Страница 33 из 51
1538 — Умирает Елена Глинская. Существует предположение, что она была отравлена. Смерть великой княгини приводит к новым переменам в окружении мальчика Ивана. Идет ожесточенная борьба двух группировок — Бельских и Шуйских. Обе эти династии будут играть немалую роль в политической жизни России, поэтому необходимо кратко охарактеризовать их представителей. Дмитрий и Иван Бельские были сыновьями Федора Бельского — литовского магната, в 1482 г. перешедшего на службу к Василию III. Оба брата Бельских были боярами и воеводами великого князя. Дмитрий вместе с И. В. Шуйским, М. Л. Глинским и другими находился у постели больного Василия III, когда решался вопрос о наследнике престола, и был назначен им одним из опекунов Ивана IV. Иван Бельский активно участвовал в борьбе за власть в 40-е гг. и будет убит в 1542 г. Шуйские в отличие от Бельских — Рюриковичи: они ведут свой род от Андрея Ярославича, брата Александра Невского. В рассматриваемое время действуют сыновья Василия Федоровича Шуйского: Василий Немой — воевода, наместник Новгорода, и его брат Иван — боярин, наместник ряда городов.
Первое столкновение Бельских и Шуйских произошло после смерти Елены Васильевны. И. Ф. Бельский, выпущенный из заключения и произведенный в бояре, вновь посажен «за сторожи», его сторонник — дьяк Федор Мишурин казнен, а другой его союзник митрополит Даниил в феврале 1539 г. низложен. На этом этапе победу одержали Шуйские, приобретшие при дворе Ивана неограниченную власть. Именно тот период вспоминает Иван Грозный в своем послании Андрею Курбскому: «Тем временем князья Василий и Иван Шуйские самовольно навязались мне в опекуны и таким образом воцарились; тех же, кто более изменял отцу нашему и матери нашей, выпустили из заточения и приблизили к себе... Припомню одно: бывало, мы (Иван и его брат Юрий. — О. Т.) играем в детские игры, а князь Иван Васильевич Шуйский сидит на лавке, опершись локтем о постель нашего отца и положив ногу на стул, а на нас не взглянет — ни как родитель, ни как опекун и уж совсем ни как раб на господ. Кто же может перенести такую кичливость?».[168]
1540 — По требованию Боярской думы освобожден И. Ф. Бельский, а по ходатайству митрополита Иоасафа освобождены вдова Андрея Старицкого Ефросинья и его сын Владимир.
1542 — В январе отстраненные было Бельским Шуйские вновь берут реванш. Как вспоминал сам Иван IV, «князь Иван Шуйский, собрав множество людей и приведя их к присяге, пришел с войсками к Москве, и его сторонники, Кубенские и другие, еше до его прихода захватили боярина ... князя Ивана Федоровича Бельского и иных бояр и дворян и, сослав на Белоозеро, убили, а митрополита Иоасафа с великим бесчестием прогнали».[169] Заговорщики ворвались «к государю в постельныя хоромы не по времени, за три часы до света», немало напугав тринадцатилетнего Ивана.[170]
Новым митрополитом становится Макарий, бывший до этого новгородским архиепископом. Он был выдающимся деятелем русской культуры: по его инициативе создаются «Великие минеи четьи» — монументальный свод всех произведений, которые должны были, по мысли Макария, составить круг чтения его современников. Этот свод состоял из двенадцати томов по 1500—2000 листов большого формата. Значительна роль Макария и как политического деятеля.
В мае умер один из активных участников околопрестольных интриг князь Иван Васильевич Шуйский.
1543 — Придворные распри не прекращаются. Во дворце был избит любимец Ивана боярин Федор Воронцов. Его били по щекам «и платие на нем ободраша и хотеша его убити», стащили его с сеней «с великим срамом, биюше и пхаюше, на площадь».[171] Жизнь боярина была спасена лишь благодаря заступничеству великого князя — Федора сослали в Кострому. Осенью же Иван расправился с Шуйским: он велел схватить «первосоветника» — князя Андрея Михайловича Шуйского (троюродного брата князя Василия Васильевича) — и отдать его в руки псарей, которые его и убили.
Разумеется, инициатива этих казней и милостей исходила в конечном счете не столько от тринадцатилетнего великого князя, сколько от окружения, от враждовавших между собой боярских группировок.
1546 — Летом Иван IV находился со своим войском в Коломне, готовясь выступить против крымцев. Когда он отправился на охоту, к нему подступила с челобитьем толпа новгородских пищальников (воинов, вооруженных пищалями). Сопровождавшие Ивана попытались их отогнать, но те оказали сопротивление. Дело кончилось настоящей схваткой, в ходе которой погибло по пять-шесть человек с каждой стороны. Это выступление было использовано в придворных интригах: в подстрекательстве пищальников ложно обвинили влиятельных вельмож — Ивана Кубенского, Федора и Василия Воронцовых. Все они были казнены. Исследователи полагают, что расправа была инспирирована Глинскими, которые именно в это время набирают силу, выдвигаясь на первые места в окружении Ивана IV.
В декабре Боярская дума по инициативе митрополита Макария приняла решение о венчании Ивана IV на царство. Это был акт большого идеологического значения: принятие великим князем царского титула официально оформляло уже выдвигавшиеся в публицистике того времени идеи о высоком происхождении московских великих князей (их генеалогию стали возводить к римскому императору Августу!), оно должно было повысить престиж самодержавной власти как в самом Русском государстве, так и за его пределами.
ЦАРСТВОВАНИЕ ИВАНА ГРОЗНОГО
1547 — 16 января Иван IV был торжественно провозглашен «царем всея Руси». Было принято и решение о женитьбе царя. Причем невестой должна была стать не иноземная принцесса — Иван решил искать ее «в своем государстве». В феврале царь женился на Анастасии Романовне Захарьиной — дочери боярина, входившего в ближайшее окружение царя. Выбор царя был воспринят некоторыми княжескими фамилиями как «бесчестие великих родов», ибо Иван взял в жены дочь боярина, «понял рабу свою».[172]
Этот год был зловещим в истории Москвы. С весны в ней начались сильные пожары. В апреле сгорели торговые ряды; в охваченной пламенем кремлевской башне взорвался порох, «и от того разорва стрельницу и размета кирпичие по брегу реки Москвы и в реку».[173] Второй пожар случился также в апреле — сгорели слободы ремесленников, гончаров и кожевенников. Но самый страшный пожар произошел 21 июня. По свидетельству летописи, он начался в церкви на Арбате. Из-за сильного ветра огонь распространялся, «как молния», и пожар за один час охватил весь район за рекой Неглинной. Затем ветер переменился и подул в сторону Кремля. Загорелись кровли кремлевских соборов великокняжеских хором, сгорел Благовещенский собор в Кремле, украшенный фресками Андрея Рублева, сгорели казна великого князя, оружейная палата, царская конюшня.
Находившийся в Кремле митрополит Макарий, едва не задохнувшийся от дыма, поспешил к Тайницкой башне на берегу Москвы-реки; по пути, на кремлевской площади, сгорели двое его сопровождающих. Самого же митрополита из Тайницкой башни стали спускать на веревках. Они оборвались, Макарий упал, «разбился» и едва пришел в себя. Его увезли в Новинский монастырь.
Чрезвычайным бедствием был пожар в городе: пылали «дворы и палаты», городские монастыри, взрывался порох в башнях; взрывами были разрушены городские стены. По некоторым сведениям сгорело 25 000 дворов, а погибло, по подсчетам летописца, 1700 жителей. Глинские видели причины весенних пожаров в Москве в действиях «зажигальщиков». Обвиненных в поджогах ловили, подвергали пыткам, предавали жестоким казням: им отрубали головы, сажали на кол, бросали в огонь. Возможно, впрочем, поджоги действительно были, а поджигателей нанимали те, кого оскорбил брак Ивана IV с представительницей нетитулованного боярства. Июньскому же пожару предшествовали недобрые «знамения»: 3 июня упал большой колокол с колокольни Благовещенского собора, накануне пожара о надвигавшейся беде предупреждал чтимый юродивый Василий Блаженный. Все это плодило в суеверном народе разные домыслы. Июньский пожар москвичи стали объяснять действиями ненавистных временщиков Глинских. Ползли слухи, что бабка царя Анна Глинская «з своими детми и людми волхвовала: вынимала сердца человеческие да клала в воду, да той водой, разъезжая по Москве, кропила, и оттого Москва выгорела».[174] Этим слухам способствовало и то, что дворы Глинских во время пожара уцелели. Анна с сыном Михаилом бежали из Москвы (по другим версиям, Михаила в Москве не было). Народное возмущение против Глинских было использовано их противниками в боярском окружении Ивана. Когда он 23 июня посетил Макария в Новинском монастыре, то бояре (Федор Иванович Шуйский, Григорий Юрьевич Захарьин, Федор Нагой и др.), а также духовник царя протопоп Федор стали открыто обвинять Глинских в причастности к поджогам.
168
Первое послание Ивана Грозного Курбскому // Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским / Текст подгот. Я. С. Лурье и Ю. Д. Рыков. М., 1981 («Литературные памятники»). С. 137—138.
169
Там же. С. 185.
170
Никоновская летопись // ПСРЛ. Т. 13. М., 1965. С. 141 (примеч.).
171
Там же. С. 145.
172
Никоновская летопись // ПСРЛ. Т. 13. М., 1965. С. 237 (примеч.).
173
Там же. С. 152.
174
Там же. С. 456 (в переводе).