Страница 20 из 67
– Эл, – неуверенно сказал эльф-отец. – Можешь звать меня так.
И пять фигур растворились в ночи.
– Кое о чем нельзя говорить вслух даже здесь, – вздохнула эльфийка. – Эл – это общее для эльфов имя. Мужской род обозначает.
– Что, и ты останешься только Эль?
– Да, пожалуй, уже можно называться Верблюдихой, – проворчала эльфийка. – Но как-то это мне не глянется… И я вот думаю… пока нет твоих женщин… Санни-эль было бы неплохо – как ты на это смотришь?
Глава четвертая
Собрание офицеров оказалось неожиданно многочисленным, даже в просторном шатре целого эпсаара стало тесновато. Бира Любей самодовольно оглядел гудящий кворум. Нет, он отдавал себе отчет, что половина явилась не для серьезных разговоров, а ради дармовой выпивки. Ну и что с того? Для серьезных разговоров есть папа Любей, целый эпсаар, опора и надёжа армии! А офицеры… если явились за выпивкой, то это его офицеры, правильные армейские, а не те ишачьи недоноски, что сгрудились вокруг Хиста! Правильные офицеры понимают друг друга без серьезных разговоров, исключительно за счет общности интересов! Хе! Сколько средств вместе растратили, пропили да и списали? Сколько учений счастливо отмучили, от скольких проверок откупились? Вот то-то же.
Однако и серьезный разговор был необходим. Кое на что требовалось недвусмысленное и твердое согласие. Как, например, на маленький такой дворцовый переворот. Да, дворцовый! Ну и что, что в степи? Если за него голову могут оторвать, то однозначно дворцовый. А Хист, недоносок ишачий, головы в последнее время рвет не задумываясь.
Бира Любей оглядел еще раз свое бравое воинство – и выкинул трусливые мысли из головы. Чтобы с такой поддержкой – и проиграть? Да ни за что! Армия – это моща!
– Господа, мы собрались здесь, чтоб поскорбеть о гибели одного из наших, – печально провозгласил Любей, возвысившись над собранием. – Мой адъютант, мой племянник, мой…
Эпсаар сбился. В узком кругу адъютант назывался исключительно как «мой жополиз», вот это определение чуть по привычке не выскочило в траурной речи. И пусть оно было донельзя верным, но – не к месту. По традиции о погибшем следовало говорить уважительно. А традиция – это такая штука, которую нарушать очень опасно, о чем еще Люмер Царственный предостерегал…
– …мой доверенный офицер скончался поутру, – пробормотал Любей.
Получилось очень неплохо, и даже заминка сошла за несвойственную Любею сентиментальность. Офицеры пригорюнились и потянулись за пайковыми кубиками.
– Зверство какое-то! – высказался командир правого крыла. – Отрубить руки адъютанту самого командира части – и за что?! За то, что он мясо для командира в солдатском котле выбрал? Поставил какой-то идиот на снабжение степняков! Они же дебилы полные! Имангали куул – и за сабли! Дебилы…
– Руки засранцу отрубили – надо было и нос отрубить! – невнятно заметил начальник штаба, не поднимая головы от стола. – Чтоб не совал во все дыры! Конченый ворюга был! И стукач…
Любей неприязненно покосился на пьяного офицера. Вот так говорить не стоило! Да, все знали, что адъютант не для командира мясо вылавливал, а для своих племенных кошек. И что ворюга, и что стукач – знали тоже. Но ведь не говорили! А если никто не говорит открыто, то этого, получается, как бы и нет. Вообще, если правду открыто говорить, что тогда останется от священного образа боевого офицера? И от всей власти, если на то пошло? Вот то-то же. Так что лучше помалкивать!
– Ты бы лучше помалкивал! – заметил начальнику штаба трезвый пока что командир правого крыла. – Ну и что, что ворюга? А кто не ворюга? Зато в остальном – боевой офицер! А его какой-то степняк – саблей! Недоносок Хист совсем нас от распределения средств оттеснил! И сам ведь не берет – и нам не позволяет! Какие-то степняки на снабжении сидят, жируют! А мы как жить будем?!
Офицерское собрание возбужденно загудело. Они что, в армию пошли, чтоб воевать, что ли?! А где склады в полном офицерском распоряжении, где выслуга лет и пенсия чуть ли не с юности, где дармовая рабочая сила, наконец?! Все порушил недоносок Хист! На святое покусился, урод полицейский! А кто на святое покусится, тому кое-что откусится, это все знали…
– Да откуда он взялся, этот подэпсаришка?! – наконец озвучил долгожданную мысль захмелевший командир левого крыла. – Да ни один настоящий офицер его не поддержит! Ну и дать ему, чтоб катился обратно в свои патрули! Подумаешь, император! Мы ему присягу не приносили!
Офицеры осторожно запереговаривались. Да, дать Хисту, чтоб катился, стоило. Но как? Отправить солдатское крыло? Так уже отправляли. А полицейские это крыло – в упор, на поражение! Звери… Свою диверсионную группу подрядить, чтоб сходили на дело? Угу, ходили однажды, позору на всю деревню огребли…
– Профессионалы нам нужны! – вынужден был подвести итог командир правого крыла. – Без профессионалов Хиста не взять!
Бира Любей внутренне с ним согласился. Да, это могло стать проблемой. Среди сидящих профессионалов как-то не наблюдалось.
– Привет отважным тяжелым конникам! – донеслось вдруг насмешливое от входа. – Даже очень тяжелым, как я вижу!
Офицеры настороженно обернулись – и просветлели. Во входном проеме стоял Профессионал.
– Заползай, котик песчаный! – дружелюбно рявкнул Бира Любей. – Пить хочешь?
Эпсар Джайгет усмехнулся в светлые усы:
– Не хочу. Но буду. Иначе с вами, ишаками, не договориться!
– А то!
– За что пьем? – вежливо поинтересовался офицер, присаживаясь к командирскому столу.
– Выпьешь – узнаешь, – пообещал Любей, сноровисто доставая пайковый кубик из ящика. – Или у вас, погранцов, не так?
– Так, все так…
Они пили, и Бира Любей все сильнее убеждался, что эпсар Джайгет – настоящий офицер. И притеснениями офицеров недоволен так же, как остальные. А если учесть боеспособность погранцов – так его недовольство перевешивало все остальное!
– За Хистом пошли в надежде при раздаче трофеев получить хороший кусок, – честно признался он. – Только какие в степи трофеи?
– Этот император сам не знает, куда нас ведет! – выкрикнул командир левого крыла.
Бира Любей недовольно поморщился. И такие мысли не стоило озвучивать! Можно подумать, какая-то власть знает, куда кого ведет. Так вопрос вообще нельзя ставить. Следует спрашивать: что я буду иметь с того, что творится вокруг?
Эпсар Джайгет отстраненно усмехнулся. У него было свое мнение насчет способностей Хиста. Но заговорил он о другом.
– Хиста эльфы поддерживают, – напомнил он неприятную правду.
Офицеры тяжело помолчали. Да, эльфов видели в окружении нового императора. А эльфы – это Сила! Что им империя? Бессмертные, говорят, и за океаном держат власть.
– И гномы там же, при Хисте, – напомнил еще более неприятную правду пограничник.
Бира Любей непроизвольно потер скулу. Гномов он не только видел, но и ощутил всем лицом – когда не отдал своих врачей куда-то там непонятно кому. Тяжелый они народ, эти гномы. Особенно их кулаки. Тяжелый – и вспыльчивый.
– Так что Хиста лучше не трогать, – сделал вывод пограничник. – Пусть ведет, куда хочет. Нам какая разница, куда идти? Лишь бы офицеров не притеснял.
Офицерское собрание заинтересованно слушало. Да, всем хотелось, чтоб офицеров не притесняли! И, похоже, погранец представляет, как это обставить!
– Надо указать императору, что он – слабак перед нами! – высказался Джайгет, внимательно оглядывая офицеров. – Чтоб нос не задирал, чтоб нас побаивался. Указать – но так, чтобы Бессмертные не заинтересовались. По-мелкому как-нибудь указать. Коня ему отравить, что ли. Да не один раз.
Офицеры возбужденно заговорили. Конь – это мысль! Конь им по силам!
– Или вот еще у Хиста любовница есть, – сказал невинно Джайгет. – Говорят, какая-то дзуда из деревенских. Ей можно тоже чего-нибудь сделать! Думаю, никто не заругается! Кому интересно, что случится с деревенской дурочкой? Только Хисту. И если с ней что-то случится, Хист сразу поймет, что офицеров лучше не обижать – а то ведь обидимся!