Белая леди

Папочка, я хочу съездить в Чикаго. Пообещай мне это. Я давно не видела бабушку, и мне нравится этот город. Если я выйду замуж, то перееду в Чикаго. С другой стороны, Луи меня даже ни разу не поцеловал, поэтому мне кажется, что я вполне могу остаться старой девой. Когда ты проснешься, мы сверим наше свободное время, и, может, нам действительно удастся куда-нибудь поехать вместе. Если ты меня слышишь, сожми мою руку. Папочка, мне нужно знать, что ты меня слышишь. В твоей руке лежит камешек любви. Тот самый, который ты когда-то дал мне. Я хочу, чтобы ты его сжал, и тогда он крикнет мне о любви. Папочка, прошу тебя, сожми камешек!

Ты знаешь, я тебе что-то хотела рассказать. Девочка, которая вместе со мной учится… Ее отец работает судьей, он прислал ей стенографические записки суда над Бертоном… Все это было напечатано в каком-то юридическом журнале, ты знал об этом? Так вот, он ей сказал, что никогда в жизни не встречался с лучшим защитником. Что ты на это скажешь? И эта девочка хотела знать, правда ли, что ты мой папа? Я стала знаменитостью из-за тебя. Понимаешь? Я собиралась прислать эту статью тебе. Я останусь здесь, пока ты не придешь в себя, поэтому прошу тебя, поспеши! Мне не хочется стать седой и старой. Луи в это время станет ухаживать за другими девушками в студенческом городке!

Хочешь, я опишу тебе его внешность? Ну, я могу сказать, что у него грязно-шатенистые волосы. Конечно, я понимаю, что так не следует описывать волосы парня, который тебе небезразличен. Папочка, правда, у него волосы именно такого оттенка. Что тут поделаешь? У Луи темно-карие глаза, и лицо, как у лисицы. Он участник студенческой легкоатлетической команды.

Папа, ты не можешь слегка сжать мою руку? Я не хочу тебя торопить и буду сидеть здесь вечно, но если ты захочешь дать мне знать…

Тебе не обязательно сжимать камешек любви. Наверно, тебе трудно это сделать. Я положу руку тебе на ладонь. Ты что-нибудь почувствовал? Тогда, если хочешь, слегка сожми мою руку… Ты можешь это сделать для меня? Но только, если ты этого захочешь. Мы никуда не торопимся, ты можешь отдыхать сколько тебе захочется.

Пап, папочка, папочка, я тебя так люблю! Прошу тебя, очнись. Я буду здесь сидеть все время. Не думай, что тебе удастся от меня избавиться. Я останусь здесь и буду тебе снова и снова повторять, как сильно я тебя люблю, пока ты не придешь в себя. Как тебе это понравится? И тогда мы сможем ходить с тобой в кино столько, сколько тебе захочется, и не будем ездить на рыбалку. Я же знаю, что тебе совсем не нравится рыбалка.

Рука отца лежала под ее рукой. Пальцы были скрючены, но не двигались, лежа на белой прохладной простыне.

Она изо всех сил старалась не заплакать.

Начальницу отдела звали мисс Финч.

Блум не мог поверить, что такие люди работают в телефонной компании. Вместо того, чтобы морочить ему голову разговорами по поводу политики, проводимой компанией, о том, что должны существовать объективные причины и веские доказательства, и что только суд может разрешить устанавливать подслушивающие устройства, а судьи не желают подписывать эти разрешения, и служащие телефонной компании желают защитить собственную задницу, мисс Финч сказала, что понимает все сложности, с которыми сталкивается полиция при расследовании, пытаясь не нарушить права человека.

Блум от неожиданности чуть не грохнулся в обморок.

Мисс Финч сообщила ему имя и адрес человека, которому кто-то звонил из офиса «Саммервил энд Хоуп» двадцать четвертого марта в одиннадцать пятьдесят одну. Этот человек жил на Херон-стрит 333 в Калузе. Удивленный, он продолжал слушать, как милейшая мисс Финч своим крикливым, высоким, как у птички, голоском сообщила, что сразу же займется этой работой, чтобы собрать для него фамилии и адреса всех, кто звонил из дома Мэттью Хоупа, начиная с понедельника двадцать первого марта и до пятницы двадцать пятого марта, когда в него стреляли.

Блум знал многих поверенных, работающих в городе, но ему не был знаком человек, которого навестил Хоуп в прошлый четверг. На стене дома по улице Саут Таммайами-Трейл табличка гласила:

Аккуратная брюнетка в бежевом костюме и бледно-лиловой блузке с галстуком сидела за столом в приемной, где стояло совсем немного мебели. Блум представился ей и сказал, что у него назначена встреча с мистером Д’Аллессандро на два часа.

Д’Аллессандро оказался маленьким мужчиной лет тридцати пяти. Он рано облысел и был одет в темно-коричневый костюм, слишком плотный для этого климата. Блум решил, что он недавно переехал на юг, видимо, из Среднего Запада. Мужчина начал отращивать усики, надеясь прибавить солидности своему небольшому пухлому личику. Его пальцы напоминали небольшие венские сардельки, на правой руке Блум заметил кольцо с эмблемой какого-то колледжа, но он не смог прочитать его названия. Но на стене позади стола поверенного висели в рамочках два диплома: один — из университета Пенсильвании, а второй — государственного университета в Огайо.

— Я хочу повторить вам то, что я уже сказал мистеру Хоупу, — начал Артур Д’Аллессандро. — Все разговоры, происходившие в этом офисе между мною и мистером Питером Торренсом, являются конфиденциальными.

— Конечно, — согласился с ним Блум. — Но ваш с ним разговор происходил до того, как в мистера Хоупа стреляли.

— Мне жаль, что так случилось, но…

— Сейчас мы ищем подозреваемых в попытке преднамеренного убийства.

— Если вы подозреваете моего клиента в…

— Кто-то что-то сказал…

— …в преступлении, тогда я предлагаю…

— …о том, что кого-то подозревают? Я сейчас…

— Вы мне угрожаете?

— Нет.

— …сделать попытку…

— Я должен выяснить, зачем Мэттью Хоуп заходил сюда, а потом мне, может быть, удастся найти того человека, который пытался его убить. Я понимаю, почему вы защищаете конфиденциальность ваших переговоров с клиентом, но это совершенно не относится к тому, что говорил мистер Хоуп. Поправьте меня, если я не прав. Или, может, он тоже был вашим клиентом?

Д’Аллессандро кисло посмотрел на него.

— Вы можете мне сказать, почему мистер Хоуп заходил к вам? — спокойно повторил Блум.

— Он был здесь, потому что кто-то сообщил ему, что мистер Торренс желал получить от меня совет…

— Так кто был тем лицом, которое сообщило мистеру Хоупу эту информацию?

— Женщина по имени Эгги Донован.

— Она сказала мистеру Хоупу, что Торренс обращался к вам за советом?

— Да.

— По какому поводу?

— Этого я не могу сказать.

— Но если мистер Торренс…

— Информация конфиденциальная.

— Как вы считаете, Торренс мог сообщить мисс Донован?..

— Миссис Донован.

— Как вы считаете, он мог ей сказать, зачем он обращается к вам?

— Не имею ни малейшего понятия, о чем он ей говорил и о чем не говорил.

— Но, кажется, мистер Хоуп знал, почему к вам обращался Торренс?

Д’Аллессандро продолжал молчать.

— Почему вы создаете мне ненужные трудности? У меня друг лежит в больнице, и я пытаюсь выяснить, кто в этом виноват. Все, что говорил вам Мэттью Хоуп, не является секретной информацией. Черт побери, он не был вашим клиентом. Вы собираетесь мне все рассказать?

— Мистер Хоуп пришел сюда с некоторыми предположениями. Я могу их перечислить, но не стану говорить, правдивы ли эти предположения. Я ему сказал то же самое. Боюсь, что он зря потерял время.

— Какие это были предположения?

— Видимо, миссис Донован сказала ему…

— Он сказал вам именно это?

— Да, она ему сказала, что Питер Торренс пришел ко мне по поводу завещания, утвержденного судом три года назад, после смерти его жены.

— Его бывшей жены. Уиллы Торренс, хотите вы сказать?

— Так полагал мистер Хоуп. Видимо, он узнал об этом от миссис Донован, но я не знаю, так ли это было на самом деле. Но, как я понял, мистер Торренс до сих пор считает себя мужем Уиллы Торренс. И поэтому ему должна достаться значительная часть ее собственности.