Француз

     «Может уже пора мне перекусить, - думаю я, - жена много чего в сумку положила...  Хотя нет, лучше потерплю, - решаю я, - дождусь француза и уже с ним позавтракаю.

    Интересно, а он будет сало? – размышляю я, - особенно то, которое без мяса»?…

   Но вот стрелки часов подходят к одиннадцати. До встречи остаётся двадцать минут. Как бы медленно не текло время, а час икс всё равно настаёт.

    «Пора», - решаю я, и направляюсь к выходу.

    Я уже давно так не волновался, но волнение это приятное. Ещё мгновение, и случится что-то совсем новое в моей жизни.

    На улице тепло и шумно.  Выйдя из дверей центрального входа, я останавливаюсь на гранитных ступенях под башней с часами. Инстинктивно втягиваю живот, всё же хочется выглядеть чуточку  лучше,  и в это время замечаю француза. Он точно такой, как на фотке, которую прислала мне Наташа. Только теперь он без велосипеда.

    …..Потом, уже дома, просматривая маршруты его путешествий, я узнаю тот снимок. Он был сделан на улице  Еревана….

     Я подхожу к нему, мы жмём друг другу руки и обнимаемся три раза.

   Я представляюсь: «Жё маппель Виктор». Он отвечает по-русски:

    «Я Ирван».

    «Комман сава»? – спрашиваю я.

    «Сава бьян», - отвечает он.

     После дружеских объятий всё начинает идти легко и свободно. Я чувствую в нём своего человека. Что-то, родное,  русское проглядывает в этом французе. Мы сдаём его огромный рюкзак в камеру хранения, Ирван пытается заплатить, но я ему этого не позволяю. Потом мы идём в зал ожидания, и я предлагаю нам немного перекусить. Француз не отказывается. Это хорошо, я не люблю церемоний. Мы усаживаемся на пластиковые кресла, и я достаю из сумки провизию, которой снабдила меня жена.

     Вытаскиваю сало двух сортов, одно с прослойкой в виде бекона, и другое белое, украинское, то, к которому я привык с детства. Для нас, русских, оно вкуснее, чем с мясом.  Колбаса тоже двух сортов – «Краковская» и «Домашняя»,  чёрный хлеб, полбатона белого, свойские помидоры, малосольные огурчики и две бутылки кефира жирностью 3,2.  Я их купил здесь же на вокзале в продуктовом киоске, витрину которого недавно разглядывал.

    Я расстилаю на кресле между нами салфетки, достаю складной рыбацкий нож (который потом подарю  Ирвану в день его отъезда), стелю поверх салфеток кухонное полотенце и кладу на него разделочную доску. Потом вываливаю из сумки продукты, придержав их рукой, чтобы они не посыпались на пол, и трапеза начинается.

     Мой французский друг ест с удовольствием, не церемонясь. Мне это нравится, потому что я сам ем точно также, только ем я быстрее. (Это подметил ещё Сафронов, когда мы вместе работали на Севере).

     Снедь с разделочной доски исчезает мгновенно. Видать, француза не очень кормили в Москве.  Взмахивая рыбацким ножом, будто фокусник волшебной палочкой, я нарезаю новые порции. При этом я что-то говорю по-французски.  Ирван, с набитым колбасой ртом (а Наташа мне писала, что он предпочитает овощи) меня поправляет. Но вот наша обильная трапеза заканчивается, в конце её я ещё выпиваю бутылку кефира. Для меня кефир уже за еду не считается, с детства в моём родном городке это называлось «запить».  Француз «запить»  уже не может, но я и не настаиваю, как не стал ему предлагать белого сала без мясной прослойки. Он к нему даже не притронулся. Потом, уже  дома, я заставлю его съесть пару кусочков.

    «Как же тебе это удастся»? – спросит меня жена.

   «А ты не видела, - отвечу я вопросом на вопрос, - как сытый Пиня (мой пятнадцатилетний кот) ест из моих рук хлебные шарики? То-то и оно, а тут такая вкуснятина - настоящее украинское сало. Даже при наших теперешних отношениях с Украиной, не съесть его, большой грех».

    Закончив с едой, мы выходим на улицу. После обильной трапезы неплохо бы прошвырнуться.

   «В какую сторону пойдём»? – спрашиваю я.

   «По этому мосту я вчера ходил, - говорит француз, показывая на арочный мост на Кутузовском проспекте, по которому я сам недавно гулял и с которого чуть не плюнул в воду, -  на нём я несколько фоток сделал», - прибавляет он.

   «Пойдём тогда в другую, - говорю я, - к деловому центру».

Француз кивает головой, и мы направляемся к сияющим зелёным стеклом высоткам Москва-Сити.

     «Я вчера долго тут бродил, - говорит Ирван, - до самого вечера. Машин в Москве дорогих много, и люди одеты так, будто собрались на подиум, а не гулять по улице».

    «Москва красивый город, - говорю я, - но Москва, это не вся Россия. Скоро ты сам убедишься, как живут люди в провинции»…

   …. Потом, как-то сидя у меня на кухне и беседуя по душам, Ирван покажет мне фотографии, сделанные им в Москве. На них я увижу не только Красную Площадь и мост через Москву реку на Кутузовском, но и другой мост – с живыми цветами и портретами Бориса Немцова в траурных рамках.

   Француз поинтересуется, знаю ли я этого политика, и как я думаю, был ли у него шанс добиться чего-то в нашей стране. Я отвечу, что Бориса Немцова знаю, но не лично, а шансов у него чего-либо добиться не было никаких. В доказательство, что это не пустые слова,  я выну из серванта книгу Бориса Немцова «Исповедь бунтаря» и брошюру «Триста шагов к свободе» и дам Ирвану их почитать.

   «Это ничего, - спросит он, - что ты держишь у себя такие книги»?

   «Ничего, - отвечу я, - мне это можно, а вот тебе я бы не советовал брать их с собой, путешествуя по России. Если хочешь, почитай их лучше у меня…»…

  До небоскрёбов мы так и не дошли, французу захотелось кофе. Я к этому напитку равнодушен. Для меня чай, кофе, молоко, кефир – напитки одного порядка, из разряда – «запить».  Ну, может быть, иногда я отдаю предпочтение молоку, коего в детстве с батоном за 22 копейки попил немало. При случае, я и сейчас его могу выпить достаточное количество.  Могу за один присест одолеть двухлитровую банку, поэтому пример Золотухина в «Хозяине тайги» с его полным кувшином меня никогда не впечатлял...

      Но, молоко молоком, а кофе – это совсем другое.   Короче, говоря русскими словами, я не кофеман.

А вот  мой французский друг оказался, слабоват на этот счёт.

      «Ты что, подсел на кофе»? – спрошу я его.

     Ему понравится это выражение, «подсесть на кофе», и он запишет его в свой талмуд. Потом выяснится, что он подсел ещё на сахар, на моей бабушки-мамы варенье,  на блины (du crepes), которые по утрам будет печь моя жена,  на домашние котлетки, хорошую колбаску и прочее, прочее. Вот только овощей он есть будет совсем мало. А мне Наташа писала, будто и жена его вегетарианка, и сам француз почти не ест скоромного…

    Окажется, что ест, и не так уж мало, почти как я. Хорошо, жена моя не купится на мои россказни о его вегетарианстве  и будет кормить его по всем правилам русского гостеприимства…