Торговцы смертью

— Тебя подождать?

На этот раз он получил двадцать долларов.

— Сможешь подождать час?

— Огни я выключу, а спидометр пусть работает. Отчего и не подождать за такие-то бабки?

— Вот именно.

— Эй, мистер?

— Что?

— Может, помощь нужна?

— Не мне, приятель. Кому-то скоро понадобится, но не мне.

— Может, полицию позвать или что?

— Вот если через час меня не будет, зови.

— Мистер?

— Что?

Он заглянул мне в лицо:

— Ничего. Я буду ждать.

Трехэтажный дом Джеймса Харви, торговавшего китайскими сладостями, примыкал прямо к зданию складов. Хотя улица была довольно грязная, его заведение, с гаражом по одну сторону и магазином по другую, выглядело очень чистенько. Несколько коробок с отходами были аккуратно сложены и приготовлены для вывоза. Вокруг дома стоял приятный запах, напоминавший мне детство и наш сельский магазинчик, торговавший, среди прочего, сушеными пряностями.

По соседству с домом Харви находились два нежилых здания с заколоченными окнами. Здесь Малкольм Турос не мог укрыться. Он не станет искать убежища в местах, куда могут забраться юные влюбленные или бомжи.

Я прошел дальше по улице, мимо складов, и еще издали унюхал заведение Ли Фу. Знакомый запах напомнил мне времена, когда мы таскали похожие на чернослив орехи личи у Чарли Хоп Сунга на улице Колумба. Полный старый китаец обожал детей и всегда угощал нас орехами, но таскать было интереснее. Мы звали китайца Толстяк Личи.

То ли торговля у Ли Фу процветала, то ли он сам изготовлял орехи прямо здесь, но даже ливень не уничтожил стоявший в воздухе густой дух орехов. В одном крыле дома помещалась электроремонтная мастерская, другое крыло было жилым. Там располагались четыре двухэтажные квартиры с отдельными выходами на улицу. На одной двери висело объявление: «Сдается». Две другие квартиры тоже не представляли интереса: у одной на крыльце стояла детская коляска, а у другой нежился кот на перилах, а рядом стоял детский велосипед.

Мое внимание привлекла четвертая дверь. Сквозь стеклянную дверь был виден горевший внутри ночной свет. Это было жилье для одного человека, надежно защищенное от любопытных глаз.

Он сидит сейчас где-то наверху в полной уверенности, что ловко замел все следы... Вей Локка мертва, Тейш под надежной охраной тупого соотечественника, который пытается втереться в доверие к иностранцам. Сейчас он чувствует себя в полной безопасности, надежно укрывшись в этой скромной квартирке и установив сигнальное устройство у входа.

Снаружи мир может рухнуть, и тогда он выйдет из своего укрытия, чтобы собирать его обломки.

Обогнув дом, я перелез через забор во внутренний дворик заинтересовавшей меня квартиры. Обнаружив на земле две проволоки, зацепившись за которые незваный гость сам бы возвестил о своем приходе, я понял, что нашел Туроса. Я искал это сигнальное устройство, потому что на месте Туроса устроил бы то же самое.

Тщательно обследовав окна, я обнаружил одно, где тонкая проволочная проводка немного провисла, и перерезал ее. Я понял, что сигнальное устройство несовершенно, он сварганил его на скорую руку, в расчете на случайное вторжение соседей, но никак не тех, кто его разыскивает. Я открыл окно, влез на подоконник и бесшумно пробрался в комнату. Кроме запаха личи, проникавшего снаружи, я почувствовал еще какой-то знакомый запах. Принюхавшись, я вспомнил запах сигары, которую Сарим Шей курил на заднем крыльце отеля.

Я достал пистолет и под плащом взвел курок, чтобы избежать лишних звуков. Понемногу мои глаза привыкли к темноте, и я стал различать контуры находившейся в комнате мебели. Я двинулся вперед.

И увидел Сарима Шея.

Мертвого, скорчившегося в предсмертной агонии. Тело застыло на полу в форме зародыша. Труп начал уже остывать. Проведя рукой по шее, я обнаружил нейлоновый шнур и понял, что он умер мучительной смертью, но мне его не было жаль.

На лестнице сверху послышались шаги, и я быстро выпрямился. От резкого движения мой бок пронзила острая боль. Я замер, ожидая, когда она хоть немного отпустит, а затем пересек комнату и встал под лестницей, у входа в нижнюю комнату.

Он спокойно спускался вниз, незаметный человек в очках, в сером костюме и с атташе-кейсом в руках.

Мне надо было стрелять, вместо того чтобы упиваться решающим моментом, а я замешкался на секунду, и тут меня скрутила такая боль, что я согнулся пополам, совсем как Сарим Шей в комнате рядом.

Этой секунды Малкольму Туросу хватило, чтобы в его руке, как по волшебству, появился и бешено защелкал маленький пистолет с глушителем. Я почувствовал, как одна пуля попала мне в плечо.

Боль, которая меня согнула, меня же и спасла. Турос стрелял вбок, рассчитывая, что я отпряну в сторону, а я остался на месте. Уверенный, что он наконец сквитался со мной за свою рану, он издал торжествующий победный крик.

Но он промахнулся, а я инстинктивно нажал на курок, послав наконец в долгожданную цель единственную имеющуюся у меня пулю. Пистолет вылетел у него из руки, а когда он рванулся за ним, я ударил его по голове рукояткой пистолета, и он рухнул на пол, потеряв сознание.

Рондину мне удалось спасти, а Лили Терни погибла. Но среди им подобных найдутся и такие, кто, услышав мои слова, тысячу раз подумает, прежде чем решиться пойти на риск. В Москве в моем досье добавится новая страница, а тот, кто поручил мне эту миссию, будет судорожно искать благовидный предлог для моего отзыва. Те, кто придет мне на смену, будут знать, как это происходит на практике, и уже никогда не смогут действовать так же эффективно, как от нас того требуют. И они тоже погибнут.

У него в кармане я обнаружил моток нейлонового шнура и связал его по его же методу, добавив несколько своих штрихов, чтобы скорее наступили спазмы мускулов связанных рук и ног. Когда я укреплял последнюю петлю у него на шее, Малкольм Турос очнулся.

Будет возбуждено уголовное дело, и мне придется держать ответ. Но постепенно допросы станут более редкими и менее пристрастными.

Когда шансы не равны, один выигрывает, другой терпит фиаско.

Сначала мне надо показаться врачу, потом — к Рондине. Но не сразу. Пусть пройдет несколько дней, а тогда все всё узнают.

Ужас стоял в глазах смотревшего на меня Малкольма Туроса, а шнур уже начал впиваться ему в шею.

— Ирония судьбы, приятель, — сказал я и вышел из квартиры.

На улице все так же лил дождь. Я вернулся по длинной улице к ждавшему меня такси, разбудил водителя и уселся на заднее сиденье. Рана причиняла мне неимоверные муки.

— Поехали, — сказал я водителю.