Страница 73 из 88
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Море продолжало штормить, и корабли крестоносцев застряли в Мессине. Беранжера поселилась в ставке Ричарда, где жених и невеста ожидали ответа от короля Наварры, согласен ли он выдать свою дочь за прославленного короля Англии. Вскоре в Мессину приехала нежданная гостья — Элеонора. Поправив свое здоровье в женской обители Фонтевро, она сбросила со своей внешности несколько старящих ее лет и теперь выглядела очаровательной пожилой дамой, в лице которой зримо виднелись следы былой красоты. В ненастные дождливые вечера придворные дамы Беранжеры, Элеонора со своей старинной фавориткой Фрамбуазой, Ричард, Иоанна, Филипп-Август, летописцы Герольд де Камбрэ, Амбруаз Санном и Ричард Девиз, а с ними и коннетабль тамплиеров Робер де Шомон, собирались у камина и рассказывали друг другу разные истории и анекдоты, которые им только доводилось слышать в своей жизни. Самыми свежими были тогда многочисленные рассказы о том, как султан Саладин, переодевшись купцом-киприотом, путешествовал по Италии, Франции и Германии, выведывая о готовности и намерениях крестоносцев, о их силе и решимости. Однажды он гостил у одного богатого человека в Ломбардии и, там встретился с неким бывшим рыцарем-госпитальером, ветераном сражения при Хиттине. Тот начал рассказывать Саладину о том, как он своими глазами видел Саладина. «Ну и каков же сей грозный султан?» — поинтересовался Саладин о самом себе. «О, сударь, лучше бы вам никогда не видеть его и не встречаться с ним один на один, — отвечал выдумщик. — Росту Саладин раза в два выше вас, огромен необычайно, настоящий Голиаф. Черная бородища спускается до самого живота, кулаки — как вот эти дыни, что лежат на столе. Я хотел было сразиться с ним, но он так посмотрел на моего коня, что конь подо мной тотчас, же околел. А еще говорят, будто своим дьявольским взглядом он может зажечь целую рощу или корабль. Когда он кричит, то у людей и лошадей лопаются в ушах перепонки и из носа начинает хлестать кровь. Еще он знает одно волшебное слово, которое никто на земле не может вымолвить, только он, и от этого слова почва под ногами его врагов содрогается. Нет, сударь, его невозможно одолеть, и напрасно заносчивые короли Англии и Франции мечтают вернуть себе Гроб Господень». Выслушав такие речи, Саладин, уезжая из этого дома, подарил вруну замечательный кривой арабский меч, на котором была вырезана надпись арабской вязью. Некоторое время спустя болтун нашел человека, умеющего читать по-арабски, и вот что там было написано: «В подарок от Саладина тому, кто лучше всех сочиняет небылицы о Саладине».
Эту и множество других историй о великом султане рассказывали гости Мессины друг другу в длинные зимние вечера. А погода, между тем, стояла как назло такая ненастная, что ни денечка не выпало солнечного и спокойного. Король Наварры прислал гонцов, которые сообщили Ричарду о том, что брак Беранжеры с таким знаменитым государем — великая честь. По сему поводу, рождественские увеселения были устроены на славу. Заезжие жонглеры дали великолепное представление, в котором Ричард участвовал в роли Агамемнона, приносящего в Авлиде свою дочь Ифигению в жертву морским богам, дабы усмирить бурю и двинуть корабли к Трое. Несмотря на затянувшееся сидение в Мессине, Ричард был в прекрасном настроении, которое лишь немного омрачалось вспыхнувшей между ним и королем Франции ссорой. Филипп-Август завидовал Ричарду, глядя, как тот наслаждается любовью Беранжеры, и ни с того, ни с сего принялся требовать от своего друга исполнения обязательств по отношению к Алисе, своей сестре, о которой Ричард давным-давно и думать забыл. При встрече с глазу на глаз Ричард сказал Филиппу:
— Какого чорта! Почему я должен ставить в свое стойло эту заезженную лошадь, на которой только ленивый не катался, начиная с моего покойного батюшки, да уменьшат ему огонек!
— Называть мою сестру лошадью!.. — возмутился Филипп. — Этак ты и меня, чего доброго, назовешь лошаком!
— И назову, если ты не перестанешь занудствовать. Признайся, ты просто сгораешь от зависти, что у меня такая красивая невеста.
— Я так счастлив, Филипп. Скоро у меня совсем исчезнут прыщи, и тогда…
— Значит, ты полностью плюешь на меня и мою сестру? Да я после этого знать тебя не желаю!
Ссора между двумя вождями похода затянулась до самой масленицы, но в прощенное воскресенье они помирились. Ричард назначил Алисе денежный выкуп, а Филиппу, чтобы он не дулся, отвалил в подарок два куска своих владений в Нормандии — Венсен и Жизор.
— Ты весьма доблестно срубил жизорский вяз, — сказал он, — и по праву должен владеть Жизором. Тем более, что мне никогда не нравилось это место.
В марте ветры на море стали стихать, погода установилась вполне благоприятная для плавания, и вскоре Филипп на небольшой флотилии, закупленной в Генуе, отплыл из Мессины. Спустя две недели, в Страстную среду, Ричард посадил на огромный дромон свою милую невесту Беранжеру и сестру Иоанну, а с ними вместе большое множество рыцарей и отправил тяжелое судно на восток. Глядя, как оно удаляется в морской лазури, он весело пообедал и только тогда сам погрузился на легкий и быстрый энек в компании с тамплиерами и летописцами. Элеонора провожала его до самого трапа корабля.
— Прощай, сынок, — сказала она печально, глядя своими выцветшими зелеными глазами в его сверкающие двумя изумрудами очи. — Чует мое сердце, не увидимся мы больше на этом свете. Плыви и завоюй Святую Землю, ты рожден для этого, а мне суждено вернуться к могиле твоего отца в Фонтевро.
Ричард вдохнул полной грудью и взошел на палубу энека. Оглянувшись еще раз на завоеванную им Мессину, он увидел плачущую Элеонору, огромную толпу рыцарей, готовящихся тоже погрузиться на корабли, и тут взгляд его укололся о две черные точки. Будто капля желчи упала в чашу с великолепным игристым вином — из толпы на Ричарда смотрели полные ненависти глаза жизорского сеньора.
Король поспешил отвести взгляд, посмотрел на парус, на солнце, на веселые облака, на шаловливые, но не буйные, волны и постарался забыть о присутствии этого черного человека в мире, полном ликующих надежд и свежего ветра.
Дождавшись, когда весь огромный флот Ричарда Львиное Сердце покинул Мессину, навигатор Жан де Жизор сам погрузился на большую генуэзскую галеру, плывущую в Сен-Жан-д'Акр с множеством товаров для осаждающих эту важную прибрежную крепость крестоносцев. Не желая отказывать себе в удобствах и дабы показать, что он весьма важная персона, навигатор раскошелился и заплатил целых одиннадцать марок серебром за самую дорогую placa coopertanote 14 между грот-мачтой и кормой.
Плаванье несколько затянулось — поначалу вдруг исчез ветер и целый день пришлось стоять в открытом море без движения, затем вновь паруса надулись, но у берегов Крита началась сильная буря, отшвырнувшая галеру чуть ли не к самой Александрии, и лишь в начале третьей недели плавания вдалеке показались долгожданные очертания холмов Леванта. Пройдя вдоль побережья Святой Земли, корабль наконец причалил к пристани Сен-Жан-д'Акра. Сердце навигатора преисполнилось черной радости — на приколе стояли какие угодно суда, включая эскадру Филиппа-Августа, но не было кораблей Ричарда. Сплетать интриги против него в его отсутствие было куда сподручнее, и едва сойдя на берег и устроившись в лагере осаждающих, навигатор взялся за дело. Он добился аудиенции у Филиппа и наговорил ему много неприятного о Ричарде, который, якобы, как только Филипп отплыл из Мессины, принялся хулить его всячески в кругу своих рыцарей, издевательски отзываясь о рыцарских и монаршьих достоинствах короля Франции. Филипп выслушал навигатора и без тени сомнения воспринял всю клевету, вознесенную на Ричарда этим длинноносым человеком с тяжелым взглядом и козлиной бородкой, наполовину состоящей из седых волос. Филипп и впрямь завидовал Ричарду, ревнуя его и к прекрасной Беранжере, и к славе, и к жизнерадостности. Тамплиер Жан де Жизор своей клеветой только потешил и подпитал эту зависть и ревность, и теперь можно было рассчитывать, что здесь, под стенами Сен-Жан-д'Акра, тлеющая ссора между Филиппом и Ричардом вспыхнет с новой силой.
Note14
Крытая каюта (лат. ).