Великий магистр

— А на что играли?

— На щелчки по носу. Короче, время пролетело незаметно, и очутились мы на… Луне.

— Да быть того не может! — вновь воскликнул самый недоверчивый.

Роже де Мондидье даже не удостоил его взглядом.

— Луна — место не самое примечательное, — заявил он. — Этакая захудалая провинция, вроде Мертвого моря. Надели мне на голову какой-то прозрачный мешок, а иначе бы я задохнулся, поскольку там нет воздуха. Мне предлагали остаться с ними навсегда, обещая отправить на дальнюю звезду — Сириус, но я отказался. Что подумает моя милая Жанетта, если я не вернусь к ней в Труа? Она сочтет меня самым последним обманщиком, а я, да будет вам известно, никогда не лгу! И этим забавным дьяволятам ничего не оставалось, как отправить меня обратно, на то же самое место. Только они немного не рассчитали, и я приземлился в нескольких десятках километрах от Син-аль-Набра.

— Чудеса! — произнес один из слушателей. — Чего только не бывает в этом подлунном мире.

— Чего в нем не бывает — так этого и не бывает, — строго заметил Роже. — А что может быть — то и случается. Вот так.

В это время лошадь в стороне тревожно всхрапнула, а на дороге послышались испуганные голоса и крик часового.

— Кого там черти несут? — приподнял голову Жак Греналь.

Рыцари вооружились мечами, готовые отразить любое нападение: в это время на дорогах Палестины вновь начали пошаливать разбойничьи банды. Особенно зверствовала одна из них, прикрывавшаяся именем тамплиеров. Через несколько минут к костру подошли полураздетые, истерзанные паломники, несущие на носилках своих раненых товарищей. Все они испуганно жались друг к другу, Особый страх вызвали красные кресты на плащах Роже, Греналя и остальных.

— Чего вы дрожите? — сердито спросил Роже. — Мы вас не тронем! Мы — тамплиеры.

При этих словах паломники в еще большем ужасе попадали на колени, заламывая руки. С огромным трудом Роже удалось успокоить их и выведать — что же произошло? Оказывается, в двух милях отсюда на их стоянку напали какие-то люди в точно таких же плащах с крестами, называвшие себя тамплиерами. Они изрубили охрану, разграбили весь лагерь и выгнали прочь оставшихся в живых, не отпустив только девушек и женщин. И, по всей видимости, продолжают там пировать и насильничать…

— По коням! — приказал Роже, не долго раздумывая. — Нападем на них тепленьких!

Собравшись в несколько минут, пятнадцать всадников помчались в сторону, указанную паломниками. Они уже давно охотились за лже-тамплиерами и надеялись что уж сейчас-то негодяи не уйдут от справедливого возмездия… Вскоре впереди показались огоньки костров. Роже велел спешиться и окружить лагерь. Прячась за кустами, он видел сидящих возле костров людей, на плащах которых были нашиты восьмиконечные красные кресты: сомнений не оставалось — это те самые негодяи… С громким криком Роже выскочил на свет, набросившись на ближайших к нему людей; за ним последовали и остальные его товарищи — и бой закипел! Не ожидавшие нападения защищались отчаянно, но в тот момент, когда уже готова была пролиться кровь, из одного из шатров вышел высокий рыцарь, пристегивая панцирь, и громко крикнул в сторону Мондидье:

— Роже, угомонитесь! Раскройте пошире свой глаз — сколько раз я вам советовал не пороть горячку!

— Мессир?! — радостно выдохнул Роже, опуская меч. — Это вы? Здесь?

— Да, я, — отозвался Гуго де Пейн. — И у меня горькие новости. Остановитесь, все!

Бой замер, оружие было вложено в ножны. Рядом с Гуго де Пейном стоял маленький китаец Джан, который после смерти Милана Гораджича теперь неотступно следовал за мессиром, признав его своим хозяином. Из шатра вышли баронесса Левенкур и Ренэ Алансон, также возвращавшийся в Константинополь. Был здесь и грек Христофулос, присоединившийся со своими людьми к отряду де Пейна.

— Мессир! Мы ищем разбойников, которые пользуются именем тамплиеров и грабят паломников, — произнес Жак Греналь.

— Они где-то неподалеку, — добавил Роже.

— Тогда не будем терять времени, — сказал Гуго де Пейн, вскакивая в седло. — Мы присоединяемся к вам!

Поиски грабителей заняли немало времени. Сожженный лагерь паломников был ими уже оставлен, но следы вели на лесную тропу, мимо высохшего русла реки и терялись в пустом, покинутом жителями селении. Очевидно, что и тут «поработали» лже-тамплиеры. Лишь к рассвету, когда де Пейн уже хотел возвращаться к месту стоянки, Роже де Мондидье разглядел над верхушками деревьев струйку дыма. Всадники, рассыпавшись цепью, стали окружать предполагаемое лежбище разбойников. Да, это были они — в белых плащах с красными крестами, пьяные вповалку возле затухающих костров, в шатрах, откуда высовывались голые ноги. Они были настолько самоуверенны в своей безнаказанности, что даже не выставили часовых!

— Вяжите их всех! — приказал де Пейн, перерубая поддерживающие шатер канаты. Из-под упавшего парусинового полотна высунулась усатая морда с осоловевшими глазами и уставилась на мессира, не понимая куда его тащат и почему заламывают руки:

— Ты кто такой? — закричала усатая морда. — А ну отпустите! Я — командир Ордена тамплиеров! Меня знает сам король Бодуэн!

— Как же тебя зовут? — спросил Гуго, слезая с коня.

— Меня-то? Гуго де Пейн!

— Это Этьен Лабе, — заметил подошедший ближе Жак Греналь. — По нему давно плачет виселица.

— О, старый знакомый! Наконец-то мы встретились, — сказал и Роже, вглядевшись в лже-Гуго. — Давно я тебя разыскиваю…

Этьен Лабе заскрежетал зубами, стараясь высвободиться от веревок. Из шатров, тем временем, выводили истерзанных женщин, над которыми надругались разбойники. Рыдая, они бросились на своих связанных обидчиков, вырывая им волосы, и их пришлось оттеснить от пленных.

— Спокойнее, — попросил де Пейн. — Они не уйдут от наказания. Но перед тем, как их повесят на площади перед народом они расскажут всю правду: как грабили, убивали и почему называли себя тамплиерами!

— Это не я придумал! — в страхе закричал Этьен Лабе, понявший наконец — кто перед ним стоит. Он рухнул на колени и пополз к де Пейну. — Мессир, пощадите! Меня заставили! Меня вынудил к этому Беф-Цур, раввин из Яффы! Я покажу вам его — это его идея, чтобы мы назвались тамплиерами и опорочили ваш Орден! Не убивайте!..

— Прочь, негодяй! — оттолкнул его ногой Гуго. — Будь хоть достойным умереть, как мужчина, коли всю жизнь прожил, как собака.

Этьен Лабе упал на бок и завыл: он понял, что спасения не будет.

Пленных разбойников, чей жалкий вид вызывал отвращение, погнали к стоянке де Пейна, — и первые лучи восходящего солнца освещали согнутые спины лже-тамплиеров, с которых сорвали белые плащи с восьмиконечными красными крестами. По дороге Гуго рассказал Роже о происшедшем в Иерусалиме несчастье — смерти Милана Гораджича и Катрин де Монморанси, пожаре в храме и гибели несчастных, сгоревших заживо. Это известие повергло одноглазого рыцаря в глубокую печаль. Понуро склонив голову, он молча ехал рядом с мессиром…

Разбойников привязали к старому дубу, отделив от них лишь главаря — Этьена Лабе, которого увел в свой шатер Жак Греналь, чтобы лично охранять негодяя. Разместили и измученных пленниц, заботу о которых взяла на себя баронесса Левенкур. Рыцари же и латники, не спавшие всю ночь, разбрелись по своим палаткам, чтобы отдохнуть перед тем, как продолжить путь. Лагерь замер, окутанный утренним сиреневым туманом.

В эти часы не спал лишь один человек, вынашивающий в своей голове коварные планы. Его воспаленный от любви мозг уже не мог справиться с рыцарскими законами чести; ядовитая змея ненависти и мести ужалила его в самое сердце. То был Ренэ Алансон. Он узнал Этьена Лабе, державшего их в плену вместе с Анной Комнин, и понял, что сам дьявол предоставляет ему последний шанс — повернуть колесо судьбы в его сторону. Выхаживая в своем шатре, Ренэ тщательно обдумал как использовать захваченного разбойника в своих целях. Последние сомнения покинули его, и он вышел на воздух, направившись к палатке Жака Греналя.