Страница 34 из 63
Удовлетворив любопытство, Чанд поспешил похвастаться.
— Если хочешь, — сказал он, — мы можем отправиться вечером в сад, где дают очень интересное представление. Ты увидишь фокусников, каких никогда не видел на базарах. Там акробаты, борцы и еще много веселого…
— Вздор ты болтаешь! — махнул рукой Сону. — Туда впускают только белых.
— Если придешь со мной, тебя впустят, — сказал Чанд важно. — Мне обещал сам хозяин, Джекобс-сахиб…
— Кто? — переспросил Сону насторожившись. — Тот инглис, из-за которого тебя потащили в полицию?
— Он самый. — Чанд надулся от гордости, словно индюк. — Теперь он мой друг!
— Как ты к нему попал? — Сону пытливо глядел на приятеля.
Разумеется, Чанд обрадовался случаю похвастать:
— Оказывается, этот добрый инглис — старый друг твоего господина. Он знает также Деффи-сахиба. Когда я ему рассказал про то, как он сражался в Чандернагоре, как прятался у нас…
Бедняга Чанд так и не докончил своего рассказа. Удар, стремительный и разящий, как молния, опрокинул его на землю. Это было лишь начало. Удары сыпались градом. Чанд даже не пытался обороняться. Он только орал не своим голосом.
Наконец экзекуция прекратилась. Чанд всхлипывал и тихо стонал.
— Убирайся! — сказал Сону презрительно. — Доносчикам не место среди честных людей!
— О, Сону! — завопил несчастный. — Зачем ты называешь меня позорной кличкой? Я не доносчик!
— Кто же ты?.. Знаешь ли, что Деффи-сахиба увели в тюрьму? Ты виновен в этом!
Тут Чанд стал вопить еще более неистово. Он катался по полу, царапал свое лицо, и без того достаточно изукрашенное стараниями Сону.
— Замолчи! — приказал Сону. — Ты разбудишь сахиба… Может быть, ты и не хотел причинить зло, но тем не менее причинил. Всему виной твой длинный язык! Разве я не предупреждал тебя?..
— Прости меня, Сону! — взмолился бедняга. — Пусть пошлет мне Шива 53 страшную смерть! Пусть бхуты выпьют мою кровь! Пусть Иама 54 ввергнет меня в ад после смерти, если я когда-нибудь поступлю так неосторожно! Он показался мне добрым человеком.
Сону смягчился.
— Хорошо! — сказал он. — Ты получил по заслугам, хотя еще недостаточно… Пока я не прогоню тебя, но если еще раз…
— Никогда это не повторится! — воскликнул Чанд, обнимая ноги приятеля.
В этот момент на веранде, где происходила эта сцена, появился Герасим Степанович.
— Опять драка? — осведомился он, стараясь казаться строгим.
— Нет, сахиб, — ответил Сону, безмятежно улыбаясь. — Акробатические упражнения!
X
Новый замысел Герасима Лебедева
Радха полулежала на огромном ковре, разостланном в саду под сенью гигантской пальмы. Вокруг стояли служанки. Старшая из них принесла вазы с фруктами, кувшины с прохладительными напитками.
— Чего еще хочет госпожа? — спросила она.
— Ничего, Дурга! Ступайте все, займитесь, чем хотите. Я побуду одна.
Служанки ушли. Радха, облокотясь о парчовые подушки, наблюдала за крошечными белочками, игравшими на ветвях тамаринда. Потом раскрыла книгу, стала читать вслух, напевно, как всегда читал ее супруг. Это была та же книга, которую она видела в руках Суон-сахиба.
Судьба прекрасной Сакунталы глубоко волновала Радху. «Как горько быть отвергнутой тем, кого любишь больше жизни! — думала Радха. — А все-таки Сакунтала познала такую великую любовь, какая редко выпадает на долю женщины…» На память ей пришли недавние дни, проведенные в усадьбе, рядом с чужеземцем… «Что будет дальше?» — спросила она себя, как спрашивала уже не раз, и тотчас же прогнала прочь эту мучительную мысль.
И вдруг услышала рядом знакомый голос. Она подняла голову: перед ней был он сам, чужестранец Суон.
— Простите, госпожа! — поклонился Лебедев. — Супруг ваш занимается с незнакомым мне юношей. Он просил подождать его в саду. Позвольте мне побыть с вами немного, как это иногда бывало там, в усадьбе… Право, в этом нет ничего дурного! Если же мое присутствие стесняет вас, я тотчас же уйду.
Радха не ответила, но молчание ее, в сущности, означало разрешение остаться.
Лебедев поднял книгу, лежавшую на ковре.
— Как приятно видеть ее! — сказал он радостно.
Перевернув несколько страниц, он стал читать громко, не по индийской манере, а так, как декламировали в те времена французские и русские актеры, играя пьесы Корнеля, Расина или Сумарокова. Эта непривычная манера нравилась Радхе; ей казалось, что знакомые слова приобретают другой, таинственный смысл и что обращены они не к легендарной Сакунтале, а к обыкновенной, живой женщине… к ней — Радхе…
«Не следует слушать этого!» — мелькнула у нее мысль.
Словно повинуясь ее мысленному приказу, Лебедев закрыл книгу.
— О, Сакунтала! — воскликнул он. — Я вижу ее ясно, как живую…
— Какая же она? — спросила Радха тихо.
— Похожа на вас, госпожа, — сказал Лебедев почти шопотом.
Радха опустила голову и тотчас же поднялась:
— Мне нужно идти, сахиб!
Он покорно отступил в сторону, давая ей дорогу, но тут оба они увидели Голукната, который приближался к ним в сопровождении незнакомого молодого человека.
Гость учтиво поклонился. Можно было заметить, что присутствие женщины смущало его. Лебедев с интересом смотрел на стройного, красивого юношу с глубокими проницательными глазами и серьезным, немного грустным лицом.
По приглашению хозяина все уселись на ковре. Радха продолжала стоять в нерешительности.
— Ты хочешь уйти? — обратился к ней муж. — Разве тебе скучно с нами?
— О нет! Если вы позволите…
Она присела несколько поодаль. Гость опустил голову. Герасим Степанович отметил, что он старательно избегал смотреть в ее сторону.
— Мой юный друг, — сказал Голукнат, указывая на гостя, — учился в Патне 55, где преобладает мусульманская наука, хотя он индус и принадлежит к касте брахманов.
Лебедев не мог скрыть своего удивления. На каждом шагу ему приходилось наблюдать проявления взаимной неприязни и даже ненависти между индусами и мусульманами.
— Вижу, вы недоумеваете, — заметил Голукнат. — Но в последнее время среди разумных людей обеих религиозных общин проявляется стремление разрушить глухую стену нетерпимости, разделяющую их.
— Как это хорошо! — воскликнул Лебедев. — Разве не из-за этой вражды Индия очутилась под властью Ост-Индской компании?
Гость, который до сих пор почтительно слушал речи старших, теперь позволил себе заговорить:
— У мусульманских народов были выдающиеся мыслители и ученые. Изучая их сочинения на арабском и персидском языках, я пришел к убеждению, что многое в них сходно с воззрениями нашей древней индийской философии. Кроме того, просвещенные люди мусульманского мира, так же как Шри Голукнат Дас и его единомышленники среди бенгальских брахманов, осуждают вредные, жестокие обычаи, которые до сих пор существуют и в исламе и в брахманской религии. Суеверия, фанатизм, самоистязания…
— … женское затворничество, многоженство… — подхватил Лебедев.
Гость замялся. Герасиму Степановичу показалось, что он чем-то смущен.
— Да, да! — поспешно подтвердил юноша. — Конечно!..
Лебедеву все больше нравился новый знакомый, нравилась его скромная, тихая речь, под покровом которой угадывалась пламенная душа.
— Всей душой сочувствую вашим мыслям, — сказал Герасим Степанович. — Только о том и мечтаю, чтобы люди разных религий и языков сблизились между собой. В этом вижу я величайшее благо для человечества.
Он показал юноше книгу, которую все еще держал в руках.
— Знаете ли вы это произведение?
— О да! — ответил тот. — Калидаса — великий поэт, а «Сакунтала» — одно из самых замечательных его творений… Но я еще недостаточно сведущ в санскрите, чтобы судить о…
53
Шива — одно из индусских божеств, бог разрушения.
54
Иама — судья над мертвыми.
55
Патна — главный город области Бихар, соседней с Бенгалией.