Страница 8 из 89
Когда матрос уходил, следуя за Абрамсоном, Ревекка подбежала к Чайкину и чуть слышно прошептала:
— Помните, что я вам говорила.
Чайкин кивнул головой.
«Помню, мол, и спасибо вам!» — говорил, казалось, его взгляд, который он кинул на Ревекку.
— Если не поладите, к нам приходите, земляк! — кинула вдогонку госпожа Абрамсон.
— Отчего не поладить? Поладим! — ответил старый еврей.
ГЛАВА IV
1
— Вот сюда! — проговорил старый еврей, указывая на двери одного из многих кабачков, или, как их называют в Сан-Франциско, салунов, находящихся на набережной.
Они вошли в небольшую, покрытую опилками комнату, полную матросов и рабочих, сидевших за маленькими столиками в самых непринужденных позах, с поднятыми на соседние стулья ногами.
Старик осмотрел комнату и повел Чайкина в дальний угол, где за столиком сидел приземистый и коренастый бородатый брюнет в темно-синем коротком пальто и в фуражке с галуном, с маленькой трубкой в зубах. Около него стоял стакан, наполненный ромом, и бутылка.
— Привел. Вот он! — проговорил Абрамсон по-английски, указывая на своего спутника.
— Очень хорошо! — ответил штурман «Диноры», оглядывая быстрым, острым взглядом своих темных глаз Чайкина и, по-видимому, вполне удовлетворенный осмотром. — Надо прежде накатить его! Кажется, работящий парень! Познакомьте нас! — прибавил штурман.
— Штурман с «Диноры», мистер Гаук… Мистер Чайк! — проговорил Абрамсон.
Мистер Гаук протянул мистеру Чайку свою широкую волосатую руку, на которой были вытатуированы якорь и сердце голубого цвета, и, указывая на стул, налил из бутылки стакан рому, подал Чайкину и чокнулся.
Однако Чайкин не дотронулся.
— Отчего этот простофиля не пьет? Скажите, мистер Абрамсон, что я его угощаю!
— Выпейте, земляк… Штурман желает вас угостить! — обратился к Чайкину старик еврей.
— Не занимаюсь вином, Абрам Исакыч.
— Один стаканчик.
— Вовсе не занимаюсь! — решительно произнес Чайкин, помня советы Ревекки.
— Ай-ай-ай… Штурман вас хочет угостить, а вы… И видано ли, чтобы матрос не любил выпить!.. Стаканчик рому даже полезен для здоровья.
Но, напуганный Ревеккой, молодой матрос опасался теперь и штурмана и еврея и упрямо произнес:
— Не просите, Абрам Исакыч. За угощение благодарю, а пить не стану.
— Что этот дурак говорит? — спросил штурман.
— Отказывается пить! Не пьет совсем! — ответил Абрамсон.
— Ну и черт с ним. Первый раз в жизни вижу матроса, который не пьет! — заметил штурман и засмеялся. — Объясните ему, что мы нанимаем его на три года… а жалованье… Сколько ему дать жалованья?..
— Шесть, а за это мне пятьдесят долларов.
— Большая вы каналья, мистер Абрамсон, и больше двадцати пяти долларов я вам не дам, если этот дурак согласится. Ну, покончим скорей, и я возьму его на «Динору». Завтра уходим!
Абрамсон объяснил Чайкину, что он должен подписать условие на три года и что он будет получать по шести долларов в месяц. Конечно, потом ему прибавят. Непременно прибавят. Штурман говорит, что прибавят. А больше вначале нельзя дать, так как Чайк беглый матрос и у него никаких бумаг нет После, конечно, можно получить бумагу, а не теперь.
— Вы, конечно, согласны? — окончил господин Абрамсон вопросом, не сомневаясь, что получит утвердительный ответ от этого робкого, застенчивого и с виду простоватого матроса.
Но, к крайнему изумлению старого еврея, считавшего себя большим знатоком людей и уверявшего, что видит на аршин под землей, Чайкин ответил:
— Нет моего согласия, Абрам Исакыч.
Старый плут глядел во все глаза на матроса.
— Как нет согласия? Почему, позвольте вас спросить?.. Я для вас же старался, чтобы определить вас, а вы совсем даже оконфузили меня… Ай-ай-ай!.. Не полагал я на ваш счет такой, позвольте сказать, такой неблагодарности… На службе вы, можно сказать, шиш с маслом получали, а вам предлагают шесть долларов, квартиру и харчи, а вы не согласны! Или вы шутите?
— Нет моего согласия! — снова повторил Чайкин с тем упрямством, какое часто бывает в простом человеке, раз уверенном, что его норовят обмануть.
— Это даже вовсе неблагородно с вашей стороны, мистер Чайк… Право, неблагородно. На что же есть ваше согласие?
— На десять долларов в месяц, как вы говорили.
— Никогда я не говорил… Никогда я не говорил…
— То-то, говорили.
— Ошибка, значит, вышла… Ну, виноват сам и семь долларов уж выторгую для вас… А условие на три года.
— И на три года нет моего согласия. Никакой бумаги я не подпишу!
— Это почему? Кто же вас возьмет без бумаги?
— У нас на «Проворном» сказывали, что берут…
— Берут, так и ищите сами места, а мне пять долларов за костюм пожалуйте.
— Не много ли будет, Абрам Исакыч?
— Я полагаю, что мало. Костюм-то почти новый.
— И вовсе даже рвань одна, Абрам Исакыч.
— Что он говорит?.. Видно, парень не совсем глупый… не соглашается на шесть долларов? — спросил штурман.
— Не соглашается.
— Молодец. А на условие?
— Тоже не соглашается.
— Хвалю. Он, значит, совсем толковый! — весело проговорил янки. — Дурак-то были вы, мистер Абрамсон. Да! Спросите-ка, чем он был на своем клипере?
Еврей спросил и перевел ответ Чайкина, что он служил грот-марсовым и был подручным рулевым.
— Такого мне и нужно! — промолвил мистер Гаук.
И с этими словами он хлопнул по плечу Чайкина и показал ему десять пальцев своей руки.
Тот удовлетворенно кивнул головой и произнес три раза:
— Yes, yes, yes… [4]
Господин Абрамсон вытаращил глаза, удивленный, что Чайкин сказал эти слова по-английски.
После этого штурман вынул из кармана условие.
Но Чайкин отрицательно мотнул головой и три раза повторил:
— No, no, no! [5]
— Да он совсем умный матрос! — весело произнес штурман и пантомимой объяснил, что он берет Чайкина.
— А как же мои пять долларов? — спросил у него Абрамсон.
— Больше доллара не согласен! — решительно заявил матрос.
— Ну, бог с вами… Давайте… А с вас, мистер Гаук, сколько?
Штурман дал ему золотой «игль» в десять долларов и, расплатившись, повел Чайкина с собой.
Старый еврей очень ласково попрощался с земляком, пожелав ему всего хорошего. Чайкин, в свою очередь, поблагодарил еврея за приют и ласку и просил кланяться супруге и Ревекке Абрамовне.
С узелком в руках, в котором были две купленные еще третьего дня рубахи и пара башмаков, шел новый матрос «Диноры» за штурманом к пристани.
— Hallo! Hallo! «Dinora»! [6] — крикнул штурман на рейд.
Через несколько минут пришла шлюпка с двумя гребцами. Штурман сел в шлюпку, указав Чайкину сесть на весло, и с удовольствием смотрел, как добросовестно греб русский матрос, наваливаясь изо всех сил.
Скоро шлюпка пристала к большому двухмачтовому бригу, и мистер Чайк, или просто Чайк, как его стали звать на бриге, вошел на палубу и прошел на бак, где с любопытством оглядывал новых товарищей, пока боцман не увел его вниз и показал ему койку, одеяло и подушку.
Чайкин понял, что самое лучшее, что он может сделать, это лечь спать. Что же касается до знакомства с будущими сожителями, большая часть которых наводила некоторый страх, и с капитаном, то это гораздо лучше сделать завтра при дневном свете.
Сиротливое чувство охватило его в этот теплый вечер. Он вспомнил, что теперь он один как перст среди чужих людей, и он в этот вечер особенно горячо молился богу.
4
Да, да, да… (англ.).
5
Нет, нет, нет! (англ.).
6
Эй, эй! «Динора»! (англ.).