Чужая жена

Для первого стола поспели холодные закуски. Мара подхватила их со стойки и плавно перенесла на стол. Она старалась двигаться быстро и незаметно, чтобы у посетителей не было даже предлога начать с ней разговор. С молчаливым кивком она приняла заказ у японской пары, мысленно поблагодарив их за то, что, кажется, они разобрались с меню и без ее помощи, и потому ей не придется изображать ни утку, ни цыпленка, ни корову.

Передав заказы Шанталь, Мара быстрым шагом пересекла зал и открыла дверь, ведущую в сад. Вдохнув полной грудью прохладный воздух, она прибавила шагу и почти бегом припустила по узкой тропе, ведущей к умывальникам. Вечерами Мара любила выходить сюда, чтобы подышать пряным запахом лаврового дерева, смешанным с терпким ароматом лаванды, растущей вдоль тропинки, и, задрав голову, постоять минуту-другую, наблюдая за звездами. Но сейчас, не поднимая головы, она ринулась в дверь с надписью «леди» и плеснула холодной воды на пылающие щеки. Наконец, медленно подняв голову, она вгляделась в небольшое покрытое патиной зеркало над раковиной. Даже при слабом свете единственной лампочки под потолком она разглядела на лице печать возраста. Кожа обветрена. В уголках глаз лучи морщин, от губ идут бороздки, зато щеки были по-прежнему бархатисто-гладкими. Да и волосы при этом свете казались почти черными. Мара прищурилась, изображение расплылось. Сквозь туман времени она словно увидела себя в прошлом. Юная, привлекательная…

Нагнувшись над раковиной, она напилась прямо из-под крана и вытерла рот тыльной стороной ладони. Затем, смахнув мокрые волосы с лица, поспешила на рабочее место. Боковая дверь отворилась тихо, не привлекая к ней лишнего внимания. Мара проскользнула к стойке, с облегчением отметив, что свежеприготовленных горячих блюд на ней пока что нет. За своим столиком молодая японка безуспешно пыталась разделать свою порцию утки с помощью ножа и вилки. Маре подумалось, что надо бы принести ей палочки. Но на полпути к створчатым дверцам кухни она замерла. В проеме главного входа она краем глаза заметила силуэт. Ее сердце забилось, словно хотело выпрыгнуть из груди. И даже не успев понять почему, Мара уже знала — это он.

Она медленно обернулась, настолько медленно, будто время растянулось, а все движения давались ей с трудом. Их взгляды встретились, он сделал шаг вперед и оказался в круге света.

Она почувствовала, как ее непреодолимо влечет к нему. С трудом преодолевая эту силу, она остановилась лишь на расстоянии вытянутой руки, жадно всматриваясь в его лицо. Время наложило на него отпечаток, но то же самое она могла сказать и о себе. Виски тронула седина, морщинки от улыбки стали заметнее и глубже. Но в сущности он оставался таким же, каким и был: та же небрежность в одежде, прядь, спадающая на лоб…

Тишина вокруг них сгустилась. Стук кастрюль на кухне стал доноситься будто бы издалека. Голос Нины Симон обволакивал их, словно долетал откуда-то из иных, параллельных миров. В этом же мире все стало нереальным и несущественным, кроме одного — внезапного осознания непостижимого: как и двадцать пять лет тому назад, они стоят лицом к лицу, здесь и сейчас.

— Выйдем? — донесся до нее сдавленный, будто шепот, но отчетливый, в отличие от других звуков, голос Питера. Мара не шевельнулась. Он взял ее за руку. — Идем же, ну на минутку, пожалуйста.

Входная дверь громко скрипнула, взрывая видимость тишины и впуская внутрь остальные звуки: гул разговора за столиками, шипение кухни и музыку, вновь заполонившую зал. А в следующее мгновение Мара уже оказалась снаружи. Она бежала с Питером через патио под сень лиллипилли.

— Для тебя все так неожиданно, извини, — сказал он.

У Мары открылся рот. Его голос был таким, каким она его запомнила.

— Но я должен был увидеть тебя.

Мара глядела на него во все глаза, до сих пор не веря в то, что все происходит наяву. В смятении она лишь покачала головой.

— Как ты узнал, что я здесь, в Бикено?

— А я и не знал до вчерашнего вечера. Я здесь с дочкой, Мелани, катаю ее по всей Тасмании.

— Мелани, — эхом отозвалась Мара. Внутренне она даже посмеялась над собой — это же надо было вообразить себе Полу ничуть не изменившейся с тех пор, как она видела ее на фотографии. Впрочем, Пола, какой Мара себе ее представляла, могла произвести впечатление на кого угодно, на ту же Люси. А ведь Мелани сейчас должно быть около тридцати — тогда она была еще совсем кроха…

— Верно, — улыбнулся Питер.

От его улыбки Маре почудилось, будто все прошедшие годы испарились без следа. Все было так, как тогда: они с Питером в Рейнор-Лодж, выбирают деревянные фигурки, изображающие животных, для детворы.

Но улыбка сошла с его лица, и видение исчезло. Мара вздохнула.

— Какими судьбами в здешних местах? — сухо, если не холодно осведомилась она.

Словно в ответ на внезапную перемену в ее настроении Питер постарался, чтобы его ответ прозвучал как можно беззаботнее.

— Мы были в Сиднее. Выдалось пару свободных деньков. Когда еще будет такая возможность, подумалось мне, побывать там, где никогда не был? — Питер отвел глаза, виновато уставился в землю. — Но честно говоря, хотелось увидеть твои родные места. Помнишь, ты рассказывала, как жила в палаточном лагере на побережье у местечка с французским названием. Ты и произносила его на французский манер: Бикено. Ну, а кроме того, у вас здесь живут пингвины. Я-то думал, что вы с Джоном все еще в Африке.

Мара промолчала. То, что она должна была сказать, не помещалось в короткий ответ, а все остальное казалось каким-то мелочным. И лишним.

— Можно я напрошусь в гости? — внезапно спросил Питер. В его голосе послышалась настойчивость. Его взгляд вновь коснулся ее лица. Затем Питер в ожидании замер. От этого взгляда ее рука сама собой откинула прядь со лба — привычка, оставшаяся с тех времен, когда ее волосы были вольны расти и спадать, как им заблагорассудится.

— Я помню, что мы договорились больше не видеться, — по-своему истолковал ее молчание Питер, — но раз уж я здесь, не могу же я просто сказать «привет» и ехать себе дальше. У меня и в мыслях не было вмешиваться в твою личную жизнь, разбивать семью. Я просто хотел поговорить.

Мара сдержанно кивнула, стараясь не выдать бурливших в ней чувств.

— Я живу выше, за поворотом. Неприметный домик на склоне холма под скалой.

— Я знаю, — улыбнулся он.

Мара вспомнила машину, которая после полудня, проезжая по шоссе, остановилась неподалеку.

— Ты проезжал там днем.

— Было дело, — признал Питер. — Я поговорил с человеком в скобяной лавке, и он показал мне дорогу. Я сказал, что мы давние друзья.

Вот, значит, кто они? Давние друзья, которые встретились после долгой разлуки?

— Я тогда подумал, нехорошо заявиться незваным гостем, и решил разыскать тебя, спросить, если ты с Джоном не против…

Мара закусила губу. Последние слова все еще звучали у нее в ушах, когда он повторил их снова. «Вы с Джоном». Этих слов она не слышала так давно, что ей заново пришлось проникнуть в их смысл. Она помолчала, не зная, как сказать об этом. Слова пришли сами, короткие и сухие, как телеграмма.

— Джона больше нет.

У Питера расширились глаза. Он беззвучно шевелил губами, видимо, тоже подыскивая слова.

— Прости, я не знал. Когда это произошло?

Мара покачала головой. Не то было время, да и не то место, чтобы рассказывать, когда это произошло и, тем более, как.

Питер не стал настаивать. Достаточно было и того, что он поглядел ей в глаза и, словно разделяя с нею боль былой утраты, коснулся ее плеча. В его ладони чувствовались надежность и тепло.

В этот момент раздался внезапный визг входной двери. Мара обернулась, и ладонь, лежавшая на ее плече, упала. У входа, покачиваясь, стоял седовласый джентльмен преклонных лет. В руке он держал бутылку.

— Так и будем здесь стоять или кто-нибудь откроет? — осведомился он, глядя на парочку под сенью дерева. Взгляд его задержался на Питере. Лицо изобразило недоумение, будто он точно знал, что видел его, но где и когда — припомнить, хоть убей, не мог.