Страница 10 из 12
Сын поднял с земли старый велосипед. Техника заскрипела и завизжала, недовольная таким неласковым обращением.
– Забирайся! – Сын провел ладонью по раме. Багажника у велосипеда не было.
Велосипед проскрипел через деревню. С холма открылся вид на поле, засеянное не то пшеницей, не то овсом. Под порывами ветра подсохшая трава шуршала, отчего казалось, что идет торопливый дождь.
– Это колхозное? – спросила Ира.
– Чье же еще? – Мужчина был не из разговорчивых.
В стороне от дороги у края леса чернел высокий столб, как памятник чему-то, напоминание о чем-то… Это было так неожиданно, что Ира дернулась, велосипед вильнул. Мужчина дал Ире коленкой под зад.
– Сиди смирно! – прикрикнул он.
– Что это? – Ира не могла оторвать взгляд от странного явления – кто ставит столбы на краю леса? Зачем?
– Это следопыты, искатели. Что тут после Отечественной войны осталось, собирали.
Они резво покатили с горки.
– Разве сюда немцы заходили?
– Вроде заходили. Привел их кто-то из местных, на карте-то деревня была не обозначена. Крепко фрицы здесь сидели. Бои, говорят, были страшные. Никак их выбить не могли. А когда они убирались, старую Воронцовку сожгли. От нее одни кирпичи остались.
– А столб?
– Следопыты учудили. Накопали скелетов, сделали братскую могилу, насобирали имен, сколько смогли, и этот памятник, как его… стелу, поставили.
Велосипед затрясся по тропинке через поле. На глубокой выбоине он дернулся, руль крутанулся, сбросив Иру с рамы.
– О! Вот это как раз кирпичи и есть. – Мужчина пнул ногой темный булыжник.
Из земли, как древние богатыри, показывали свои бока камни.
– А за что деревню сожгли? – Ира опасливо заозиралась, вдруг поняв, что они оказались почти на кладбище. На кладбище, где похоронена целая деревня, сотня домов, если не больше!
– Фрицы! Чего с них взять? Захотели и сожгли. – Мужчина подсадил Иру и засопел, тяжело разгоняя велосипед. – После войны верх печек разобрали, а фундаменты остались. Вот кирпичи из земли и вылезают. Как трактор пройдет, вся дорога в камнях. Говорят, человеческие кости раньше находили. Деревню-то жгли вместе с людьми.
Ира подобрала ноги. Она представила, как из земли вылезает скелет и хватает ее за пятку. Не дотянувшись, зло бросает им вслед кирпич…
За полем дорога пошла ровнее, а в лесу она опять стала ухабистой. Ира вцепилась в руль. Она старалась смотреть только под колесо, чтобы заранее быть готовой к колдобине, и совсем не поднимать глаза на засыпавшие деревья. Но взгляд невольно отвлекался от дороги и невольно на миг выхватывал из темноты то елку, то березу, то куст лещины.
Вид деревьев заставил ее вспомнить странную пару. Мальчик. Вон он легко бежит по кромке леса. За ним, не отставая ни на шаг, скользит серый зверь. В какой-то момент они обгоняют велосипед и выходят на дорогу. Мальчик в упор смотрит на Иру. Его сухие губы шевелятся:
– Ты не уйдешь, – звучит зловещий шепот. – Ты останешься здесь, в этом лесу!
Мальчика никто не видит, только она, поэтому дядька все так же усердно крутит педали, сопит ей в затылок, и столкновение неминуемо.
Ира сжалась, готовая к резкой остановке. Но велосипед едет и едет, и мальчик пропадает…
Ира вздрогнула. Дядька дернул руль.
– Сиди ты!
Мужчина выровнялся, одной рукой придерживая почти съехавшую с рамы Иру.
– Заснула, что ли?
Дорога петляла между деревьев, велосипед потряхивало. Нигде никого не было.
– Уснула, – хрипло прошептала она. – Показалось, что мы на мальчика наехали.
– Нет тут никого, – равнодушно протянул мужчина. – Ты мать-то мою не слушай, она наговорит. Мальчики, колдуньи, конец света… Старая она, вот и несет всякую чушь.
– Но он есть…
– Нет никого, – равнодушно пробасил мужчина. – В лесу все мельтешит, движется, вот и кажется, что кто-то идет. А собака пробежит, так ее всякий за волка примет.
– И колдуньи не было? – вспомнила бабкины слова Ира.
– Кто его знает? Может, была, может, не было. Сказывают, жила когда-то в вашей Вязовне, а потом в лес ушла, стала на холме жить. Вроде бы отсюда Воронцовка и пошла.
– А мальчик? – напомнила Ира.
– Это сын ее. Вроде бы заблудился он. С тех пор по лесу и ходит. Да только ерунда все это. Воронцовка по имени хозяина так называется. Воронцов был такой. Следопыты докопались. И про колдунью тоже они говорили. Ходили по деревням, собирали песни, вот про нее и услышали. Это лет семь или восемь назад было. Они и к вам в деревню заходили. Твоя бабка должна помнить. Они ее больше всех других и пытали. Узнали откуда-то, что ее фамилия по отцу – Воронцова…
Мерный голос мужчины убаюкивал Иру. Ей стало казаться, что это не мужчина говорит, а звучит негромкая песня. Что-то протяжное, вынимающее душу. Воронцовка, Воронцовы – странное совпадение.
Страшная догадка заставила ее проснуться.
Откуда этот мужик знает, что они с бабой Ришей родственники?! Она не говорила, у кого живет! Тем более ни разу не упомянула, что ее фамилия Воронцова. Да у нее и не спрашивали ни имени, ни фамилии, только ее возраст им зачем-то понадобился.
– Хотя… кто его знает? Бродит тут какой-то. Лет четырнадцати. На велосипеде. Мать-то тебя сначала за оборотня приняла. Говорит, часа три ты по просеке туда-сюда ходила, пока к нам не вышла.
Ира угрюмо молчала, болтаясь на неудобной раме, готовая в любой момент спрыгнуть и убежать, если ей что-то не понравится. Хотя ей уже сейчас ничего не нравилось. Поскорее бы попасть домой! Узнать, как там Катька, врезать противному Пашке…
Мужчина тяжело вздохнул, разгоняясь, чтобы въехать на взгорок. Поскрипывание велосипеда тонуло в шорохах ночного леса.
До Вязовни они добрались, когда вдоль дороги уже горели уличные фонари. Мимо промелькнули знакомые дома. У своей калитки Ира соскользнула на землю и остановилась, не зная, что теперь делать дальше.
– Спасибо, – пробормотала она.
– Бывай, – раздалось из сумерек.
Ира понимала, что ей надо пригласить мужчину в дом, познакомить его с бабушкой, дать что-то на дорогу, хотя бы чаю выпить предложить. Но она никак не могла сообразить, как все это сказать. А ее провожатый между тем уже скрылся за широкой черемухой.
Глава пятая
Трактор на болоте
Ира толкнула дверь террасы.
– Боже мой, Ирочка! – вышла из дома бабушка. – Где ты была?!
Только сейчас, среди своих, Ира поняла, что все закончилось, и слезы сами собой хлынули из ее глаз. Бабушка провела ее в кухню, усадила на диван, захлопотала. Согрела воду, выставила на стол еду, сбросила с печки чистую одежду. Ира стащила из миски лепешку и заглянула в соседнюю комнату.
– Катька, – позвала она.
– Не шуми, – одернула ее бабушка, – спит она. Недавно только уснула, а то все металась, тебя звала. Горит вся. Как бы в город не пришлось ее отправить. Ты-то чего молчишь?
– Я в лесу заблудилась. – Ира потянулась за очередной лепешкой, но на полпути остановилась: – Пашка приехал?
Бабушка недовольно покачала головой:
– Я этому балбесу еще когда обещала уши оборвать! Это надо же, придумал! Бросил ребенка и укатил с дружками! Как ему такое только в голову пришло?! Тяжело было привезти тебя обратно? И что ж ты-то его не остановила?
– Я должна была за мотоциклом бежать? – огрызнулась Ира.
– А в лес тебя зачем понесло? – Радость встречи прошла, баба Риша начала ворчать. – Шла бы по дороге.
– Бабушка…
– Ну, все, все. – Баба Риша притянула внучку к себе, поцеловала в макушку. – Нашлось солнышко наше. А я-то перепугалась! Пашка уже несколько раз в Кременки ездил, с ребятами весь лес облазил. Нет тебя – и все. – На глазах у бабушки появились слезы. – Ну, ладно, давай умываться. Поешь и спать ложись. Я тебе здесь постелю, а то еще заразишься от Катьки. А этому паразиту я покажу! Он у меня узнает кузькину мать!
Возбуждение от возвращения, оттого, что все позади, улетучилось. Ира еле доползла до умывальника, соскребла грязь с ладоней и коленок, оттерла щеки. Она уже спала, а бабушка все смазывала ей ссадины и царапки зеленкой. За окном затарахтел Пашкин мотоцикл. Ира бессильно приоткрыла глаза, улыбаясь. Как же брату сейчас влетит, как же на него будет ругаться баба Риша.