Страница 39 из 61
ГЛАВА ШЕСТАЯ
НА ЗЕМЛЕ БОЛГАРИИ
ПАМЯТНАЯ ВСТРЕЧА
Нет, не зря отец Николай так усердно учил меня церковнославянской грамматике. Случалось, что и линейкой огреет, и уши надерет. И вот теперь, спустя тридцать лет, в 1943 году, знание церковнославянского языка, который я изучал в трехклассной церковноприходской «академии» села Раздольное в Приморье, мне очень пригодилось. Меня направляли в Болгарию, и нужно было как можно скорее одолеть болгарский язык. Срок мне дали жесткий — не более двух месяцев. А как известно, болгарский язык, родственный русскому, основан на старославянском. Поэтому я, занимаясь болгарским, не раз поминал добрым словом и отца Николая, и его злосчастную линейку.
В Болгарию я ехал по заданию Центрального штаба партизанского движения, руководившего организацией и боевой деятельностью советских людей в тылу гитлеровских войск на временно оккупированной ими советской территории. Этот штаб оказывал также помощь народам других стран, захваченных гитлеровцами, в их борьбе за свое освобождение. Мне поручалось восстановить связь с болгарскими партизанами.
Готовясь к поездке в Болгарию, я, помимо изучения болгарского языка, должен был обстоятельно ознакомиться с политической обстановкой в этой стране. Там к концу сорок третьего года создалось сложное положение.
Еще в марте 1941 года под давлением фашистской Германии болгарское правительство присоединилось к анти-коминтерновскому пакту, и в день подписания этого позорного документа немцы ввели в Болгарию свои войска. Страна фактически была оккупирована гитлеровцами. Они чувствовали себя здесь как дома. Все морские и железнодорожные пути, вся промышленность и экономика Болгарии были предоставлены в распоряжение немецкого командования. Внешняя политика проводилась исключительно в интересах гитлеровской Германии. Свободолюбивый болгарский народ не признавал господство гитлеровцев, всеми силами боролся за свою независимость. Но даже малейшие попытки к сопротивлению жестоко подавлялись гестаповцами и их прислужниками из местной охранки.
Наши будущие союзники — Англия и США — находились в состоянии войны с Болгарией, а Советский Союз сохранял с ней дипломатические отношения — обе стороны имели свои представительства в Москве и Софии. Это вызывало злобу у фашистов. Гитлеровские генералы, дипломаты, гестаповцы делали все, чтобы осложнить отношения между советскими представителями и болгарскими властями, которые и без того складывались далеко не дружелюбно. Как только фашистская Германия напала на Советский Союз, официальные органы царской Болгарии установили для работников нашей дипломатической и торговой миссии в Софии жестокий полицейский режим. Усилились репрессии против болгар, дружественно настроенных к Советской России.
Отступление гитлеровских войск под ударами Красной Армии породило у правящих монархо-фашистских кругов Болгарии большую тревогу за свое будущее. В стране росло сопротивление гитлеровским агрессорам и их приспешникам. Укреплялся созданный под руководством Георгия Димитрова Отечественный фронт, ширилось партизанское движение.
В августе сорок третьего года Гитлер пригласил к себе царя Бориса и настойчиво потребовал, чтобы Болгария вступила в войну с СССР и направила свои войска на советско-германский фронт. Однако Борис понимал, что болгарские солдаты, да и большинство офицеров не будут воевать против русских «братушек» и перейдут на сторону Красной Армии. Вступление в войну с Советским Союзом могло лишь ускорить крах монархо-фашистского режима в стране, а это не входило в расчеты ни самого царя Бориса, ни реакционных кругов Болгарии. И Борис категорически отказался выполнить требование Гитлера. По возвращении из Берлина он внезапно заболел и скоропостижно скончался.
Царем стал двенадцатилетний сын Бориса — Симеон. Не без прямого участия гитлеровского посла в Софии Бекерле был создан регентский совет. В него вошли давний поклонник Гитлера, брат царя Бориса — князь Кирилл и отъявленные фашисты — профессор Филов и генерал Михов. Трудно сказать, на что они рассчитывали. К тому времени было уже ясно, что недалек день, когда фронт выйдет за пределы Советского Союза и приблизится к Балканам. Однако напоследок эти люди, получившие в свои руки государственную власть, могли принести болгарскому народу немало бед.
Перед отъездом меня принял Георгий Димитров. Он возглавлял тогда заграничное бюро Центрального комитета Болгарской рабочей партии, находившееся в Москве. Георгий Михайлович как никто другой знал положение дел на своей родине, и его советы были для меня крайне важны.
Димитров встретил меня сердечно, крепко пожал мне руку, проводил в свой кабинет и усадил в большое кожаное кресло.
— Узнав, что вы собираетесь в Болгарию, я посчитал необходимым побеседовать с вами, — сказал он. — Обстановка там сейчас непростая, вы это, конечно, знаете. Поэтому я позволю себе изложить некоторые свои соображения, которые, надеюсь, могут быть вам полезны в вашей работе. Если у вас есть какие-нибудь вопросы — спрашивайте, не стесняйтесь.
Такая простота и непринужденность в обращении сразу развеяли чувство напряженности, которое вполне естественно владело мною, когда я переступил порог кабинета этого необыкновенного человека, о мужестве и стойкости которого ходили легенды. Георгий Михайлович был теоретиком и организатором революционной борьбы. Дважды, заочно, его приговаривали к смертной казни.
С присущей ему ясностью и деловитостью он рассказал о политике профашистского руководства Болгарии и о том, как, по его мнению, будут развиваться события в дальнейшем, в связи с появлением советских войск на Балканах. Позже я убедился в прозорливости и дальновидности Георгия Димитрова. Его прогнозы оправдались полностью.
— Имейте в виду, товарищ Федичкин, — продолжал Димитров, — что с успехами Красной Армии у правящих кругов Болгарии будут возникать новые проблемы. Какие именно? Прежде всего начнутся поиски выхода из тупика, в который они завели страну и народ. Разумеется, выход может быть только один: покончить с зависимостью от фашистской Германии, прекратить всякую помощь ей в войне против СССР и установить дружественные отношения с Советским Союзом. А какая должна быть власть в стране — это решит сам болгарский народ.
Довольно подробно Георгий Михайлович охарактеризовал отношение болгар, отдельных социальных групп к нашей стране и к советским людям.
— Устанавливая контакты, действуйте смело и решительно, — рекомендовал он. — Среди болгар вы найдете очень много людей, готовых бороться против фашизма.
Затем Димитров напомнил о позиции наших союзников на недавно прошедшей Тегеранской конференции.
— Черчилль настаивает на открытии второго фронта в восточной части Средиземного моря и продвижении этого фронта по направлению к Балканам. Понимаете, в чем тут дело? Английский премьер хочет таким образом обеспечить влияние западных государств на освобождаемые от гитлеровцев европейские страны и, в частности, на Болгарию, Югославию. Конечно, это никак не совпадает с интересами болгарского народа.
Димитров подошел к большой карте Болгарии, висевшей на стене, с минуту задумчиво смотрел на нее, потом обернулся ко мне и сказал:
— А теперь о самом важном. Отечественный фронт, организованный и руководимый коммунистами, объединил вокруг себя все антифашистские демократические силы в Болгарии. В него вступают все новые и новые тысячи патриотов. Активизируют свои действия партизанские отряды и подпольные организации. Мы это знаем, но прочной связи у нас нет. А она сейчас так необходима! Гестапо, абвер и монархо-фашистская реакция принимают всяческие меры, чтобы ликвидировать движение Сопротивления. Люди работают в невыносимо трудных условиях… Вот если бы вы оттуда смогли наладить прерванную связь с Центральным штабом партизанского движения в Москве — это была бы бесценная услуга нашему освободительному движению. Сделать это надо как можно скорее.