Страница 5 из 28
Однако помимо занятий с иностранным преподавателем Миссис Робинсон, у меня было ещё несколько встреч с иностранцами позже, ближе к зиме. У нас было какое-то подобие конференции, сейчас уже не помню на какую тему, но проводимой естественно на английском языке, в рамках более глубокого изучения иностранных языков, и вот там мне удалось здорово, впервые, блеснуть своими политическими способностями. Обсуждение на конференции зашло о политике и демографии в соединённых штатах Америки, мистер Смит жаловался, что очень часто в Американских семьях максимум один два ребёнка, в то время, как в семьях въехавших в Америку испанцев бывает по пять шесть детей. И поэтому Америка рискует стать в двадцать первом веке не англоговорящей, а испано. Не знаю, специально ли были подняты эти вопросы мистером Смитом, проводившим конференцию, или случайно, но я много и производительно участвовал в ней. Правда, в те времена вопросы демографии не стояли на повестке дня так, как стоят сегодня, и обсуждали мы демографию в несколько иных цветах. И всё же я задавал неуместные вопросы, также в частности про Сербию.
"-Вы говорите, США наводили порядок в Югославии, справедливость...
-Да, в Косово происходил настоящий геноцид албанцев и боснийцев, и поэтому США вынуждено было вмешаться, и остановить это.
-А можно я расскажу вам другую историю, связанную с этим?
-Да конечно.
-В начале двадцатого века на территории Косово проживало население, представленное Сербами, там жили практически только Сербы. Но во времена первой мировой войны, туда бежали мигранты из Турции, албанцы, мусульмане. И местное Сербское население радушно приняло их. До этого в Косово жили только сербы, но они приняли беженцев. И вот в девяностые годы США начало свою военную кампанию против Югославии, Югославия проиграла, и теперь в Косово нет больше сербов, проживавших там изначально.
-Да, это не есть хорошо, но вы поймите, что Америка должна была остановить геноцид.
-Сербы защищали свою родину, свой дом, а Америка помогла албанцам отнять его у них. Сегодня в Косово нет больше сербов. А ведь эта земля принадлежит не тем, кому помогала Америка.
-Это хороший вопрос, - натяжно произнёс Американец, мистер Смит, - но это сложный политический вопрос, его не стоит обсуждать тут и так, я очень доволен, что вы его подняли, это говорит, что вы очень умный человек, но ответить вам на него, я не могу тем не менее.
-Америка ведёт агрессивную, несправедливую политику, по отношению к другим государствам, прикрываясь лозунгами о демократии, не справедливо лишаются своей родной земли целые народы, об этом не стоит молчать.
-Извините, я думаю, вы правы, но я могу лишь извиниться за свою страну, я ведь простой учитель, и не могу отвечать за действия политиков.
-Отвечать должны, и будут отвечать все американцы, когда-нибудь.
-Нельзя ассоциировать, с государством простых людей, есть крупные политики, они влияют на ситуацию, они могут отвечать за поступки государства. А есть простые люди. Нельзя сказать, что все американцы плохие, потому что Америка напала на Югославию, нет. Это не правильно. Я не могу ответить вам за свою страну, я простой учитель.
-Ясно. (clear)."
Собственно в восьмом классе произошёл, наконец, перелом в моих способностях. Не думаю, что американцы были этому рады, им нужен был математик, а я превращался в любителя гуманитарных наук. В начальной школе, классе в пятом, я любил формулы и математику, любил рассчитывать. Я продолжал заниматься математикой, но при этом стал более интересоваться историей и граждановедением. Тем более, наш классный руководитель, учитель истории, Татьяна Ивановна была преподавателем истории. А ещё она решила проявить некоторую активность, и создала кружок по граждановедению. Как и Раиса Анатольевна, она искала каких-то связей на стороне, хотела проводить какие-то акции по граждановедению и истории, связалась с центром переподготовки учителей, и к нам иногда стали приходить молодые люди, проводить уроки истории и граждановедения. Она организовывала какие-то конференции, на которые правда приходили в основном ученики нашей школы. Ей хотелось иностранных связей, и активности, как у Раисы Анатольевны, но Американцы её явно не поддерживали, и потому у неё всё это получалось не столь хорошо. И, тем не менее, моё образование становилось всё более гуманитарным, несмотря на чаяния тех, кто заварил всю эту кашу, заварил ради появления математика, каких свет не видывал, а не ради историка со знанием иностранных языков.
Я шёл домой, как обычно, всегда ходил в школу пешком, по довольно странному маршруту, обычно люди предпочли бы ездить на трамвае, потому что идти четыре остановки пешком... Но это был я, не совсем адекватный человек. Я обернулся, как всегда, в тридцати метрах от меня шёл мужик, я видел его уже не первый раз, я не боялся. Он был безобиден, и не собирался... А впрочем, чёрт его знает. Всего было четыре мужика, которые работали по одному дню через четыре, и один из них всегда меня провожал. Причём вроде бы никогда не бывало так, чтобы за мной следило сразу двое. Я давненько уже стал задавать вопросы себе, зачем им за мной следить? Просто зачем? Я ведь не сын олигарха, и это явно не охрана, приставленная ко мне отцом. А слежка стоит дорого. Зачем им всегда в тридцати сорока метрах следовать за мной?
Чтобы убедиться, что следуют именно за мной, хотя я убеждался в этом и ранее, я решил дать кругаля по району, и двинул не домой, а вообще в другую сторону, в сторону самолёта, впрочем, наблюдатель последовал за мной. Я ещё минут тридцать по ходил по городу, и, убедившись, что следуют именно за мной, вернулся домой. Я не боялся, меня мало это интересовало, точнее интересовало. Но до сих пор меня никто не украл, и никаких агрессивных действий не было, меня просто конвоировали. Куда ходил, что делал, с кем говорил. У меня вызывало это смутные подозрения, вопросы, но... Но спросить было не у кого, и пока ещё я не связывал всё это с тем, где я учился, с иностранными учителями и деятельностью Раисы Анатольевны, которая в принципе была пешкой, всего лишь.
В общем, время шло, восьмой класс подходил к концу. Приближался девятый. Учился я плохо, в моей судьбе мало что изменилось, я знал, что за мной следят, не знал зачем, и как-то не особо беспокоился почему. Если же Американцы и пытались как-то растормошить меня своими конференциями и другими актами, проводимыми в нашей школе, то скажу честно, это у них мало получалось. Я всё больше уделял времени компьютерным играм, всё меньше и хуже учился. Хотя, в вопросе, что сделало меня таким, каким я стал, ответ следующий: компьютерные игры. Так что плохо это было, или хорошо, вопрос сложный. Но главное, меня так и не решились вывозить, и проект реально затянулся, я остался в России, что и определило всю мою дальнейшую судьбу.
Сегодня папа пришёл с компьютером, это было неожиданно для меня, потому что раньше я видел компьютеры только на уроках информатики, и пользоваться им потому толком не умел. Он внёс в квартиру коробку и объявил:
-Это компьютер с работы.
-А какой он?
-Пентиум один, 133 мегагерца и восемь мегабайт оперативной памяти. Старый компьютер, совсем старый, но рабочий.
-А игры тут есть?
-Ну, есть парочка, но они простые. Там, сапёр, шахматы, карты.
-Ну, дай посмотреть.
Мы включили его, поставив монитор на ящик. Первой по компьютеру лазила мама. Потом я. Первые игры, в которые я играл, меня интересовали не столько потому что они были умными или интеллектуальными, в этом плане этим играм далеко было до сеги, сколько потому, что это были компьютерные игры. А не на приставке. Однако, уже спустя несколько месяцев, отец принёс мне другой, новый компьютер, пентиум два, с сидиромом. На котором я в будущем, в девятом классе и начну писать то, что изменит историю целого мира.