Мой вид

— Сейчас, начнём.

Нас позвали, надо сказать, я припозднился, и чуть не опоздал, стыдно. Первым начал речь президент соединённых штатов Америки.

— Все вы знаете о чём речь. Не будем повторяться, итак потратили очень много времени из-за этой неразберихи с таблетками вечной жизни, а также последствиями бомбардировок в других частях света. Но на сегодня кризис подходит к концу, и встаёт вопрос что делать. Мы с вами должны разработать конкретную программу о том, что мы будем делать, все вы ведущие учёные, и должно быть понимая что от вас требуется поработали, и подготовили идеи, на тему, что нам делать.

Опс. Надо сказать я не работал, не готовил, и ничего не делал. Просто не подумал о том, что меня придут и спросят. Пришлось лихорадочно припоминать, что я там учил пол века назад, а да. Двигатели на фтор водороде, и атомные ракетные двигатели, а ещё Королёв что-то писал сто лет назад про термоядерные двигатели, но это уже скорее по части проекта ITER.

— На сегодняшний день перед нами стоит не посильная задача. Создать то, что никто ещё в истории земли не создавал. Но это в духе землян, стремиться ввысь к новым высотам и достижениям.

И таблеткам вечной жизни, подумал я про себя. Особенно к таблеткам, тем более, сейчас, спустя сутки с лишним после их приёма, я, кажется, начинал чувствовать себя чуть лучше, чем обычно. Мой биологический механизм был переведён на двадцать пять лет назад, и клетки заканчивали интенсивную фазу деления, переводя организм в соответствующее биологическим часам состояние.

— Для этого международное сообщество готово выделить без прецедентно большие ресурсы. И на этот раз мы будем реализовывать самые смелые и сумасшедшие идеи. Мы должны в кратчайшие сроки получить технологии подобные технологиям пришельцев, и нанести ответный удар. Есть все основания полагать, что это возможно, потому что нашему противнику понадобились миллионы лет, чтобы получить столь высокие технологии. А мы люди, развиваемся очень быстро, в том то и опасность, сегодня инопланетяне нас недооценивают, но когда-нибудь, всё может измениться, и мы должны быть готовы! Мы потратим на создание глобальной обороны в десять раз больше ресурсов, чем на реализацию проекта Марс. Мы достигнем звёзд и победим. А сейчас, скажите мне, кто что предлагает. Руководитель проекта ITER, попрошу:

К доске вышел смущающийся старичок, бывший руководитель проекта ITER, который неудачно заглох около пяти лет назад, потратив за тридцать с лишним лет более 25 миллиардов евро, и не создав ровным счётом ничего, кроме рабочих мест для профессуры. Мне стало даже смешно, я краем уха уже слышал, как они там работали, и мне стало понятно, что этого старичка скоро от проекта уберут. И я также понял, что ничего они не достигли, и не достигнут. А притащили сюда за шкирку этого клоуна, только чтобы президенту показать, потому что некого было больше тащить, и только поэтому.

— Ну, э. За тридцать пять лет работы, был создан современный термоядерный реактор, способный поддерживать плазму в нагретом состоянии одну целую три десятых секунды, хотя когда мы начинали работу, этот срок измерялся тысячными долями секунд.

— Но ведь первые термоядерные реакторы, удерживали плазму десятки секунд, и даже минуты, вот смотрите, учебник 1965го года.

— То были маленькие реакторы, и недостаток маленьких реакторов в том, что они вырабатывают энергии меньше, чем потребляют, реакция термоядерного синтеза идёт очень плохо, и…

— Здесь написано, что она не идёт вообще.

— Попрошу не перебивать старого человека. Потом всё скажете.

Строго заметил президент соединённых штатов, и его молодой научный советник сразу заткнулся. Но мне этот прыщ сразу чем-то не понравился, что-то в нём было от того поляка Яна, и такие люди всегда создавали серьёзные проблемы, их лучше клевать самому, пока они не начали тебя. Тем более, что принижали они учёных бездумно, совершенно не думая об авторитете, и том, кого они перебивают. Думали только о своих глупостях, работает, не работает.

— Спасибо. Так вот, в маленьких реакторах недостаточна температура, и потому прав молодой человек, реакция не идёт вовсе. И уж конечно, раз реакция не идёт, то и нет смысла создавать такамак с температурой плазмы 50 или 100 тысяч кельвин. Ведь мы не можем создать такое же большое давление как в недрах солнца, никак. И мы вынуждены повышать температуру, это потребное повышение, как раз и составляет около 100 миллионов кельвин. Естественно, что при такой большой температуре, плазму куда сложнее удержать, чем при 50 тысячах кельвин. Кроме того, приходится увеличивать размеры реактора, ведь излучение идёт по закону, температура делить на сто, в четвёртой степени. А это накладывает многие проблемы. И плазма при такой огромной температуре, и габаритах, удалённости магнитных устройств уже не стабилизируется толь же легко. Да я не спорю, были различные эксперименты, — учёный вдохновился успешным началом, — в которых плазму давалось удерживать длительное время, но это были отдельные случаи, в порядке исключения, и повторить их не удавалось, кроме того, там плазма имела более низкую температуру, и остывала быстрее, чем получала тепло от реакции. А единственный путь для создания реактора, это создать установку огромных размеров, температуры и давления, желательно на гелии 3, да на гелии три, который можно добыть только на луне, и жечь при температуре 700 млн кельвин, а вовсе не 5, в огромном устройстве, и контролировать процесс компьютерами запредельной по современным меркам мощности.

— Но как же пришельцы, — робко удивился президент.

— Я думаю пришельцы либо так и делают, никто ведь не знает, сколь мощные у них компьютеры, а они наверняка мощнее наших, и сколько те потратили времени. Либо имеют принципиально иные источники энергии, например нуль генератор подпространства, или гравитационный исказитель пространства времени.

— Подытожьте.

— Я думаю, наилучшим путём будет пойти по проторенной дорожке создания супер такамаков на гелии 3, примерная стоимость создания такого реактора 200 миллиардов евро. И на это уйдёт более полу века, зато мы получим гигантский, экологически чистый реактор, который наверняка будет работать. Но мы должны развивать наши компьютеры, и скорость их работы.

— Ваше слово консультант.

— Развивать компьютеры бессмысленно, потому что скорость эмиссии частиц из плазмы при температуре сто миллионов кельвин сопоставима со световой. Сама скорость реакции компьютера, около 0,001 секунды, никогда не позволит успеть подкорректировать магнитное поле, и рассчитать его изменение, так чтобы предотвратить убегание плазмы. Если дело действительно в жгуте плазмы, стабилизировать его просто не возможно.

— Мы можем просчитать поведение плазмы заранее, и прогнозировать где получится всплеск, молодой человек, тут ведь тоже не дураки работают, я этим проектом уже пол века, даже больше, занимаюсь. Мне между прочим девяносто два.

Президент немного подумал, мазнул рукой, вошли два ЦРУшника с чемоданчиком, открыли его, достали шесть бесценных таблеток, мне чуть плохо не стало, целых шесть, этому хмырю проекта ITER, который пол века только деньги из землян выбивал. Но сказать я ничего не мог, мне нужно было удавить этого прыща советника, иначе он мог и меня вывести на чистую воду. Да я знал, что термоядерщик яйца выеденного не стоит, и он ещё пол века из пустого в порожнее переливать будет. Но у меня тоже были свои интересы, и потом, какое мне дело, я то свой проект не завалил, а всё сделал как надо, комар носа не подточит, а таблеток я получил меньше, только из-за того, что возраст мой ещё не велик. А в принципе, задумка президента мне ясна, продлить максимально жизни именно тех, кто давно занимается этими сложными проектами, чтобы они стали максимально умными, и изобрели наилучшие устройства.

— А вы Сергей Тупиков, чем нас порадуете? Ваши проекты тоже не блещут.

Вторая половина фразы мне крайне не понравилась, но мне-то таблетки уже выделили. А значит верили больше, я вздохнул по больше, и стал припоминать, чему меня в университете учили, и чего ещё нахватался за свою долгую жизнь великого конструктора.