановить врага, не позволяя ему вторгнуться на территорию страны. Все его планы основывались на убеждении, что любой ценой надо избежать сражения на своей земле. Ганс сначала полностью с этим согласился, но к середине зимы стал колебаться, а потом и вовсе занял противоположную позицию.
Эндрю чувствовал, что тиф измотал его как душевно, так и физически. Но больше всего мучил глубоко укоренившийся страх, не оставлявший его ни на минуту. Сколько бы они ни сделали, этого все равно было слишком мало, чтобы отразить нападение мерков, которые не только превосходили их армию по численности, но и владели теперь современным оружием.