Ржаной хлеб

Радичева укоризненно покачала головой.

— Он ведь, Коля, и тебе, да и мне почти что в отцы годится. Непохоже это на тебя.

— Знаете, Вера Петровна, терпел, сколько можно! На собрании говорил, с ним говорил. А что толку-то?

— Татьяна рассказывала мне о твоем выступлении. Мысли твои и стремления похвальны. И о резервах правильно говорил, я тоже об этом думала, — Вера Петровна, убеждая, поймала его смущенный взгляд. — А вот перед Потапом Сидоровичем тебе надо извиниться. Надо, Коля.

— Да извинюсь, Вера Петровна. — Петляйкин вздохнул. — Если дадут грузовик, делом докажу свою правоту!

— Ну вот и славно. — Радичева помедлила, как-то смешливо, лукаво переглянувшись с Татьяной. — Да вот еще что. Колхоз получает новый ЗИЛ, собирайся завтра в район за машиной. Потап Сидорович дал «добро». Прими мои поздравления, Коля.

Вера Петровна протянула руку Петляйкину. Парень от радости не знал, что и делать. Лучше всего бы обнять и расцеловать Веру Петровну, а заодно уж — и улыбающуюся Таню.

4

Радичева ни на час не забывала о строительстве откормочного комплекса, считая стройку заботой и всей партийной организации, и, в первую очередь, своей личной заботой. Пытаясь представить себе, каким он будет, их комплекс, она мысленно видела молочнотоварный комплекс соседнего колхоза «Россия», где уже дважды побывала. Это целый животноводческий городок, с высокой степенью механизации и отлично благоустроенный. Асфальтированные подъезды и проезды между корпусами, отлично оборудованные бытовки — отделанные кафелем душевые, раздевалки, похожий на клуб — красный уголок и столовая, похожая на ресторан. А уж само производство — не налюбуешься: механизированное приготовление и подача кормов с пультом управления, подвешенный под потолком молокопровод, по которому — видно, — пульсируя, бежит молочный поток, сами корпуса, высоченные, просторные, что крикни — и гуд как в колоколе. В этих корпусах-ангарах не только коров — хоть самолеты держи!..

Вот таким будет, должен быть и откормочный комплекс и у них в «Победе». Должен быть, будет, но пока-то на площадке заложен только фундамент, да через пень колоду начали кладку. Время идет, все первоначальные графики нарушаются, нужны какие-то энергичные меры и прежде всего нужно помочь строительной организации людьми и машинами. Сколько раз напоминала, твердила об этом Сурайкину, он в ответ выставлял сотни причин, по которым получалось, что помогать у них и возможности не было.

— Ты же сама знаешь, Вера Петровна, — во время одного из таких разговоров сказал Потап Сидорович. — Весной сеялись — самим машин не хватало. А потом легче, что ли, было? Пары, сенокос — аж до самой уборки! Где уж там Килейкину помочь, когда нам самим «Инерка» помогала — самоходки присылала? С Килейкина построже требовать надо! Привык чужими руками жар загребать.

— Потап Сидорович, — живо возразила Радичева, — такими причинами каждый день прикрываться можно. Хорошо — сев, сенокос, уборка! Но сейчас-то полевые работы закончены, а на строительной площадке почти ничего. Да, Килейкин — подрядчик, но строят-то они для нас. Мы же в первую очередь заинтересованы, чтобы строительство ускорялось.

Сурайкин отмалчивался, кряхтел, вертел головой, чувствовал себя так, словно его загнали в тесный угол, и не повернешься в нем. Не станешь же объяснять, что многое ему не по душе в этой стройке. Денег на финансирование уходит прорва, теперь подкидывай еще людей, машины, а потом все заговорят: «Во, видали, что Килейкин в „Победе“ отгрохал». О Килейкине — в газетах, о Килейкине — по радио, а о них тут — за его широкой спиной, на задворках никто и слова доброго не скажет!..

Радичева понимала: староват становится Потап Сидорович, не хочется, ох как не хочется взваливать ему на плечи эту новую и нелегкую ношу. Но понимала и то, что тянуть дальше невозможно, что если они сами не помогут строителям — райком обяжет. Толковать с глазу на глаз — бесполезно, до назойливости толковала. Напрашивалось одно: вопрос о строительстве комплекса нужно обсудить на парткоме. И обязательно пригласить на заседание Килейкина. То, что Сурайкин неприязненно относится к нему, его дело.

5

Зима уже много раз показывала себя, но пока вроде бы для пробы: хватит ли сил удержаться, стать полноправной хозяйкой? А силенок все-таки еще не хватало; пригнет верхушки деревьев, погрохочет ставнями, прикроет землю снегом, ан поджилки-то и не сдюжили! Утих ветер, выпрямились ветлы, посерел, слинял и вовсе растаял снежок, нет, не все еще тепло свое земля растеряла!..

Сегодня снег повалил с раннего утра, когда еще дымились трубы. Вот уж и за полдень, а он все шел, падал, старательно заравнивая колдобины, начисто отбеливая дороги, дома, крыши.

Перед дверью парткома члены партийного бюро стряхивали шубы, шапки, оббивали валенки.

— Вот это валит!..

— Видать, теперь уж зимушка осядет!..

— Проходите, товарищи, проходите, — привечала всех Вера Петровна.

Когда вошел Килейкин, Потап Сидорович уже сидел у стола Радичевой и просматривал газету. Поздоровались они сухо, Килейкин демонстративно пристроился в углу, подальше. «Встретились — не обрадовались, не знай, как расстанутся», — отметил про себя Директор, Кузьма Кузьмич.

Впрочем, Иван Федорович Килейкин чувствовал себя совершенно спокойно. Собиралось бюро партийной организации колхоза, на учете в ней он не состоял, спросить с него никто тут не имел права. Собственно говоря, даже на бюро райкома партии обвинить его пока не за что. МСО ведет стройку как положено — по договору, согласно проекту. Причины отставания от графика известны каждому: не хватает людей и техники, колхоз сам на полушку не помог. Так что пришел сюда Килейкин по любезности, очень уж Радичева просила, как этой молодой симпатичной женщине откажешь! Да еще затем, чтобы послушать, как будет изворачиваться Сурайкин, это надо знать: дорожки их по поводу стройки столкнутся непременно!

Рассуждая таким образом, Килейкин немного кривил душой, но сам себе не признавался в этом. Не мог он простить Сурайкину, что по его настоянию жену, Дарью Семеновну, освободили от должности заведующей магазина, оставив рядовой продавщицей. Нашел, за что обвинять, будто без нее никто не пил! Да еще пригрозил судом, обозвал спекулянткой.

После короткой информации о ходе строительства комплекса Радичева сразу же обратилась к Килейкину:

— Иван Федорович! Мы пригласили вас, чтобы вместе подумать о нашем общем деле. Спасибо, что пришли на наше партбюро. И просим вас поделиться, что, по вашему мнению, нужно, чтобы поднять темпы строительства?

Постановка вопроса пришлась Килейкину по душе: отпадала всякая необходимость объяснять, оправдывать отставание от графика, в чем, конечно, и МСО не без греха была, — секретарь парткома хотела услышать, чем может помочь стройке колхоз. Он поднялся и, улыбаясь во все лицо, развел руками.

— Нужно много, Вера Петровна, — всего и не перечислишь! Надо, чтобы на стройплощадке всегда были кирпичи и раствор, нужных калибров трубы и батареи, железобетонные конструкции и специалисты: каменщики, плотники, монтажники, кровельщики. Ох, много надо!

Радичева засмеялась, кивнула.

— Это уж все по вашей части, Иван Федорович! А чем, конкретно, мы сейчас помочь можем?

Что требуется от колхоза, об этом, конечно, знали все члены партбюро. Спросила же Вера Петровна для того, чтобы Потап Сидорович еще раз услышал не от нее, а от главного подрядчика.

Килейкин тоже посмотрел в сторону Сурайкина.

— Нужны люди и автомашины. — Он немного прибавил к своим первоначальным наметкам и объяснил: — Мне со станции не на чем и некому возить стройматериалы и оборудование.

— Припеваючи хочешь жить, товарищ Килейкин! — насмешливо вмешался Потап Сидорович, который до сих пор сидел молча, выжидая удобного момента, чтобы заткнуть рот этому выскочке. И начал перечислять, загибая на левой руке пальцы. — Мы тебе выделяй автомашины, вози стройматериалы. Это — во-первых. Потом пошли тебе рабочих разных специальностей, словно наш колхоз не колхоз, а комбинат по подготовке строителей. Это — во-вторых. Потом своими силами строй. Это — в-третьих. А ты нашими же деньгами будешь платить нашим же колхозникам. Это — в-четвертых. И после всего о тебе же на всех углах и кричать станут! Килейкин, Килейкин! В рай на чужой спине въехать хочешь!