Страница 253 из 269
— Милые, родные поля, и зачем я променял вас на удушливую тюрьму канцелярии, отдал этой неблагодарной работе лучшие годы своей жизни и теперь с уставшей душой, почти инвалидом, плетусь домой, где нет своего ни кола, ни двора. Печально, безотрадно!» и т. п.156.
И эти строки принадлежат автору «первоначального варианта» бессмертного романа «Тихий Дон»?
Далее следы И. Д. Филиппова теряются. Поскольку служил он коллежским регистратором с 1914-го по 1916 год, он не был на германской войне. Не смог Венков обнаружить его следов и в годы Гражданской войны, в том числе и среди повстанцев 1919 года. Как ему думается, он обнаружил И. Д. Филиппова в 1919 году на страницах издававшейся в Миллерове газетки «Донецкая жизнь», где публиковались рассказы неизвестного лица под псевдонимом «П. И. К.». «...Знакомые по стилю, размеру, словарному составу рассказы».
Приведем хотя бы один из них:
«Донская беднота
Разъезжая по слободам и хуторам, расположенным в районе рек Калитвы и Березовки, мне не раз приходилось слышать жалобы на бедность.
Жалобы эти, слезы, конечно, не имели бы существенного значения, если бы изливающие их “бедные” крестьяне только ими и ограничились.
Но в том-то и беда, что жалобщики ждут большевиков. Интересно, конечно, не это ожидание, как таковое, а причина его. Нашей “бедноте”, имеющей во дворе пару лошадей, две-три пары волов и засевающей от 15—20 десятин земли кажется, что она-то и есть настоящая беднота.
Она не хочет понять, что если всю Россию переделить всем поровну, то донскому крестьянину достанется очень и очень немного»157.
И снова возникает тот же вопрос: неужели этот текст можно соотнести с «Тихим Доном», а его автора всерьез представлять в качестве творца этого великого произведения?
Лишь при абсолютной эстетической глухоте и полном отсутствии художественного вкуса можно предпринимать подобные манипуляции в отношении «Тихого Дона».
Эстетическая глухота и недостаток, а часто отсутствие художественного вкуса — характерная особенность всего «антишолоховедения». Оно являет собой классический пример вульгарно-социологического подхода к литературе. Ставя во главу угла политический, идеологический критерий («член ВКП(б) не мог написать “Тихий Дон”»), демонстрируя буквалистский, канцелярско-делопроизводительский подход к тексту романа, «антишолоховедение» совершенно не берет в расчет эстетическую сторону дела и готово передать гениальное творение человеческого духа и разума — роман «Тихий Дон» — в руки любого посредственного писателя, а подчас, как в случае с Венковым, даже самодеятельного ремесленника.
Центральную, итоговую главу об И. Д. Филиппове Венков озаглавил так: «“Вестник казачества”. Нашел?» Все последующее повествование в его книге строится так, что вопросительный знак в этой сентенции постепенно заменяется на восклицательный: «Эврика!» «Нашел!» Нашел коллежского регистратора, делопроизводителя канцелярии окружного атамана Донецкого округа, на досуге, возможно, баловавшегося литературой; к тому же он был на 20 лет старше Шолохова.
Ничего другого о новоявленном авторе «Тихого Дона» Венкову не известно. Ситуация комическая!
Данное «открытие» Венкова породило серию остальных его «открытий». Поскольку Филиппов жил не на Дону, а на Донце и вдобавок был на два десятка лет старше Шолохова, возникла необходимость, ради того, чтобы «подтянуть» «Тихий Дон» к его виртуальной фигуре, передвинуть этот роман во времени и в пространстве, что и попытался безуспешно сделать Венков.
Руководит «антишолоховедами» в этих ухищрениях одно: предубеждение против Шолохова.
МЕТОДОЛОГИЯ АБСУРДА
«Антишолоховедение» окончательно и бесповоротно зашло в тупик. Ложность исходных позиций, отсутствие доказательств при беззастенчивой предвзятости подходов ведут его к самоуничтожению, превращают в фарс. Его последние опусы требуют не столько научного спора, сколько фельетонного осмеяния.
Можно ли всерьез спорить с «антишолоховедами», когда в качестве новейшего аргумента в поддержку своей позиции они опираются на книгу Л. Гендлина «Исповедь любовницы Сталина», о которой опубликован уже не один фельетон? Так, в «Независимой газете» 2 октября 1992 г. была напечатана статья «Фальсификация», в которой эта книга характеризуется как откровенная бульварная фальшивка от начала до конца, выдуманная безответственным автором. В этой книге оклеветана прославленная солистка Большого театра Вера Александровна Давыдова, представленная — на основе фальсифицированных Гендлиным — а на самом деле несуществующих ее «воспоминаний» — любовницей Сталина, а также Кирова, Ягоды, Ежова, Буденного и многих других158.
И вот на такой скандальный и мутный «источник» пытается опереться «антишолоховедение» как на самый убедительный аргумент, подтверждающий, будто «Тихий Дон» написал не Шолохов, а Крюков. Таким аргументом представляется новейшему антишолоховеду В. Самарину выдуманный Гендлиным рассказ В. А. Давыдовой о том, как автора «Тихого Дона» искал писатель Пильняк (он приводит этот рассказ в своей публикации «Страсти по “Тихому Дону”» в газете «Орловский вестник»):
«...В станице Новокорсунской писателю указали дом, где квартировала отправившаяся на поиски могилы сына мать Ф. Д. Крюкова», — повествует Л. Гендлин. — От нее Пильняк узнал, что Шолохов был каким-то образом знаком с Федором Дмитриевичем и даже посвящен в его творческие планы. Во всяком случае, после панихиды по Крюкову, отслуженной бесплатно священником станицы Глазуновской, Шолохов неожиданно заявился к матери Федора Дмитриевича. «Не торопясь, степенно, по-стариковски отхлебывая из блюдечка чай, сахарок грыз вприкуску, с аппетитом уплетал баранки с медом, единственное угощение, которое было. Поинтересовался здоровьем хозяйки, посетовал, но слез не пролил, что умер его “товарищ и лучший друг”.
Последнее было чистой воды хлестаковщиной. Но для убитой горем матери — соломинкой, за которую можно было ухватиться и как-то утешиться. Не удивительно, что она задала Шолохову наиболее волнующий ее вопрос: “Михаил Александрович, куда, по-вашему, могли деться тетради сына?” “Лицо Шолохова, — рассказывал Пильняк, — уши, руки покрылись круглыми красными пятнами. — Откуда мне знать? Возможно, сумку вместе с Федей закопали в братскую могилу? А может, кто и подобрал...”
Шолохов стушевался и ушел, не простившись, — поскольку впервые услышал обвинение из рук прозорливой женщины (мать Крюкова за умение видеть насквозь людей считали колдуньей): “Где находится могила сына? Скажи, куда ты дел тетради Федора Крюкова?”»
Рассказ Пильняка о матери Крюкова завершился тем, что 15 января 1928 года соседи принесли ей свежую, но порядочно истрепанную книжку «Октября». «Не поверила своим глазам, думала, что такое может во сне только присниться. Под своей фамилией Шолохов начал печатать книгу моего сына, которую назвал “Тихий Дон”. Он почти ничего не изменил, даже некоторые имена действующих лиц оставил прежними»159.
Текст Л. Гендлина как раз и является «чистой воды хлестаковщиной», от начала до конца выдумкой безответственного неграмотного журналиста.
Неграмотность Гендлина бьет в глаза. Отправив мать Крюкова на поиски могилы сына в станицу Новокорсунскую, он даже не поинтересовался — а была ли она к этому времени жива? Между тем — как свидетельствует биограф Крюкова М. Астапенко, после смерти писателя в живых оставались только его приемный сын Петр, который находился в эмиграции и погиб, участвуя во французском движении Сопротивления, и сестра Мария Дмитриевна, умершая в 1935 году160.
Столь же нелепы и слова Гендлина о том, будто после смерти Крюкова и панихиды в 1920 году Шолохов, которому было в эту пору 15 лет, пил чай с сахаром и баранками с матерью Крюкова и «сетовал», что умер его «товарищ и лучший друг».
Обращение «антишолоховедов» к аргументации подобного уровня свидетельствует о том, что «антишолоховедение» находится в глубочайшем кризисе. В поисках выхода оно готово отказаться от научных методов исследования и направить свои стопы по пути откровенно бульварной литературы, — в форме приведенной выше бытовой пошлятины или пошлости, замаскированной под эзотерику. Примером такой «эзотерической» пошлости может служить книга А. Кораблева «Темные воды “Тихого Дона”. Маленькая эпопея. Тексты. Документы. Истолкования. Эзотерическая информация» (Донецк, 1998)161.