Страница 38 из 40
– А ты кто такой? Гребаный юрист, что ли? – спросил гот-басист, хотя агрессивность его уже явно была поколеблена.
Я расхохотался безумным хаббардистским смехом и объявил:
– Знай, юный гений, что я аспирант юридического факультета! Но гораздо интереснее то, кем ты теперь являешься: соучастником преступления! А ты знаешь, что это означает на нашем простом и ясном английском языке? Что ты, мой дорогой, тоже будешь осужден и наказан.
После этих моих слов самоуверенность второй готессы стала таять буквально на глазах.
– Но я же…
Басист схватил ее за руку и потянул за собой:
– Хватит, Андреа, пошли отсюда.
– Беги, Андреа, беги! – издевательски оскалился я. – Смешайся с толпой – хотя нет, погоди! Ты же оставила отпечатки на каждой пивной кружке Кембриджа. Я прав? Ну, тогда тебе и впрямь капец. Точно и несомненно. – Группа «Come up to the Lab», явно решив, что надо сматываться, пока не поздно, поспешила к выходу. Я заулюлюкал и крикнул вслед: – До встречи в суде! Не забудьте запастись телефонными карточками – в камере предварительного заключения они вам очень даже понадобятся!
Пенхалигон поставил на место стол, Олли собрал стаканы, а Фицсиммонс втащил Чизмена на скамью. Я подошел к ним и спросил у Чизмена, сколько пальцев я в данный момент держу у него перед носом. Он чуть поморщился, утер губы и сказал:
– Отстань! Эта стерва, черт бы ее побрал, проколоть пыталась мне ухо, а не глаз!
Появился страшно недовольный хозяин заведения:
– Что здесь происходит?
Я повернулся к нему:
– На нашего друга только что напали трое учащихся подготовительного колледжа. Все трое были пьяны. Его нужно немедленно отвезти к врачу. Мы – ваши завсегдатаи, и нам бы очень не хотелось, чтобы вас лишили лицензии, так что присутствующие здесь мои друзья, Ричард и Олли, готовы заявить в суде, что нападение произошло вне вашего заведения. Но, возможно, я не совсем правильно понимаю ситуацию, и вы все же предпочли бы обратиться в полицию?
Хозяин мгновенно все просек и воскликнул:
– Ну что вы, конечно нет! Очень вам признателен.
– Всегда пожалуйста. Олли: твоя «Мэджик Астра» близко припаркована?
– Возле нашего колледжа. Но Несс…
– Но ведь можно воспользоваться и моей машиной, – с готовностью предложил Пенхалигон.
– Нет, Джонни, ты и так, по-моему, перебрал, а отец у тебя все-таки – начальник полиции.
– Сегодня будет дежурить особенно много полицейских, они каждого обнюхивать станут, – предупредил нас хозяин.
– Значит, Олли, ты – единственный из нас, кто вполне трезв. А если мы по телефону вызовем «Скорую помощь» из Адденбрука, то вместе с ней приедут и полицейские, и тогда начнутся…
– Вопросы, письменные заявления, всякие там «а-как-поживает-ваш-отец», – подсказал хозяин. – Тогда и начальство вашего колледжа будет оповещено.
Олли смотрел на Несс, как маленький обиженный мальчик, которого самым отвратительным образом обвели вокруг пальца.
– Ладно, поезжай, – сказала ему Несс. – Я бы тоже с тобой поехала, но меня от вида крови… – Она сделала вид, будто ее тошнит. – Помоги своему другу.
– Но я вроде как должен был сегодня отвезти тебя в Гринвич…
– Не беспокойся. Я прекрасно доберусь и на поезде. Если ты забыл, то напоминаю: я уже вполне взрослая девочка. Ладно, позвони мне в воскресенье, и мы с тобой обсудим планы на Рождество. Хорошо? Ну все, поезжай.
Светящиеся цифры в окошечке электронного будильника означали, что сейчас 01:08. Я услышал шаги на лестнице. Шаги стихли у моей двери, и кто-то застенчиво постучался: тук-тук-тук. Я накинул халат, закрыл дверь в спальню, пересек гостиную, приоткрыл входную дверь, не снимая цепочки, и выглянул в щель. Затем, щурясь от света на площадке и зевая, воскликнул:
– Господи, Олли! Ты знаешь, который час?
В тусклом электрическом свете у Олли был вид, точно на картине Караваджо[57].
– Половина первого, наверное.
– Черт возьми. Что с тобой, бедолага? И как там наш бородач?
– Если переживет приступ жалости к себе, то все будет хорошо. Ему влепили противостолбнячную сыворотку, а ухо великолепно заклеили пластырем. Когда я вернулся, наши общие друзья как раз отмечали Ночь Памяти Всех Усопших. Я только что отвез Чизмена домой. Скажи, как Несс добралась до вокзала?
– Нормально. Мы с Пенхалигоном проводили ее на стоянку такси на Драммер-стрит, хотя, конечно, вечер пятницы – это вечер пятницы. Уже после вашего отъезда Фиц встретил Четвинд-Питта и Ясмину и отправился с ними в клуб. Затем, когда Несс благополучно отбыла, Пенхалигон тоже пошел домой. Ну и мне пришлось уйти, зато я весьма плодотворно, с точки зрения секса, провел пару часов с книжкой И. Ф. Р. Коутса «Бушономика и новый монетаризм», пока не решил, что уже ночь и давно пора спать. Видишь ли… – я во весь рот зевнул, – я бы пригласил тебя войти, но Буш со своей экономикой меня совершенно доконал.
– А она не… – Олли, подумав, явно сложил два и два, – сюда случайно не заходила? Ну там, чтобы выпить еще немного или… Или, может, она задержалась в «Берид Бишоп»?
– Этот И. Ф. Р. Коутс – парень что надо, Олли. Он, между прочим, в Нью-Йорке преподает, в Блитвуд-колледже.
– Вообще-то я спросил о Несс. – Олли явно не хотел мне верить. – О Несс.
– Несс? Несс всего лишь хотела поскорей добраться до Гринвича. – Я был слегка задет: Олли следовало поверить мне на слово, а не пытать насчет своей неверной подружки. – Она должна была успеть на 9:57 от Кингс-Кросс. Теперь она уже наверняка дома, крепко спит и видит во сне Олли Куинна, эсквайра. Прелестная девушка, между прочим, хотя я, конечно, очень недолго ее видел. И, по-моему, по уши в тебя влюблена.
– Тебе действительно так показалось? Дело в том, что всю последнюю неделю она… ну, не знаю… в общем, она как-то неприятно себя вела. Я уж испугался, что, может, она…
Я продолжал изображать из себя тупого, глухого и немого, ожидая, когда Олли закончит фразу. Но он так и не договорил, и я встрепенулся:
– Что?! Неужели ты мог подумать, она тебя динамит? По-моему, ни капли не похоже. Когда эти юные охотницы и прелестницы западают на парня по-настоящему, они тут же начинают изображать из себя школьную директрису. Но это только для вида. Не стоит также недооценивать и более очевидную и вполне регулярную причину женских капризов, вызванных естественным недомоганием: Люсиль, например, через каждые двадцать восемь дней превращалась в ядовитую насмешницу и психопатку.
Олли несколько повеселел.
– Ну да… это, конечно, возможно…
– Вы же завтра встречаетесь, чтобы договориться насчет Рождества, верно?
– Собственно, мы как раз сегодня собирались уточнить наши планы…
– Очень жаль, что нашему дорогому Ричарду потребовались добрые самаритяне. Но не забывай о том, что твоя готовность позаботиться о пострадавшем товарище произвела на Несс сильнейшее впечатление. Она так и сказала: сразу видно, что он умеет держать себя в руках в кризисной ситуации.
– Она правда так сказала? На самом деле?
– Повторил тебе практически слово в слово. Сказано было на стоянке такси.
Олли просиял.
– Олли, друг, извини, но я, ей-богу, заслужил несколько часов полноценного сна.
– Извини, Хьюго, конечно. Спасибо тебе. Спокойной ночи.
И я вернулся в свою теплую постель, пахнувшую женщиной. Несс обвила ногой мои бедра и спросила:
– Значит, как школьная директриса? Вот я сейчас вышвырну тебя из постели!
– Попробуй. – Я провел рукой по соблазнительному изгибу ее тела. – Но на рассвете тебе все-таки лучше уйти. Я же только что отправил тебя в Гринвич.
– Ну, до рассвета еще далеко. Мало ли что за это время может случиться.
Я рисовал пальцем вокруг ее пупка круги и зигзаги, но мысли мои были заняты Иммакюле Константен. Ребятам я о ней даже не упомянул: мне казалось, что неразумно превращать столь загадочную встречу в какой-то глупый анекдот. Нет, даже не неразумно: запрещено. Когда я пытался к ней клеиться, а потом впал в какое-то забытье, она, должно быть, подумала… А что, собственно, она могла подумать? Что я, сидя на скамье, вдруг впал в состояние комы? И она, увидев это, встала и ушла. А жаль.
57
Здесь: краше в гроб кладут.