Дети Нового леса

– А когда вернешься, помоги мне, пожалуйста, масло делать, – напомнила Элис. – У меня к тому времени много сливок накопится.

– И не забудь про котенка, – добавила Элис.

– Не пойму, что за польза тебе от него, – пожал плечами Хамфри, только что смастеривший для младшей сестры птичью клетку. – Во-первых, он птиц твоих всех переловит, а во-вторых, сливки у Элис начнет воровать.

– Не переловит и не начнет, – решительно возразила младшая девочка. – Просто надо повыше повесить клетки для птиц, чтобы он до них не достал, и как следует закрывать дверь в кладовку, где сливки хранятся.

– И тогда от котенка будет сплошная польза, потому что он наконец приучит вас к аккуратности, – глянул весело на сестер Эдвард.

Хамфри окинул внимательным взглядом его залатанную во многих местах одежду, затем скорбно воззрился на собственную, которая тоже ничем его не порадовала.

– Якоб, девчонки уже про себя говорили, но и нам бы пора купить что-то новое. Только, боюсь, наших денег пока на это не хватит.

– О чем ты, мой мальчик? Все я куплю, что вам надо. А деньги вернете, когда заработаете, – торопливо проговорил старик. Он, конечно, купил бы им все и так, однако считал полезным, чтобы его питомцы учились вести счет деньгам.

– Ну, тогда мне нужны в первую очередь костюм и ружье, – поторопился с заказом Хамфри. – А после того как верну тебе деньги за них, понадобятся еще инструменты и гвозди с шурупами. Но сначала ружье, – повторил он. – Хочу посмотреть, как у меня в лесу все получится, особенно когда уже будет собственная собака.

– С собакой еще потерпишь, – напомнил Якоб. – А в лес могу тебя брать с собой. Эдвард уже достаточно научился. Теперь твоя очередь.

– И мне хочется научиться как можно скорее, – с очень серьезным видом проговорил Хамфри.

В назначенный день старый егерь отвез на повозке в Лимингтон сорок из выпестованных Эдит цыплят и возвратился, выполнив все пожелания. Девочки получили по новому платью и деньги, вырученные от продажи цыплят, а мальчики – новые костюмы. Затем Якоб вручил Хамфри ружье, и оно стало предметом его особенной гордости, потому что калибр его оказался больше, чем у двух ружей, которые уже были в доме. И еще в повозке приехал маленький белый котенок. Эдит тут же прижала его к груди и унесла в дом. Новости в городе были по большей части на уровне слухов, но все-таки Якоб сумел поднять настроение Эдварду сообщением, что в стане противника начались распри. Левеллеры уже не сторонники Кромвеля, а восстали против него. И, похоже, что все остальные там тоже вскоре передерутся.

Старый егерь был прав: дел у всех в два последних еще теплых месяца оказалось столько, что наша компания и не заметила, как наступил ноябрь. Начался новый сезон охоты. Якоб открыл его вместе с Эдвардом и вернулся домой не только с обильной добычей, но и в каком-то особо приподнятом настроении.

– Ну, моя милая, – обратился он к Элис. – Завтра тебе неплохо бы расстараться и приготовить нам необычный обед. Потому что у нас будет пир.

– Но по какому случаю, Якоб? – не поняла она.

– Если сама не догадываешься, поймешь, когда время настанет, – с загадочным видом ответил он.

– Ну, если Хамфри согласится нам помочь, надеюсь, мы с Элис что-то придумаем. Во всяком случае, будем очень стараться, – пообещала девочка.

И они действительно расстарались. Эдит ощипывала цыплят, Хамфри, уже успевший тоже неплохо освоить готовку, сперва виртуозно нарезал овощи, а затем возился с подливой. А Элис все утро жарила, парила и пекла. В час обеда на столе красовались ростбиф из оленины с хрустящей корочкой, жаркое из оленины и овощей, два золотистых жареных цыпленка и главная гордость старшей сестры – румяно-желтый пирог, начиненный ябло-ками.

Лицо старого егеря просияло. Он прочувствованно прочел молитву. Затем на мгновенье умолк и начал:

– Теперь наконец настала пора вам узнать, что сегодня у нас за особенный повод. Прошел ровно год с того дня, как привел я вас всех в этот дом.

– Я вроде догадывался, только не был уверен и… – подхватил было Эдвард, но Якоб, словно боясь сбиться с мысли, жестом остановил его и продолжил:

– А теперь, дорогие мои, признайтесь мне честно: этот год прошел для вас так же быстро и весело, как если бы вы оставались в Арнвуде?

– Что ты! Гораздо быстрее и веселее! – выкрикнул Хамфри. – Там мне настолько нечего было делать, что я иногда не знал, куда время девать. А здесь сразу дни стали такие короткие.

– Совершенно с тобой согласен, – испытывал схожие ощущения Эдвард.

– И я! – воскликнула Элис. – У меня полно дел. И работаю с удовольствием. И никто меня не ругает, если я вдруг испачкаю платье.

– А что это наша малышка Эдит молчит? – склонился к ней Якоб.

– Ой, мне так нравится помогать Элис! А теперь у меня еще и котенок есть! – только и отвечала она, но голос ее так весело прозвенел в большой комнате, что больше слов и не требовалось.

– Ну вот, дорогие мои, – снова заговорил старый егерь. – Стало быть, все вы теперь понимаете: человек ощущает себя счастливее всего, когда дни его идут быстро. А быстро они идут, только если у него много дел. Здесь вы живете в мире и безопасности. Надеюсь, что с Божьей помощью так будет и дальше. Мы в этом мире мечтаем о многом. Постоянно нам вроде бы что-нибудь требуется. А по сути, для счастья нужна-то самая малость: здоровье да бодрость духа. И это вы здесь получили. Ну кто бы из ваших прежних знакомых сейчас поверил, что вы – те самые дети из Арнвуда? Вы были такие чахлые, бледные. А за год выросли, загорели, окрепли. Глянь на своих сестер, Эдвард. Как тебе кажется, узнала бы их сейчас, к примеру, Марта, которая за ними приглядывала?

– Да ни за что, – улыбнулся он. – Особенно в этой одежде.

– Ты-то, конечно, уже постарше был и покрепче, тебя даже в новом костюме узнают, – поторопился внести уточнение хитрый старик, опасавшийся, как бы старшему из воспитанников не взбрело на ум, что раз и он сам до того изменился, что можно теперь наконец появляться на людях. – А вот Хамфри совсем стал другим, – продолжил он. – И мы должны быть за то благодарны Всевышнему, что Он спас вас от гибели, а меня надоумил забрать вас к себе. И за то, что дает мне еще пожить в этом мире, чтобы вам опыт свой передать и выполнить обещание, которое дал я вашему замечательному отцу. И вот как замечу, что в вас еще больше прибавилось самостоятельности, сердце мое все сильнее исполняется радости. Благослови вас Господь, дорогие мои. Верю, что с Его помощью вы узнаете лучшие времена.

Голос у Якоба дрогнул, и он торопливо стер слезы со щек натруженной от многолетней работы ладонью.

Когда наступила зима, Якоб, дотоле совсем не по-старчески бодрый и сильный, начал сдавать. Его одолели столь сильные боли в суставах, что на охоту вместо трех раз в неделю он мог теперь выбраться с Эдвардом только два, а в третий ему составлял компанию младший брат. Впрочем, за осень старик и Хамфри успел уже кое-чему научить, и мальчики редко возвращались домой с пустыми руками. Эдварду же и вовсе теперь на охоте наставник не требовался. Окончательно убедившись в этом, Якоб к концу зимы вообще перестал с ним ходить и выбирался отныне из дома лишь в Лимингтон, но даже эти поездки стали даваться ему с трудом.

Только теперь четверо его подопечных поняли, от скольких дел он их раньше освобождал. Но, несмотря, на то, что дел у них сильно прибавилось, Хамфри по-прежнему умудрился выкроить время для новых поделок. Однажды он принялся за какое-то очень странное сооружение, стойко отмалчиваясь на все вопросы по этому поводу. Больше других изнывала от неизвестности малышка Эдит. Увидев однажды, как брат, устроившись в уголке большой комнаты, сгибает с сосредоточенным видом ореховый прут, чтобы затем вновь позволить ему распрямиться, она в очередной раз полюбопытствовала:

– Ну Хамфри, скажи мне, пожалуйста, что это?

– Отстань, ребенок, – шикнул он на нее. – Выйдет, тогда поймете. А если нет, значит, я зря потратил время.