Два брата

Он остановился в самом конце, отворил двери и проговорил:

— Его нет дома. Я и не знал.

— Как же, как же, с час будет, как ушел! — проговорила внезапно появившаяся старая женщина в платке на голове, с восьмушкой чаю и булкой в руке. — Нет ли Василия Ивановича напротив?.. Сегодня из четырнадцатого номера в театр пошли, может он придите остался…

— Нет, Василиса Петровна… Там Воронов.

— Во всяком случае, я подожду его. Может, он скоро придет.

Молодой человек взглянул на Вязникова быстрым, пристальным взглядом.

— Я — отец его! — добавил, чуть-чуть улыбнувшись, Иван Андреевич.

Эти слова, казалось, произвели на молодого человека очень приятное впечатление. Он с большим уважением взглянул на старика, зажег в комнате Васи лампу и, торопливо объявив, что сбегает справиться, нет ли Васи у одного знакомого, через два дома, оставил Ивана Андреевича.

Вязников снял шубу, присел на стул и оглядел комнату.

Это была крохотная каморка, в которой едва можно было повернуться. Кровать с жиденьким тюфяком, маленький стол, два стула, комод и этажерка с книгами занимали все помещение. На столе, на почетном месте, среди книг и тетрадок стояли портреты отца и матери.

Иван Андреевич с грустной улыбкой внимательно осматривал обстановку Васиной кельи и поморщился. Прокислый тяжелый воздух стоял здесь, несмотря на отворенную форточку.

— А здоровье его плохое! — проговорил он в раздумье.

Взгляд его упал на раскрытую книгу, лежавшую на столе. Он заглянул, тихо покачал головой и стал машинально перелистывать толстый том экономического исследования, испещренного заметками Васи на полях. Старик прочитал одну и, заинтересованный, стал прочитывать далее. Его увлекали оригинальные замечания; видно было, что Вася серьезно штудировал книгу. Возмущенное сердце, любовь к ближнему, искание правды чувствовались в быстрых, горячих строках этих заметок. Отец пробежал их несколько раз.

— Голубчик мой! — взволнованно прошептал старик, оставляя книгу.

Несколько минут он просидел в раздумье, склонив голову…

По коридору раздались торопливые шаги, и вслед за тем в комнату вошел молодой человек, провожавший Вязникова: в руках он нес стакан чаю.

— Васи нет и там! Не угодно ли? — прибавил он, ставя перед Иваном Андреевичем стакан чаю. — Я так думаю, что он должен скоро быть…

— Очень вам благодарен. Напрасно вы беспокоились, — отвечал Вязников, протягивая руку.

— Какое беспокойство!

— Вы, верно, Васин товарищ?

— Приятели! — проговорил молодой человек таким тоном, что старик почувствовал еще большее расположение к молодому человеку.

— Очень приятно познакомиться. Вы не Андрей ли Николаевич Чумаков?

— А вы почем знаете? — проговорил, внезапно краснея, молодой человек.

— Я с вами давно знаком по письмам Васи, — промолвил Вязников. — Однако комнаты тут у вас не очень-то хорошие.

— Нехорошие? Кажется, ничего себе.

— Воздух скверный…

— Есть-таки грех, но зато комнаты недорогие, и хозяйка хорошая. У нас еще ничего, а посмотрели бы вы квартиру внизу! Там так сыро! — прибавил Чумаков.

— Ну, и здесь, кажется, сыровато! — заметил Иван Андреевич, показывая пальцем на стену. — С Васиным здоровьем тут не очень-то хорошо!.. Что, он сильно кашляет?

— Покашливает, но не очень!.. Простужается, не бережется!.. Я его за это часто ругаю!

— Вы бы больше его ругали! — улыбнулся старик.

— Ничего с Васей не поделаешь. Такой уж он у нас человек! — улыбнулся Чумаков. — О себе мало заботится! В деревне поправится! Не угодно ли еще стакан чаю?

— Благодарю; я не хочу больше. А вы-то что ж не пьете?

— Успею еще.

— Ну, однако, пора… Видно, я Васи не дождусь! — проговорил Иван Андреевич, взглядывая на часы. — Уж и восемь часов! Пожалуйста, передайте Васе, если он скоро вернется, что я прошу его зайти сегодня вечером к брату. Если же Вася вернется не скоро, то попросите его завтра пораньше быть у меня. Скажите, что я завтра в полдень уезжаю в деревню.

Старик крепко пожал руку приятеля Васи и вышел, сопутствуемый молодым человеком, который с лампой в руках проводил его до лестницы.

— Благодарю, благодарю вас! — повторял старик, осторожно спускаясь. — Не беспокойтесь!..

«Мы не так жили! — подумал Иван Андреевич, сравнивая свою блестящую обстановку во время студенчества с обстановкой жилища Васи. — А они находят еще, что живут отлично!..»

Вязников поехал к Николаю, но не застал никого дома. Он с Леночкой был в театре.

Оставив записку, Иван Андреевич вернулся в гостиницу, где застал Марью Степановну за самоваром.

Иван Андреевич осторожно сообщил жене о беседе с Каратаевым и сказал, что завтра надо ехать… Напрасно Марья Степановна старалась скрыть беспокойство, охватившее ее при этом известии. Она то и дело бросала тревожные взгляды на мужа.

— Тебе это очень неприятно? — проговорила она наконец.

— Не тревожься за меня, мой друг! — отвечал Вязников. — Ведь ты знаешь, я и без этого редко выезжал из Витина! — улыбался он. — Налей-ка мне чаю… Я прозяб… Погода здесь мерзкая! Я был у детей, да не застал никого дома. Завтра приедут проститься. А ты где сегодня была?

— Утром зашла за Леночкой, вместе ходили в Гостиный двор. Васе кое-что из белья надо было купить. Совсем без белья. Говорит, потерял, а я знаю, — раздает другим. Лена рассказывала, как она его видела в одном пледе; теплое свое пальто больному товарищу отдал. А сам-то он!.. Уж я просила Лену за ним присматривать. Жаль вот, нельзя Васе у Коли жить.

— Да… жаль… Я был у него. Скверно!

— То-то вот. Комнатка-то крошечная, и воздух такой нехороший. А он похваливает, Вася-то наш!

— Не переделаем мы Васю! — задумчиво протянул старик. — Обедала у Коли?

— Да. И Вася на минутку заходил. Завтра хотел меня на выставку вести. Молодые уехали в театр, а он меня проводил домой. Спрашивал: не сердишься ли ты на него?

— Я на Васю? Это он вчерашние слова мои вспомнил!..

Старик замолчал… Через несколько времени он сказал:

— Тебе, быть может, хотелось бы остаться еще в Петербурге? Так ты оставайся, мой друг. Я один поеду.

— Что ты, что ты! С чего это выдумал?.. — проговорила Марья Степановна, как будто пугаясь мысли оставить Ивана Андреевича одного.