Исчезнувшая Луна (сборник)

— Как тебя зовут? — спросил он.

Она издала прозрачную трель. Харкер попытался просвистеть нечто подобное, но у него ничего не вышло. «Что-то вроде музыкального языка», — сообразил он. Это выглядело так, словно она — и ее народ — подражали птицам.

— Я буду звать тебя Бутоном, — сказал он. — Самостоятельный Бутон. Только ты этого не понимаешь.

Она приняла образ, рожденный в его мозгу, и вернула обратно: яркий огонь в густой бахроме лучей, цветы в китайской вазе его матери. Девушка снова засмеялась, отослала своих черных птиц и пошла по лесу, напевая, как иволга. Ей ответили другие голоса, и вдруг между деревьями появился ее народ.

Все они были похожи на нее: мужчины — стройные и хрупкие, как дети, и женщины — нежные, словно цветы. Харкер насчитал более сотни голых, смеющихся, любопытных созданий. То, что Харкер назвал лепестками, растущими на их головах, были всех цветов — от кроваво-красного до снежно-белого.

Они непрерывно выводили долгие трели. Видимо, Бутон рассказала им, как она нашла Харкера и Маклерена. Вся толпа медленно шла по лесу и наконец остановилась на громадной поляне, где росли только отдельные деревья.

Здесь же журчал источник, образовавший маленькое озеро, а затем поток исчезал за папоротником.

Маленький народ все подходил, и теперь Харкер видел, что все они молоды, и младшие — совсем крошечные — отличаются от старших только размерами.

Стариков среди них не было. Не увидел он и больных, пораженных тяжелыми недугами. Харкера, изнемогавшего от усталости и чувствовавшего близкий приступ лихорадки, это не подбодрило.

Он посадил Маклерена к источнику. Захлебываясь, как животное, Маклерен пил и вымочил себе голову и плечи. Лесные люди стояли кругом и молча наблюдали за ними. Харкер почувствовал себя так неловко, словно он рыгнул в церкви. Он умыл Маклерена, помог ему напиться и осмотрел его ногу.

Нужен был свет и огонь.

Вокруг источника было много сушняка, а в камнях — сухой мох. Харкер собрал кучу сухих веток. Лесной народец наблюдал за ним. Их долгие сияющие взгляды действовали Харкеру на нервы. Руки его тряслись так, что он высек искру лишь с четвертой попытки.

Крошечный огонек заставил молчаливые ряды зашевелиться. Харкер стал раздувать огонь. Язычок пламени, сначала маленький, трепещущий и бледный, набрал силу, вырос, затрещал. Харкер увидел полные ужаса глаза лесных людей. Раздался испуганный визг, и все исчезли, как сухие листья, унесенные ветром.

Харкер достал нож. Лес был теперь тих, но не спокоен. Кожа подергивалась на спине и на затылке Харкера, стягивала скулы. Не обращая на это внимания, Харкер поводил лезвием над пламенем.

Маклерен молча смотрел на него. Харкер улыбнулся:

— Все будет в порядке, Рури.

Он осторожно нажал определенную точку на его челюсти. Тело Маклерена вздрогнуло и обмякло. Харкер вытянул вздувшуюся ногу Маклерена и принялся за работу.

Снова наступило утро. Харкер лежал у источника на прохладной траве. Угли его костра серели и гасли. Он чувствовал себя отдохнувшим, лихорадка, похоже, оставила его. Воздух был словно вино.

Он перекатился на спину. Дул ветер, живой и сильный, щекоча его ноздри каким-то необычным запахом. Деревья шумно веселились и чуть не кричали от радости. Харкер глубоко вздохнул и вдруг осознал, что облака были высоко, выше, чем это бывает на Венере. Ветер разгонял их, и дневной свет был таким же ярким, как…

Харкер вскочил. Кровь в нем бурлила, слепила глаза. Он бросился к высокому дереву и полез по его ветвям, пока не добрался до самой верхушки.

Под ним расстилалась чаша долины, зеленая, богатая, привлекательная. Вокруг нее поднимались серые гранитные утесы.

Они вздымались туда, где гулял ветер, а за ними далеко-далеко виднелись горы, уходившие в небо.

На горах сквозь туман облаков белел снег, холодный, ослепительно чистый, и, пока Харкер смотрел на него, там мелькнул какой-то отблеск и исчез так быстро, что Харкер увидел его скорее сердцем, нежели глазами.

Солнечный свет. Снежные поля и над ними солнце.

Он не сразу спустился вниз, в тишину поляны. Он стоял на ветке, не двигаясь, и увидел то, чего не видел раньше. Тогда он спустился.

Рури Маклерен исчез. Оба рюкзака, один с пищей, другой с веревками, перевязочными материалами, кремнем и кресалом, тоже испарились, а с ними и копье. Ощупав бедро, Харкер не нашел ничего, кроме голого тела. И нож, и даже штаны были с него сняты.

Стройное восхитительное тело выступило из тени деревьев. Громадный белый цветок светился в синих кудрях. Сияющие глаза насмешливо смотрели на Харкера, Бутон улыбалась.

Мэтт Харкер не спеша подошел к ней. Его крепкое лицо ничего не выражало. Он старался, чтобы и мозг его тоже ничего не выражал.

— Где мой друг?

— В Финальном месте.

Она неопределенно кивнула в направлении утесов, откуда пришли сюда земляне. Ее мысль-образ продемонстрировала Харкеру нечто среднее между кучей мусора и кладбищем. И совершенно отчетливо чувствовалось, что ей очень досадно тратить время на такие пустяки.

— Вы его… Он еще жив?

— Оно было живое, когда мы положили его там. Все в порядке. Оно будет ждать, пока не остановится, как все мы.

— Зачем вы его…

— Оно уродливое. — Бутон пожала плечами. — Оно сломанное.

Она подняла руки и закинула голову.

Трепет наслаждения прошел по ее телу.

Она снова улыбнулась Харкеру.

Он попытался скрыть свою злость и, не торопясь, отправился к утесам. Он шел мимо куста с желтыми цветами и колючими ветками. Внезапно ветка согнулась и хлестнула его по животу. Он резко остановился, согнулся и услышал смех Бутона.

Когда он распрямился, девушка уже стояла перед ним.

— Красное, — сказала она удивленно.

Бутон дотронулась заостренными пальцами до царапины, оставленной колючками. Ее, казалось, возбуждали и разочаровывали цвет и ощущение его крови. Ее пальцы двигались, ощупывая его мышцы, кожу и темные волосы на груди. Пальцы прошлись и по его шее, по краю подбородка, коснулись лица, век, темных бровей. К нему проник шепот из ее мозга.

— Что ты такое?

Харкер медленно обнял ее. Ее тело холодно и странно скользило под его ладонями и посылало Харкеру неописуемый трепет полуудовлетворения, полуотвращения.

Он склонил голову. Глаза ее стали глубокими, как озера синего огня. Он нашел ее губы. Они тоже были холодными и странными, как все ее тело, податливое, с пряным запахом, и тем же самым ароматом вдруг пахнуло от ее курчавых лепестков.

Харкер увидел движение в лесу, радужные пятна украшенных лепестками голов. Бутон отошла от Харкера, взяла его за руку и повела к далекой реке, к мирным зарослям папоротника, растущего на ее берегах.

Взглянув вверх, Харкер увидел, что две черные птицы по-прежнему сопровождают их.

— Кто же ты? Растение, цветок вроде этого?

Он указал на белый бутон на ее голове.

— А ты кто? Зверь, одетый в мех? Клыкастый хищник, вылезший из своей норы?

Они засмеялись. Небо над их головами было цвета чистой овечьей шерсти. Теплая земля и смятый папоротник широко расстилались под ними.

— Куда ведет эта дорога? — спросил Харкер.

— На границу. — Она указала на край долины. — Я думаю, она идет вниз, к морю. Когда-то мы туда спускались, но это было очень давно. Теперь мы не хотим туда ходить, да и звери делают путь опасным.

— Да, конечно, — согласился Харкер.

Он поцеловал ее во впадину под подбородком.

— А что случается, если приходят звери?

Бутон засмеялась. Прежде чем Харкер успел шевельнуться, он оказался туго спеленутым вьющимися растениями и папоротником, а черные птицы кричали и щелками острыми клювами над его лицом.

— Вот что случается, — сказала Бутон. — Она дернула папоротник. — Наши кузены понимают нас даже лучше, чем птицы.

Харкер вспотел, хотя был уже освобожден. Потом он спросил:

— А те создания в подземном озере тоже ваши кузены?