Ночь пяти стихий

Откуда взялся здесь Агафон, кем он был раньше и даже что представлял из себя теперь — об этом Варвара могла только догадываться. Лет ему было уже немало — но сколько? Пятьдесят? Или больше? Варвара не знала, но порой ей казалось, что он стар как мир. А порой, что молод, как она сама. Телом он был необычайно силен, а еще сильнее умом. Спроси кто Варвару, что она думает о нем, сказала бы сразу, что человек этот православный, может быть, даже почти святой, живущий отшельником и думающий об одном — как бы лучше мир этот да Слово Божье постичь.

Молился Агафон денно и нощно за матушку-Русь, иноземцами, несправедливцами жестокими да войной и голодом истерзанную. Без устали бил поклоны, целовал образа, взывал к Богу. Варваре порой приходило в голову, что Агафон не всегда похож на истинного отшельника — в глазах его горел веселый огонь, был он не прочь пошутить, беззлобно подначить. Суровости, угрюмости и неприступности, которые полагаются истинному отшельнику, в нем не водилось. Зато были доброта и любовь к каждому человеку и ко всему живому — будь то хоть букашка, хоть дерево. Не горел он большим желанием усмирять плоть — всегда был доволен, когда Варвара приносила ему вкусную еду. Тогда он «вводился в грех» и предавался чревоугодию.

Агафон обладал какой-то таинственной силой и иногда делал такие вещи, что Варвара со страхом спрашивала:

— А не колдун ли ты, дед?

— Кто знает… А хотя бы и колдун, но человек-то все равно Господу нашему преданный…

После таких разговоров в душу Варвары закрадывались сомнения. Она с детства немало была наслышана о колдунах. Из этих рассказов что-то подходило к деду Агафону как нельзя лучше, что-то вообще не имело с ним ничего общего. Помнит Варя, как рассказывала ей бабка, что колдун должен обязательно иметь мутный свирепый взор, серое лицо, сросшиеся брови, злую улыбку, морщинистый лоб. Говорила, что колдуны сутулы, малоразговорчивы, любят что-то все время шептать себе под нос. Ничего общего с внешностью Агафона это не имело. Но зато он умел лечить наложением рук, знал множество отваров, трав, снадобий, заговоров. Умел снимать порчу.

По народным поверьям колдуны — источник всевозможного зла — портят скот, общаются с духами и с нечистой силой, могут вызывать мертвых, привораживать, летают вместе с колдуньями на шабаши, и все у них направлено на то, чтобы православным доставлять неприятности. А когда они умирают, то не принимает их земля и продолжают неприкаянные души бродить по земле, разор и неприятности учиняя. Кроме того, перед смертью колдун вызывает внука и говорит ему:

— Возьми!

И тем самым дар ему свой передает, и внук вместо него зло начинает творить. Считалось, что колдуны неуязвимы и справиться с ними можно только, когда тень их начать бить. И тьма идет вслед за такими колдунами. Испокон веков на Руси их боялись, а иногда и сжигали. Как ни старайся, но к Агафону ничего из этих ужасов не отнесешь. Варваре становилось стыдно за свои подозрения, и тогда она с особым вниманием слушала отшельника.

А говорил Агафон о христианском учении, о древней народной мудрости, о почтении к земле своей, о далеких странах, где живут люди в добре и радости. О Беловодье, обители счастья и света, о том, как давно ищут отчаявшиеся и обиженные эту благословенную Богом землю Агафон поблагодарил Варвару за подарок и уселся на лавку.

— Вижу, Варвара, лежит у тебя на сердце камень, гнетет что-то тебя. Правду ли говорю?

— Правду.

— Никак лихой люд на деревню вашу приходил?

— Да-да, — удивленно подтвердила Варвара. Она уже должна была привыкнуть, что многие тайны для отшельника вовсе не тайны.

Дед Агафон прикрыл глаза, расслабился и неживым голосом произнес:

— Вижу… Вот они, их много, они подходят к терему… Стрельцы отбили нападение… Дюжий разбойник тащит какую-то девицу в лес. Она кричит… Девица… Так это же ты! Вот лес, разбойник хочет снасильничать и убить тебя… Но… защитил тебя твой ангел-хранитель, не то худо бы пришлось.

— Как?.. Как ты узнал это?

Такого еще Варвара не видывала. Иногда Агафон мог угадывать, предчувствовать грядущие события, и пророчества эти нередко сбывались. Порой очень точно угадывал события прошедшие. Но сейчас он говорил как по писаному.

— Кто избран для служенья, тому великая цепь событий — книга открытая, — говорил Агафон красиво, гладко, с выражением и очень по-ученому. — И только посвященные владеют грамотой, чтобы читать книгу судьбы.

— А я смогу когда-нибудь овладеть ею? — с замиранием сердца спросила Варвара.

— Коли помыслы у тебя чисты и готова ты надлежащее упорство проявить — почему бы и нет.

— А можешь ты сказать, что с тем, кто спас меня, стало?

— Ничего нет проще. Зовут его Гришка, сын Николая. Пока молод и глуп, но со временем поумнеет. Тощ, высок… Кстати, вон тот парень, что остановился в дверях избушки, очень уж на него походит…

Варвара оглянулась и увидела, что в дверях действительно стоял долговязый парень. Точно он, Гришка! От неожиданности она чуть не потеряла дар речи. Парень вошел в избу, и, когда увидел Варвару, рот его изумленно приоткрылся.

— Ну вот, дети мои, опять вы встретились, — усмехнулся Агафон.

Варвара шагнула навстречу Гришке и, будто не веря в то, что он здесь находится в самом деле, легонько коснулась пальцами его щеки.

— Настоящий, не боись, — пробурчал отшельник. — Тоже случаем к деду Агафону занесло.

— Так это… Так это он тебе рассказал обо всем?

— А то кто же?

— А я поверила, что ты все это угадал! — воскликнула возмущенная Варя.

— Признаю, что в порыве благом поведал тебе то, что рассказал мне сей отрок, — глаза Агафона смеялись.

— Ну а пророчества…

— Пророчества? Будут тебе и пророчества. Агафон взял серебряное блюдо, поставил его на пол, зачерпнул из кадки воды и вылил на серебро.

— Серебро, вода, мысль. — Он взял Варвару и Гришку за руки. — Смотрите в воду! Вода — мать сущего, все, что было, все, что будет, вобрано в ней, равно как и то, чего не было и чему Богом быть положено. Смотрите!

Варвара застыла как каменная и ощущала лишь, как рука Агафона становится горячей-горячей. Варя отдернула бы руку, да двинуться не могла. Смотрела она в воду и воды не видела. А видела скалы, неприютный край, голубое небо, и она (это точно была она!) стоит у обрыва, запястье сжимает чья-то рука. Нет, не Агафона, кого-то другого. А на сердце ее спокойствие и радость.

Она очнулась и встряхнула головой. Неуютный пейзаж исчез, снова она была в избе вместе с колдуном и Гришкой.

— Кто что видел, — произнес отшельник, — то пускай при нем останется. А я скажу, что судьбы ваши тесно переплетены. Вам решать, как будет — сгорите вы, как желтый лист, в пламени, коль слабы будете, или, коль сильны духом окажетесь, то идти вам в края далекие и неведомые, где может сбыться то, о чем думалось и мечталось.

Варвара бросила косой взгляд на растерянного, взъерошенного Гришку и почувствовала, что уши ее пылают. Сердце билось учащенно, в голове стучала мысль — неужели это и есть мой суженый?

Агафон ласково взял ее ладонь и соединил с Тришкиной ладонью…

Солнце клонилось за лес, и ночь готовилась овладеть этими краями. Варвара вернулась домой, голова ее была легкая, она будто опьянела. Управляющий сидел на крыльце и, как всегда, что-то жевал. Рыжий Бориска стоял рядом, опершись о резную, бутылочной формы колонну, поддерживающую навес над крыльцом.

— Смотри-ка, Бориска! Ха, любовь твоя пришла. Опять по лесу бродила. И не надоело ей? Задерут ее волки, точно задерут.

— Невелика потеря, — махнул рукой Бориска.

— Ну да, для тебя невелика. А мне ответ держать. Ведь самому воеводе она приглянулась. Он ее ласкал, а потом самолично за косы таскал. За косы не каждую бабу воевода таскать станет.

— Да уж, не каждую.

— А ягод она мало собирает, — покачал головой управляющий.

— Да уж, мало.

— Слухай, Бориска, а может, она вовсе и не ягоды собирает?

— А чего, грибы, что ль?