Страница 33 из 62
— Где пропадала? — спрашивает она.
Несмотря на то что Мелани отсутствует с июля, голос звучит так, словно она вышла в киоск на угол за пачкой сигарет и вернулась поздно вечером.
— Извини, — отвечает Мелани. — Прости.
— Может, подъедешь? Прямо сейчас?
— Я в Сент-Пите.
— Ну, приезжай, когда сможешь, — говорит Джилл и вешает трубку.
Машина матери являет собой допотопный «Сааб», который тарахтит, точно трактор. И чтоб добраться из Сент-Пита до Калузы, Мелани требуется целых два с половиной часа — и это при том, что сезон во Флориде еще не начался и люди еще не начали разъезжаться с рождественских каникул. Еще сорок минут ушло на то, чтоб доехать до Уиспер-Кей, и вот она наконец тормозит у знакомого дома, как раз перед ленчем. На завтрак она пила лишь апельсиновый сок и кофе, а потому зверски голодна. В доме необычайно тихо — такое впечатление, что внутри затаились и ждут какие-то невыразимо ужасные существа и вещи. И она начинает нервничать и уже готова сесть обратно в машину. Но в ожидающем ее столкновении есть нечто притягательное, и вот она решительно направляется к входной двери, нажимает на кнопку звонка и ждет. И слышит внутри дома такой знакомый звон колокольчика. А потом снова полная тишина.
Она ждет.
Полуденное солнце печет совершенно немилосердно.
Ни малейшего дуновения ветерка…
Все затихло, замерло, затаилось…
Она звонит еще раз.
Снова звон колокольчика, снова мертвая тишина.
На Мелани темно-синяя мини-юбка, белая майка, надетая прямо на голое тело, даже без лифчика, белые босоножки на каблуках высотой два дюйма. Рыжие волосы подстрижены неровными космами, словно их растрепал ветер, зеленые глаза сверкают, губы чуть тронуты оранжево-красной помадой с перламутром. Она знает, что выглядит потрясающе. Она надеется, что и Джилл заметит, что она выглядит просто потрясающе.
Снова жмет на кнопку звонка.
И снова без ответа.
Поворачивает дверную ручку.
Ручка поворачивается легко, дверь не заперта. И вот она входит в прохладную прихожую дома, где все знакомо до мелочей, где она знает каждый уголок. В прихожей пальмы в горшках и гибискус, под ногами — прохладная и темная плитка, винтовая лестница ведет наверх, в спальню, где тоже все так знакомо…
— Джилл? — окликает она.
Нет ответа.
На секунду ее охватывает паника.
— Джилл! — снова кричит она.
Тревога усиливается и уже не отпускает. Инстинкт подсказывает: бежать отсюда, и немедленно.
Но она колеблется.
Что-то заставляет ее подняться по лестнице в спальню, где должна быть Джилл. Да, именно в спальне, на огромной постели, в комнате, куда сквозь шторы врываются лучи солнечного света. В той самой спальне, где они впервые занялись любовью втроем, в ту безумно душную августовскую ночь семь лет тому назад, здесь, наверху, в огромной постели… где теперь должна быть Джилл. И вот она быстро взбегает по ступенькам, длинные ноги так и мелькают, распахивает дверь и…
В комнате ее нет и на постели тоже нет.
И тут Мелани пугается уже не на шутку.
Она сбегает вниз, к двери, ведущей из кухни в гараж, открывает ее и видит: машина Джилл на месте. Тот самый «Ягуар», что был у нее семь лет назад, тот самый «яг», что был у нее всегда, тот самый сверкающий и удлиненный зеленый автомобиль, на котором ездила она, когда Мелани в конце июня прошлого года подалась на север к Джеку. Сбежала на север, чтоб жить с мужем Джилл. И нет ей за это прощения!
А план?
Ведь у Мелани был план.
И этот план позволит купить отпущение грехов.
Но где же Джилл?
Она выходит на задний двор к бассейну. Ни в бассейне, ни в патио — никого. Лишь на одном из столиков стакан, а в нем — примерно на дюйм бледно-желтого чая, очевидно разбавленного водой. Лед растаял, на дне ломтик лимона, а рядом — журнал «Вог»… И все так тихо и спокойно. Вдали вскрикнула птица, и Мелани вздрогнула, как от выстрела. И тут вдруг поняла, где искать Джилл.
Здесь, на чердаке, где хранились заплесневелые старинные тома, от которых пахло вечностью и морем. Здесь, на чердаке, где с вешалок свисали бархатные платья, непонятные кружевные одеяния из прошлого столетия, корсеты, шелковые балетные туфельки. Здесь, на чердаке, где притаились старинные деревянные сундуки, обитые железом, а внутри, под крышками, были наклеены фотографии, что покоричневели и выгорели от времени. Здесь, на чердаке, где разбросаны оловянные игрушки, какие-то шкатулки, играющие музыку, а также игрушечные железные копилки, заглатывающие монеты. Здесь, на чердаке, где находилась постель французского лейтенанта из сварного железа с матрасом и подушками в цветочек, а в изголовье висело распятие с монограммой из трех переплетенных букв: S, L и R.
И Джилл лежала на этой постели совершенно голая.
Она так густо напудрила лицо, что оно походило на гипсовую маску, а губы с красной помадой на этом мертвенно-белом лице казались черными. Глаза закрыты, веки намазаны синеватыми тенями с металлическим блеском. Она походила на умершую. Хоть и дышала медленно и глубоко, но напоминала уснувшую вечным сном красавицу из сказки. По пестрым подушкам разметаны длинные белокурые волосы, руки сложены на груди, острые соски обведены красным. И внезапно Мелани страшно захотелось поцеловать ее в губы. И еще она надеялась почувствовать, какие они ледяные, эти губы, ощутить их мертвящий холод, а потом вдруг разбудить спящую красавицу страстным поцелуем.
Джилл открыла глаза.
Губы на белом лице искривились в злобной и хитрой усмешке.
— А ты опоздала, — сказала она, и Мелани почувствовала, как сердце у нее бешено забилось.
Темной декабрьской ночью сидели они в патио совершенно голые, курили, пили коньяк. В кустарнике гудели и трещали какие-то насекомые, с моря тянуло слабым ветерком. Прикосновение его казалось почти приятным.
— А знаешь, чего они придумали, Джек и этот его приятель Кори? — сказала Мелани. — Собираются ограбить музей!
— Джек? Я тебя умоляю!
— Нет, я серьезно. У них есть спонсор и все такое.
— Как это понимать, спонсор?
— Ну, один греческий магнат, готовый выложить два с половиной «лимона» баксов за какую-то дерьмовую глиняную бутылочку, из которой якобы Сократ выпил яд.
Джилл окинула ее скептическим взглядом.
— Нет, правда.
— Разве на свете не перевелись еще люди, готовые выложить такую кучу денег? — заметила Джилл.
— Они заключили с ним сделку. И в следующем месяце встречаются с этим греком здесь.
— Скажи, а на севере… ты с ним спала? — спросила Джилл.
Все мысли только об этом!..
— Да, с обоими. С Кори и Джеком.
— Ну и как? Здорово?
— О, да!
— Расскажи мне о Кори.
Она рассказала ей о Кори, о том, как они познакомились в театральной студии, о том, как репетировали сцену из «Трамвая „Желание“», где Стэнли насилует Бланш. Очень возбуждающе.
— Именно тогда и возникла идея познакомить их, ну, знаешь, так, на…
— А ты осознаешь, что украла у меня мужа? — спросила вдруг Джилл и игриво подтолкнула ее в бок.
— Да перестань.
— Нет, именно украла.
— Он сам поехал на север, я тут ни при чем, — сказала Мелани.
— Да, но ты поехала следом за ним.
— Ну, поехала. И что с того?
— И бросила меня. И поехала к нему.
— Да он мне сам позвонил. И так просил приехать…
— Когда это было?
— В июне, точно не помню. Сказал, что я позарез нужна ему там.
— Звонил куда? Сюда?
— Да нет, нет.
— Тогда куда же?
— Ну, к моей матери. Я как-то заехала в Сент-Пит на уик-энд.
— Вовсе не обязательно было к нему уезжать. И ты это прекрасно понимаешь.
— Понимаю…
— И должна была сказать мне, понимаешь?
— Знаю, Джилл, знаю. Нет, правда, мне очень стыдно. Прости, я не должна была ехать.
— Именно, что не должна… И не поехала бы, если б любила меня.
— Я очень люблю тебя.
— Так почему поехала?