Страница 14 из 60
Конечно, типичным захолустьем Марс стать не мог. Он явился объектом самого гигантского и амбициозного проекта из тех, которых рождало человечество. Людям захотелось сравняться с творцами. Оживить безнадёжно и давно мёртвый мир. Естественно, при атмосфере с давлением в сто семьдесят раз меньше, чем на Земле, ни один живой организм существовать не может. Равно как и при перепадах температуры в сотню-другую градусов. Марсу нужна была кислородная оболочка. Щит.
Никакая техника с подобной задачей справиться не в состоянии. Любимые фантастами прошлых веков гигантские воздуходобывающие установки – просто ерунда. Единственный реальный путь – бактерии, перерабатывающие имеющиеся на Марсе вещества, углекислоту полярных шапок в кислород. С развитием генной инженерии эта невероятная задача оказалась вполне разрешимой. Почти сто лет назад заработал на Марсе институт «Биореконструкция», С того времени плотность атмосферы выросла в десяток раз. Начала формироваться биосфера. Марс оживал.
Но произошло и то, чего не ожидал никто. Не только люди приспосабливали планету под себя. Марс начал приспосабливать людей. Полсотни лет назад было впервые произнесено пугающее слово – М-мутанты…
Магнитные ботинки липли к металлопластовому прозрачному полу. Возникло ощущение, что идёшь по пустоте. Можно было бы потерять ориентацию, если бы не синие линии, очерчивающие дорожку. Стопятидесятиметровый переход соединял рейсовый лайнер «Янцзы» с орбитальной пересадочной станцией «Манхэттен». Остановившись в центре перехода, можно было рассмотреть и огромный жёлтый блин станции, и матово-зелёный суперлайнер, похожий на гигантский фужер с закрученной улиткой ножкой – ТЭФ-установкой.
Я преодолел последние метры и оказался в зоне искусственной гравитации станции. Рядом со мной шагал Шестернев. Наша цель – Марс, и мы остаёмся, а суперлайнер «Янцзы», к которому мы привыкли за почти двухмесячный перелёт, после дозаправки и профилактической проверки через восемнадцать часов унесёт к Земле новый экипаж и новых пассажиров.
Мы устроились в просторном зале ожидания. Кто-то из пассажиров развалился в кресле, смотря на звёздное небо и красную глыбу Марса наверху. Кто-то, зевая и не обращая внимания ни на планету, ни на окружающих, цедил коктейль. Кто-то настукивал на клавиатуре заказ – встречаются люди, умудряющиеся неустанно есть в любой обстановке. Кто-то, уставший от общества, отдыхал в звуко – и светонепроницаемых коконах.
Шестернев относился к пялящимся в окно. Зрелище действительно завораживало.
– Первый раз на Марсе, – сказал Шестернев. – Даже Луна – это совершенно другое. Тут – другая планета.
– Да, ты прав. Иная точка отсчёта. Иная энергетика.
– Вы правда можете странствовать между звёздами? – неожиданно спросил он. Для него вопросы о суперах были табу. Он привык не проявлять излишнего любопытства. Но сейчас не выдержал
– Да.
– Рассказы о боях на Акаре сильно отдают «клюквой».
– Всё так и было.
– Ты знаешь кого-нибудь из тех, кто был там?
– Я был.
Шестернев бросил на меня быстрый взгляд.
– Но на Марсе я тоже в первый раз, – добавил я. – Акара. Такая даль. Уму непостижимо.
Больше он этой темы не касался.
«Янцзы» начал отдаляться от станции. Его тараканами облепили роботы службы технического обеспечения. Через полчаса одна из звёзд разрослась в сияюще-белый орбитальный челнок – почти плоский, с большим – специально для разряженной марсианской атмосферы – размахом крыльев, придававших ему сходство с камбалой.
– Пассажиров, прибывших рейсом двести пять с Земли, просим пройти в пересадочную зону, – полился из динамиков мелодичный женский голос.
– Как будто здесь есть другие пассажиры, – заворчал Шестернев.
– Отвечай быстро, – я решил проверить одну идею. – Модель челнока?
– ТУ-765-ОМ.
– Назначение?
– Челночные перелёты «планета – орбита».
– Что означает ОМ?
– Орбита, Марс.
– Сколько человек на борту?
– Пять.
– Верно, – кивнул я.
Шестернев удивлённо посмотрел на меня.
– Случайно сорвалось, – сказал он. – Экипаж самолёта – четыре человека.
– Значит, один лишний. Ты назвал правильное число. Интуиция, Саша. Часто бывает так?
– Бывает.
– Ладно, обсудим ещё. А сейчас – в дорогу…
По пологой траектории челнок входил в атмосферу планеты, сбавляя скорость и снова выпрыгивая вверх, как резко брошенный плоский камешек скачет по воде. Постепенно он опускался всё ниже, сбрасывая скорость до обычной самолётной. Наконец внизу замаячили посадочные указатели «Космопорта-Марса-один», вырванного из бесконечной каменистой пустыни ровного, покрытого резинобетоном участка, по краям которого раскинулись купола и приземистые строения. Стук – шасси коснулись посадочной полосы. Зашуршали тормоза, самолёт начал замедлять скорость, пока не встал около похожего лайнера, около которого суетились киберсистемы и пара человек в зелёных скафах техперсонала.
Привычная суета. По выдвижному коридору мы проникли из самолёта в здание космопорта. А там – получение вещей, таможенные хлопоты. Китаец-контрабандист был абсолютно прав – местные таможенники не походили на хорошо обученных псов с отличным нюхом, да и аппаратура была далека от совершенства, сильно уступая оборудованию таможенных пунктов в ведущих аэропортах Земли. Значит, китайца действительно взяли по наводке.
За суетой ушло на второй план чувство, что я на другой планете. Хотя смешно воспринимать это слишком серьёзно после путешествия на Акару. Только оно было так давно.
Я протянул чиновнику местного Управления по миграции, проверявшему личности прибывающих, карточку на имя Александра Артемьева. У Шестернева был документ Владимира Валуева. Мы значились как представители Комитета социологических проблем ОССН Земли.
– Нас предупредили о вашем прибытии, – сказал чиновник по-английски. – На автобусной остановке в зелёном секторе вас ждёт машина – синий «Песчаный леопард» номер 22116. Она запрограммирована на доставку вас к месту назначения.
– Благодарю вас.
– Желаю хорошо провести время на Марсе и решить все дела.
– Обязательно…
Все преграды пройдены. Вот она, автобусная остановка, о которой рассказывал китаец.
Вот зелёный сектор. Вот синий «Песчаный леопард» – каплевидный, новенький скоростной марсоход.
– Двадцать два-шестнадцать, – сказал Шестернев. – Наш.
Я провёл по гнезду детектора идентификационной карточкой. Дверь марсохода съехала в бок, открывая проход.
– Садись, – кивнул я Шестерневу.
Тот устроился на переднем сиденье. Я же на миг задержался. На меня нахлынуло какое-то неопределённое, трудноуловимое чувство. Предчувствие опасности? Не пойму. Меня отучили легкомысленно относиться к движениям своей души – она воспринимает волны, идущее из будущего. Итак, есть опасность или нет? Не могу понять… Я прикрыл глаза. Вроде чисто… А, была не была.
Я устроился в кресле. Оно не было жёстким и неуютным, как то, что досталось китайцу-контрабандисту.
– Добро пожаловать, – послышался голос бортового компьютера. – По программе администрации внешних поселений Марса вы будете доставлены в Олимпик-полис. Расчётное время в пути – три часа тридцать минут. Температура поверхности за бортом – минус тридцать пять градусов. Ветер – пятнадцать метров в секунду. Вероятность пыльной бури – два процента.
Незначительная. Однако вы можете ждать в космопорту более благоприятного прогноза.
– Сколько ждать?
– От пяти часов. Дальнейшее прогнозирование затруднено.
– Поехали, – сказал я.
– Просьба надеть защитные скафандры.
Только после того, как мы облачились в стандартные марсианские скафы, машина двинулась с места…
Красный и чёрный – главные цвета на Марсе. Свой кровавый, пугающий многие поколения землян цвет Марс получил благодаря изобилию гидратированных окислов железа. Чёрный базальт и серый снег придавали пейзажу только большую мрачность. Вдоль дороги из стеклобетона, очерченной светящимися линиями, шли трещины, кратеры, скальные обломки. На горизонте маячил гигантский горный хребет.