Страница 5 из 16
В горнице горят две керосинки, освещая празднично заставленный стол и людей за ним. Но более всего ещё из сеней меня волнует завораживающий запах варёного мяса с чесноком. Немного теряюсь, попав в круг света, но инстинктивно крещусь на иконы в переднем углу, подсвеченные лампадкой. Как хорошо, что религиозные инстинкты парнишки так сильны. Все сидящие около стола мне знакомы. «Здраве будьте хозяева дому», - произношу я с поясным поклоном. Сидящий под лампой хозяин Яков преувеличенно серьёзно отвечает: «И тебе не хворать, Василий». Маленькая старушка, сидящая ближе всех ко мне - его мать - подмечает: «Да уж где-то расшибся, пострелёнок?». «Запнулси», - отвечаю с наигранным вздохом, чуть помолчав. Все радостно хохочут. Только дед, сидящий на отшибе, внимательно наклоняет к свету остроносое и хищное лицо, чтобы лучше разглядеть меня. «Вот кто тут главный», - предполагаю сразу. Старику показалась слишком сложной моя игра интонациями. Или заподозрил хитрое желание развеселить собравшееся общество. Почти тут же дед Прокоп успокаивается. «Показалось», - решает он. «В будущем стоит быть с ним осторожнее», - отмечаю в уме. «Любопытно, - мелькает мысль, - почему я слышу его?». Собственно, на лице этого деревенского психолога всё написано открытым текстом. Для оправдания неизбежных неувязок моего нового поведения с ожидаемым и уже привычным в деревне, добавляю всё же, как планировал: «Головой шибко зашибся, стемняло аж». «Похоже, зря перегнул палку насчёт серьёзности падения», - спохватился, когда дед Прокоп переглянулись с сыном встревоженно. Мать хозяина оказывается смыслящей в травмах и лечении. В лечении деревенские все вынуждены понимать, так как медицина и ветеринария в те времена были привилегией городов. Баба Клава ощупывает голову, смотрит в глаза под неровно мечущимся светом керосинки, указывает пальцем смотреть в разные стороны. Заставляет встать на одну ногу и закрыть глаза, разведя руки. Продержав ещё полминуты, резко разворачивает меня и шлёпает по тощей заднице. «Иди умойся, варнак», - ворчит наигранно сурово. Пока старательно и неумело плещусь у рукомойника в дальнем углу, она тихо сообщает всем: «Здоров головой совершенно». «А «стемнялось» может от солнцепёка, а, ещё пуще того, от голода», - и все облегчённо - понимающе вздыхают.
Во время моего кормления, устроенного специально для знакомства, стараюсь есть не очень жадно. Дед Прокоп подмечает общее настороженное внимание за столом. Как бы шутя, толкует: «В старину, нанимая работника, преж кормили до отвала. Кто больше ест, того и брали, тот и лучший работник». По горенке проносится общий смешок, раскрепощающий всех, в том числе и меня. Наваливаюсь на еду уже смело, по-детски откровенно. Главное не пользоваться ножом и вилкой, не показывать умения мне не свойственные. Но на этом моя презентация не завершена. «Мечи реже, пострелёнок, ещё в баню мыться пойдёшь», - улыбается в седую бороду дед. Кстати, борода странно расчёсана на два конца. Почему - то приходят в голову мысли о двоеданах. «Обожрёшься тут, а на полке от жару опять стемнеет», - продолжает старший семьи нарочито заботливо. Уже успокоенные явно единодушным и устраивающим всех решением, собравшиеся расслаблено смеются на разные голоса.
Отдирать с меня грязь пошла старая знахарка, профессионально проверявшая последствия моего мнимого падения на поскотине. В белой полотняной рубахе на голое тело бабуся выглядит немного пугающе в темноте бани. «Скидай все тряпки», - решительно командует в предбаннике. Смело раздевшись, немного удивляюсь, наблюдая, как ветхая одежда летит в потухающую печь. Знаю, что в деревне дети иногда бегают совершенно голыми лет до семи - девяти, потому стою, не стесняясь, как и положено невинному ребёнку. Простого откровенного осмотра при свете керосинки, видимо не достаточно. «Пошли париться, - командует старая хозяйка, - всю хворь выгоню берёзовым духом».
Положим, парить старая не умеет или не имеет такой задачи. Главная цель - исследование моей кожи на предмет чесотки, язв либо других заразных болезней. Усыновителей не трудно понять. Никаких медицинских осмотров никто не проводил, как со мной, так и ни с кем в деревне. Приходится удивляться насколько профессионально я ощупан, включая лимфатические узлы в паху, за ушами и других труднодоступных местах. Молчу на протяжении всей банной процедуры, как партизан. Вместо мыла используется печная зола, заранее заготовленная в деревянном корытце. Только голову промываем настоящим и вонючим мылом очень плохого качества. Уже чистые волосы, мойщица пудрит едко пахнущим порошком и яростно, до боли, перемешивает до самых корней. «Видимо у них так принято, спасаться от вшей», - соглашаюсь обречённо. Бабушка, поначалу настроенная деловито, тиская детское тело, проникается материнской нежностью. «Худышка-то ты какой, сиротинушка брошенный», - шепчет она уже ласково. Одеваюсь во всё чистое, хотя и ношенное. Вместо трусов натягиваю длинные белые подштанники.
Укладывают спать меня на остывающей русской печи, из глубины которой улавливаю сказочный аромат мяса томящегося там. «Завтра скотину погонит Фролка, договорились уже, а ты выспись спокойно», - негромко сообщает моя будущая мама. Мне до слёз приятно чувствовать и принимать заботу о себе. Удивительно, как мой взрослый разум из будущего последние пять или шесть часов не вмешивался со своими чуждыми рассуждениями. Приятные воспоминания от сытного ужина, жар печи, а ещё больше память об оставленном на утро настоящем мясе, вызывают непроизвольную блаженную улыбку на моём лице, и детское сознание сладко засыпает.
«Картина вырисовывается симпатичная, - решаю я, - но это только начало великого пути». Всё ещё не заметил календаря. В приятных хлопотах не успел узнать точную дату преддверия «великого пути». Из редких разговоров взрослых за столом можно с уверенностью утверждать одно - революции ещё нет. Главное сейчас - попытаться найти способ управления поведением аборигенов. Нужно добиться полного доверия, не вызвав испуга или огласки. Действовать предстоит много и очень тонко, а значит не спеша, без суеты. Крайне необходимо расписать подробную легенду для внедрения, чтобы постоянно иметь перед глазами план действий. «Вот только печатать в текстовом редакторе с помощью мыслесигналов не успел потренироваться», - огорчаюсь досадливо. С другой стороны доступность интернета даёт надежду делать записи в сетевых ресурсах. Задаю мысленно поиск с тематикой: «Фантастика, путешествие во времени, творчество...». Регистрируюсь. Под видом пробы пера начинаю писать легенду для попаданца, на каком-то из графоманских ресурсов. Суть техники переноса во времени не стоит расписывать подробно. Несмотря на то, что самому ещё не всё понятно, пытливые конкуренты могут меня перегнать. Важнейшее для успеха сейчас - доскональное знакомство с ситуацией в современном мне, теперешнем обществе.
Прежде всего, следует собрать всю информацию о событиях в России и мире в предреволюционные времена. Зная глобальную ситуацию, можно легко предсказывать предстоящие мелкие неприятности. Любая смена власти означает потерю сбережений, хранящихся в банковских бумагах. Останутся в цене лишь золотовалютные запасы. Выписал всех богатых людей живущих поблизости. Вдруг удастся склонить к помощи мне либо манипулировать ими. Просто удивительно как бедна капиталистами моя родная Зауральская сторонка в это время. Все крупные капиталы сосредоточены в Европейской части России. «При разумном подходе вполне хватит ресурсов моих земляков», - решаю убеждённо.
Удивительно, сколь много можно передумать за часы сна, которые мы теряем, отдыхая. План действий в основном ясен. По мере исполнения буду его корректировать. Давно заметил за собой, ещё на экзаменах в институте, что в критически ответственных ситуациях мой мозг начинает работать более активно. Даже гордился этой своей особенностью, пока не прочитал в книгах по психологии, насколько обыденно это свойство разума. Всегда мечтал научиться вводить себя в состояние интеллектуального форсажа по своему желанию. Вот наконец, определённо, необычная ситуация сделала экзаменационный режим постоянно действующим.