Зарницы в фиордах

— Поезжай, сынок, пора.

Трудно было мальчугану, приходилось жить у чужих людей, да и заниматься нужно было ходить за два километра. Так и шло ученье через пень-колоду, а потом вернулся Саша в родную деревню, когда организовалась там школа, и окончил четыре класса.

Трудно приходилось семье Шабалиных в деревне, и решил Осип Захарович переехать в город Онегу. Сначала отправился сам, устроился на заводе, чтобы как следует подзаработать, а потом перевез и всю семью.

Маленькая Онега показалась им после Юдмозера огромной, шумной, страшноватой. Того и гляди потеряешься, попадешь под колеса, толкнет кто-нибудь. Да и дома высоченные, подумать только: в два этажа! Это как же люди живут на такой страшенной высоте и не боятся? Но потихоньку осмотрелись, попривыкли к городу, и жизнь пошла своим чередом. Не забыла Марина в городе и свои любимые песни, нашлось и для них время: стала непременной участницей самодеятельного хора старинных песен. Как-то Марина Сергеевна надумала разбирать свой заветный кованый сундук, где хранились старинные, перешедшие еще от бабушки наряды. Ребята и муж пристроились рядом. Она осторожно подняла крышку, скрипнули петли. Платья, сарафаны, головные уборы — все было ярким, необычным.

— Мам, а мам… — сказал вдруг Саша.

— Что, сынок?

— А ты надень их, а? Как в театре, надень.

Марина Сергеевна посмотрела на мужа. Тот улыбнулся и кивнул. Она осторожно — все-таки память, вещи старинные — надела то, что лежало сверху, и плавно повернулась. Все охнули от восторга.

— Ты у меня прямо настоящая королева, — восхищался отец.

Мать, радостно краснея, смущенно улыбалась…

Иногда к Шабалиным приезжали гости из Юдмозера. Деревня постепенно пустела: все больше и больше уезжало из нее семей, кто в Онегу, кто в деревню Нименьгу. Приход гостей всегда целое событие, но когда появлялся брат Марины Сергеевны — был настоящий праздник. Федор Валявкин (так звали Сашиного дядю) всю свою жизнь был на море, ходил на тральщике — он был тралмейстером. Так же, как и сестра, любил он рассказывать, говорил образно, сочно, знал много интересного. Какие увлекательные истории рассказывал он ребятам!

Федор любил море, хорошо знал и не боялся его.

Коренастый, сильный, с обветренным спокойным лицом, он был для Саши необычайно привлекательным, пришедшим из другой, более интересной и необычной жизни. Все мальчики в детстве стремятся найти себе героя, образец для подражания. И те, кто находит такого, привязываются к нему со всей восторженностью своей детской души. Саша всячески старался подражать дяде и даже ходил враскачку, заложив руки в карманы. При этом он чувствовал себя почти что морским волком. Походка и манеры моряцкие уже есть, оставалась самая малость.

Федор видел, какими глазами смотрит на него племянник, и часто говорил:

— Подрасти немного, Сашка, возьму тебя в море, узнаешь настоящую жизнь. И запомни: море храбрых любит — трусу в море делать нечего.

И вот наконец Сашке минуло шестнадцать. Пора становиться самостоятельным. Вместе с товарищами Спиридоном и Анатолием (его двоюродными братьями) отправился он в Мурманск к дяде. Снова, как и тогда, когда он отправлялся жить в Нименьгу, предстояла разлука с семьей. Но теперь уже больше будет скучать мать, чувствует, что у птенца выросли крылья, окрепли, что навсегда улетает он из гнезда. А Саша, хоть и грустно было расставаться с матерью, испытывал нетерпение — ведь впереди было море, была новая жизнь, полная новых, удивительных впечатлений и приключений. И мысли поэтому были у него обращены не назад, к дому, а вперед, к морю.

«Не бойся, сестра, парня к морскому делу пристроим», — написал Федор Валявкин в Онегу.

И слово сдержал. Сашку по малолетству взяли юнгой на тральщик со странным для северных вод названием «Краб», а двух его товарищей, которые были постарше, — матросами. Старенький провонявший рыбой тральщик стал для Саши Шабалина вторым домом, здесь нужно было учиться жить и работать.

Уже потом, став заправским моряком, он не мог без теплой улыбки вспоминать «Краб». А тогда, первый раз в жизни ступив на борт настоящего корабля, он не мог сдержать волнения и восхищения. Тральщик, небольшой кораблик, показался ему огромным и могучим, настоящим пенителем моря, а члены его экипажа — многомудрыми и всемогущими повелителями стихий. Это первое впечатление, впрочем, было верным: на тральщике было много старых опытных матросов.

Они хорошо относились к шустрому парнишке и всячески старались приобщить его к настоящей морской жизни. С присущим настоящим людям тактом они понимали состояние юноши, чувствовали, как ему хочется поскорее войти в морскую семью, стать заправским рыбаком. И учили его матросскому уму-разуму.

С тех пор прошло много лет, и Саша превратился в Александра Осиповича Шабалина, но первое знакомство с морем свежо в его памяти, как будто бы это было вчера.

День, как почти всегда в этих местах, был пасмурный. Дождь был нудный, бесконечный — настоящая северная погода. Все было обычным, будничным, но именно эта будничность и была наполнена особым смыслом в этот день для Саши: сегодня «Краб» уходил в море, и впервые в море уходил на нем юнга Саша Шабалин. Погода становилась все более свежей. В Кольском заливе штормило, и темные волны с белыми гривами, как табун взбесившихся коней, рвались к берегу. Саша всегда любил смотреть на штормовое море и подолгу задумчиво следил взглядом за волнами, которые, казалось, жили какой-то своей жизнью. Но одно дело стоять на берегу, чувствовать под ногами твердую землю и совсем другое, когда между тобой и взбунтовавшейся стихией только днище и борт судна. С замирающим сердцем смотрел парнишка на штормовое море. Вскоре оно стало белое как молоко от бурлящей пены. Это было непривычное зрелище: ведь обычно в этих краях море тускло-серое, как жидкий свинец.

Разъяренные волны снова и снова обрушивали шипящие массы воды на борта тральщика, но он лишь покачивался и неуклонно продолжал свой путь. Саша не мог отвести глаз от моря — он вдруг отчетливо понял, что никогда не сможет уйти от него, изменить ему.

О многом мечтают люди в шестнадцать лет. В начале своего жизненного пути человеку кажется, что все возможно, все тебе подвластно, стоит только как следует захотеть. Была заветная мечта и у Саши Шабалина — он хотел стать капитаном дальнего плавания. Наверное, тут сыграли роль и рассказы дяди Феди о далеких морях и океанах, особенно много он всегда говорил о Северном море, и разные морские редкости вроде необыкновенных раковин, что привозил он из своих путешествий, раковины, в которых, если приложить их к уху, слышится несмолкаемый шум волн.

Восемь месяцев прослужил Шабалин юнгой, а потом его перевели в матросы. Не раз и не два получал он потом повышения по службе, но та, первая, ступенька запомнилась ему навсегда. Казалось бы, велика ли разница между юнгой и матросом — ан нет, велика. Может быть, даже больше, чем между матросом и капитаном. Пока он был юнгой, его учили, его опекали. А тут — полная ответственность за свое дело, тут — смотри в оба и не зевай. Тут, если напортишь, спрос с тебя будет сполна, да и ошибки на море бывают такими, что потом не исправишь.

Постепенно освоил он сложное хозяйство «Краба», сам сжился с новой обстановкой и вошел в семью моряков. Им нравился этот шустрый и смелый парнишка, который никогда не отказывался ни от какой работы. «Краб» надолго уходил в море. Баренцево море богато рыбой: особенно много здесь трески и морского окуня. Когда везло, трюм «Краба» быстро наполнялся, и тогда возвращались в Мурманск. Как правило, двадцать пять дней находился тральщик в море, а пять дней моряки проводили на берегу. Много раз приходилось попадать в шторм, когда волны играли судном, кидая его с гребня на гребень. Ледяной ветер обжигал, а брызги, как колючки, впивались в лицо и руки, слепили глаза.

Саша многому научился за это время, испытал на себе, что такое работа рыбака. Он помогал вытаскивать тяжелый трал из воды, причем при этом несколько раз срывался за борт. Память о тральщике «Краб» осталась у Шабалина на всю жизнь — белый шрам на левой руке: рассек ножом, когда рыбу шкерил.