Река Джима

Билли Чинс быстро закивал.

— Хатт, хатт, идти гилди! Одну секунду, мне.

Он начал подниматься, но Донован задержал его.

— Перед отбытием нужно проверить еще кое-что. Отправимся завтра.

— О, Фудир, — сказала арфистка, — мы потратили недели на Арфалуне.

— Тогда, — произнес Донован, бросив салфетку на стол, — нельзя терять ни секунды. Билли! Это сильно-дело. Мы идти, госпожа арфистка и я, но быстро вернуться. Не отвечать, если только не постучать так. — Он постучал по столешнице. — Слышать это, отвечать вот так, — (еще один стук), — но только если все пукка. Если все дхик, не стучать в ответ. Смекаешь, ты?

Он заставил Билли повторить пароль и ответ несколько раз.

— Нет особого стука — не отвечать в дверь. Ни «обслуживание номеров», ни горничных. Ничего-ничего вообще.

— Я с вами, — сказал Билли. — Вот посмотреть. Я идти с вами кудахошь. На Окраину? Я идти. На Разлом. Я идти. Ваше кудахошь-место плохо, Билли Чинс там. Я — хороший парень, посмотреть.

Неимоверно растроганный, Донован протянул руку, как равный равному, и Билли, после мимолетного колебания, пожал ее.

Они выбрали легкий путь.

— Возможны только две причины, почему Свора не почуяла ее, — объяснил Донован арфистке после того, как на Пошлинных вратах проверили их визы и за денежный взнос выдали зеленые карты. — Или она вошла в Восточный Мыс тайно — в этом случае нам не взять ее след, — или она назвалась именем, которое они не догадались проверить. Обычно в официальных делах она использовала служебное имя — бан Бриджит, — а в неофициальных — свое, личное.

— Значит, Виллги проверил, входила ли в Восточный Мыс бан Бриджит, а она вошла как Франсин…

Донован уставился вдоль коридора здания. Стены были покрыты светлой плиткой с фризом на уровне головы, украшенным рельефными гирляндами и завитками.

— Виллги не дурак. Он проверил оба имени. Мы знаем, что на Арфалуне она работала как Франсин Томпсон.

— Значит… что?

— У бан Бриджит достаточно имен. Виллги проверил все, какие знала Свора.

— Значит…

— Свора могла не знать всех. Как-то ты упомянула, что твоя мать верила в четыре достоинства. Храбрость…

— Храбрость, рассудительность, справедливость, сдержанность.

Донован кивнул.

— Если верить в богов, то эти всухую победят Дружественных Грейстрока.

— Да, четыре к трем.

Донован бросил на нее удивленный взгляд.

— Ты выглядишь жизнерадостнее, чем прежде.

— Солнце встало. Жизнерадостной быть легче при свете дня.

— Даже при зимнем свете? Забудь. Рассудительность. Ведьме хватало храбрости идти на риск, тут сомнений нет.

Иначе она бы уже вернулась домой. Но она была достаточно рассудительной, чтобы оставить… хлебные крошки.

— Хлебные крошки?

— Старая терранская легенда. След из подсказок. Об этом догадался Ищейка. Пришлось напоить его, чтобы выудить информацию. Временами помогает, когда мы устраиваем попойки. Но потом Педант ушел, и мы все забыли… А-а-а, ты не хочешь все это знать. Послушай, и маллум бат. Твоя мать не ждала проблем. Она сказала тебе, что скоро вернется. Но проиграла. Она сообщала Своре, где она, но молчала о том, чем занимается. Она не была готова рассказать, что ищет. Если бы это оказался дикий гусь, она бы выглядела глупо, а — ты уже успела оценить политику Своры — этого не хочет ни один Гончий. А если бы то оказался гусь, который несет золотые яйца, она хотела забрать первые.

— Гусь? — непонимающе спросила Мéарана. — Яйца?

— Вот и пришли.

Они зашли в офис, который, как большинство офисов во всем Спиральном Рукаве, с утра кипел деятельностью. Клерки заполняли бумаги, хмуро пялились в экраны, читали твердые копии, вводили данные с помощью голоса, ключей или прикосновений.

— Вот если бы у них был искусственный интеллект Старой Терры, — сказал Фудир.

Мéарана лишь рассмеялась в ответ.

Он помахал карточкой Своры; должно быть, на Даме чаще имели дело с агентами Лиги, чем на Чертополоховом Пристанище и Арфалуне, поскольку клерк за стойкой лишь взглянул на нее, протянул комплект бланков и указал на ближайший столик, где их можно заполнить.

— Многовато бумаг, как для таинственной Своры, — пробормотал Донован.

— Пока мы их заполним, — пожаловалась Мéарана, — конфедерат догонит нас.

Бланки представляли собой «умные формы», или глугарди на диалекте Восточного Мыса. Они походили на пару мембран толщиною в несколько волосков, зажимавших между собой процессор. Встроенная логическая система была стандартной электронной таблицей, куда в соответствующие ячейки требовалось ввести нужные данные, после чего они автоматически копировались. Донован опробовал три световые ручки, прежде чем нашел работающую, потом стал рыться в документах, чтобы отыскать бланки, которые ему действительно необходимы, — запрос Лиги о неестественной чужеродной личности и запрос Лиги на записи использования карточки чужеродной личности. Была даже графа для ввода номера карточки Своры.

— Неестественной? — спросила Мéарана.

— Не натурализованной здесь. — Донован приготовил ручку, но заколебался.

— В чем дело? Забыл номер карточки?

— Он крутится у меня в голове, — пожаловался Донован. — Но Педант все еще не в духе.

Он оттянул ремешок, к которому под рубашкой крепилась карточка, и прочел светящийся номер на обратной стороне.

Когда бланки были заполнены, клерк сказал:

— Вы не вписали номер карточки чужеродной личности для использования запроса на регистрацию.

— Я не могу ввести номер карточки до того, как вы обработаете запрос о личности.

Клерк отдал второй бланк и, взяв первый, отправился к считывателю бланков и вставил его в сканер.

— Какое имя ты проверяешь? — спросила арфистка у Донована.

— Леди Жульен Мелисонд. Она использовала это имя, когда мы разведывали подступы к поместью Далхаузи на Старом Сакене. Это выстрел во тьме. Если он попадет в цель…

Он попал. Леди Жульен Мелисонд почти три метрических года назад вошла в круг Восточного Мыса с документами Верховной Тары и вышла в тот же день. Значит, номер карточки чужеродной личности. Донован скопировал данные во второй бланк и протянул клерку, который провел его через считыватель.

— Откуда ты узнал? — спросила Мéарана.

— «Шепот прелестницы слышен дальше, чем рев льва». Но я знал это ее имя, а Виллги мог не знать. Она использовала его лишь единожды. А, вот и развязка…

Клерк протянул ему распечатку.

— Неестественные чужаки должны открыть депозит в ган-зардском банке, чтобы доказать, что не обременят общественный бюджет за время своего пребывания. Потом они пользуются карточками для покупок, бронирования номеров, еды, посещения общественных зданий… этот список должен сказать нам, куда она ходила, с кем встречалась… Вот и оно… А! Она посетила два места: ювелирную биржу «Гросс Шмуггери» и планетарный банк тканей.

Мéарана взяла у него листок и прочла сама.

— Ювелирная биржа. Значит, она все еще пыталась отследить медальон. Но почему банк тканей?

Директор планетарного банка тканей по имени Шмон ван Рвегасира-и-Гасдро был широкогрудым мужчиной с угольночерной кожей; казалось, его глаза и зубы парят в воздухе перед лицом. В бесцеремонной, но сердечной ганзардской манере он пожал руки гостям и провел в гостиную, обшитую панелями из темного дерева и украшенную массивными растениями на высоких пьедесталах. Книжные шкафы перемежались с нарисованными пером нечеткими изображениями анатомических препаратов. Он попросил кувшин каффа и развлекал их беседой, пока его не принесли. Ганзарды считали главной добродетелью уют, который они называли гемоот, и ван Рве-гасира был настоящим его знатоком.

Когда дружелюбие достигло предела, директор спросил, что привело Свору в банк тканей. Донован ответил:

— Мы расследуем деятельность леди Жульен Мелисонд с Верховной Тары. Она посещала банк тканей семнадцатого гербсмоната, одиннадцать семьдесят шесть по местному времени. По метрическому времени…