Зарницы в фиордах

А вообще, Паламарчук узнал о своем награждении чуть ли не последним. После ранения почти два месяца пролежал он в госпитале. Немало хлопот доставлял Георгий врачам, а особенно сестрам. Входит к нему в палату сестра, чтобы выполнить очередное назначение врача и видит, что больной вместо того чтобы тихо лежать в постели, делает стойку на руках.

— Мне ведь прописана лечебная гимнастика, — глядя невинными глазами, объяснял Паламарчук возмущенной «медицине», как называли врачей и сестер раненые. — Вот я и занимаюсь.

Или еще хуже — Георгия ждут на процедуру, а он вообще ушел из госпиталя «погулять». В конце концов рассвирепевший главный врач пригрозил, что отдаст его под трибунал за «членовредительство», и тогда беспокойный Паламарчук притих.

22 февраля 1944 года накануне праздника Георгий Паламарчук, хромая и опираясь на палку, выписался из госпиталя и сразу пошел в гости к охотникам на плавбазу. Моряки собрались вместе, только что по радио начали передавать последние известия, и все их слушали. Вообще, репродуктор никогда не выключали, но появление Паламарчука привлекло общее внимание, и радио выключили.

На другое утро Георгий пошел к Шабалину.

— Ты куда пропал? — налетела на него Варя Шабалина. — Тебя всюду ищут, тебе и Саше Героя присвоили.

На первом же катере Паламарчук отправился на базу. Там был митинг, а потом торжественный ужин. Много искренних и дружеских речей было произнесено в этот вечер. Первый тост, как всегда, подняли за тех, кто в море. А когда в кружках осталось совсем немного, товарищи еще раз от всей души выпили за первых Героев моряков-катерников, кавалеров Золотой Звезды — Александра Осиповича Шабалина и Георгия Михайловича Паламарчука.

Капитан-лейтенанта Шабалина на Северном флоте знали и раньше, но сейчас, после присвоения высокой награды, еще больше выросла его боевая слава. О нем стали писать газеты.

Очень было трудно Александру Осиповичу, скромному и молчаливому человеку, отвечать на бесконечные вопросы корреспондентов и рассказывать о своих боевых делах. Но недаром Шабалин считался самым хитрым катерником — он научился ловко избегать настойчивых корреспондентов. А если же такая встреча все-таки состоялась, то, как правило, он больше говорил о своих товарищах, чем о себе. Но на один вопрос он все же дал обстоятельный ответ.

— Думали ли вы, что станете Героем? — спросили его.

— Нет, никогда, — искренне ответил Шабалин. — Давно еще, когда я служил на тральщике, мы прочитали в газете, что вводится новая награда «Золотая Звезда» и присваивается звание Героя Советского Союза. И я тогда еще подумал, что, наверное, только необыкновенные люди могут стать Героями. А оказывается, не так. По-моему, самое главное в любом деле — это добросовестность и знание этого дела до последних мелочей. А в нашем военном деле, кроме этого, нельзя думать о смерти, надо твердо верить, что ты врага победишь. А если погибнешь, то тогда тебе о смерти думать уже не придется, — добавил он, улыбнувшись.

Это были не пустые слова — всю войну Александр Осипович Шабалин свято выполнял это правило.

ГЛАВА XI

1944-й год — это год стремительного наступления, когда от Черного моря до Баренцева повсюду советские войска неудержимо рвались на Запад, оставив позади границу. И на Крайнем Севере, правда, позже, чем где-либо, тоже началось наступление. Одним из важнейших укрепленных пунктов был порт Лиинахамари, расположенный в заливе Петсамо. Его стратегическое значение трудно переоценить — ведь залив Петсамо никогда не замерзает и судоходен круглый год. Это его свойство привлекало внимание к Лиинахамари еще четыре века тому назад. Через порт шла торговля со многими странами, налаживались прочные связи. Хоть сам порт и небольшой, в нем было восемь причалов общей длиной в пятьсот восемьдесят метров, но оборудован он был на совесть. Немцы, заняв Лиинахамари, рассчитывали, остаться в нем навечно, потому они тоже взялись за оборудование его. Со свойственной им методичностью и аккуратностью они подправили шоссейные дороги, ведущие в норвежский порт Киркенес, в Рованиеми, что находится в Северной Финляндии, и шоссе к линии фронта на востоке. Даже подвесную дорогу построили гитлеровцы: по ней на передний край подавались продукты и боеприпасы. Но лучше всего был укреплен вход в узкий со скалистыми берегами залив. Его так и называли — «коридор смерти», и это название вполне себя оправдывало. Пройти через этот коридор невредимым, тем более таким почти незащищенным кораблям, как катера, было почти невозможно. А надо было не только прорваться в порт, но и высадить десант. И хотя Верховное командование прекрасно знало всю обстановку, иного выхода не было — наносить удар врагу лучше всего было именно здесь, в заливе Петсамо.

Октябрь 1944 года. Войска Карельского фронта и Северный флот ведут самую тщательную подготовку к наступлению. Со своей стороны, немцы тоже принимают меры — они прекрасно понимают, что отдать Лиинахамари — это отдать ключ к Заполярью.

По специальному приказу фюрера 19-й горный корпус «Норвегия» должен был во что бы то ни стало преградить дорогу советским войскам с суши. Пятьдесят тысяч человек, сто пятьдесят катеров и кораблей, тридцать подводных лодок охраняли порт с моря. Кроме того, двести самолетов сосредоточили гитлеровцы в этом районе, чтобы не пустить законных хозяев на свою землю. Приморский плацдарм был укреплен со всех сторон: на юге — недоступная тундра, на востоке и севере — оборонительный рубеж, протянувшийся на тридцать восемь километров, а с запада — море, залив Петсамо.

Наступательная операция советских войск получила специальное кодовое название «Вест». Вот что рассказывает о подготовке к ней в своих мемуарах вице-адмирал А. В. Кузьмин:

«Адмирал Головко сообщил, что Ставкой Верховного Главнокомандующего войскам Карельского фронта и Северному флоту приказано изгнать немецко-фашистских захватчиков из Советского Заполярья и освободить район Петсамо. Наступление начнется в ближайшее время. Задача нашей бригады — во взаимодействии с авиацией прервать коммуникации противника в Варангер-фиорде, чтобы лишить гитлеровцев возможности эвакуировать свои войска и подвозить морем резервы и воинские грузы».

Всем было ясно, что операция предстоит тяжелая. Сами фашисты называли свою оборону «гранитным северным валом» и считали, что прорвать ее невозможно.

Но 7 октября 1944 года войска 14-й армии (командующий Карельским фронтом генерал армии К. А. Мерецков) пошли на прорыв неприступного «северного вала». Войска Карельского фронта вместе с Северным флотом три года ждали того момента, когда будет дана команда освободить Заполярье.

Армейская газета того времени «Часовой Заполярья» призывала безжалостно уничтожать врагов:

«Воин Севера! Родина требует очистить от фашистской чумы всю русскую землю в Заполярье с древним русским городом Печенгой. Родина требует, чтобы ни один фашистский изверг, покушавшийся на эти земли, не ушел из Заполярья живым».

Не только в газетах и листовках можно было прочитать подобные призывы — на вершинах скал, на камнях, написанные разными красками, какие только были под руками, горели эти простые, но полные глубокой любви к Родине, слова. Наступление началось точно по плану. Войска 14-й армии победоносно продвигались вперед, уничтожая противника. Особенно поразило гитлеровцев то, что здесь, в горной тундре, действовали советские тяжелые танки — этот факт противоречил всем канонам военной науки.

Утром 9 ноября морякам-североморцам сообщили, что есть приказ генерала армии Мерецкова переходить в наступление и частям Северного оборонительного района.

Вице-адмирал Кузьмин об этом пишет:

«Они должны прорвать оборону противника на хребте Муста-Тунтури, выйти на материк и перерезать дорогу Поровоара — Титовка, а затем вместе с частями 14-й армии наступать на Печенгу. Чтобы облегчить нашим войскам штурм Муста-Тунтури, нынешней ночью в тыл гитлеровцам будет высажен десант — 63-я бригада морской пехоты».