Страница 2 из 13
Вадим, похоже, единственный в сентябре клиент.
— Не нужно сдачи, Оленька, — он выложил на подзеркальник сотенную купюру — достойная плата за тепло и дружеское участие. Еще раз критически осмотрел свою голову (действительно, вариант беспроигрышный) и пятерней, как гребнем, взъерошил челку. Оленька смотрела на него с легкой грустинкой.
— Теперь вы будете пользоваться популярностью, Олег, — сказала она, подумала и добавила: — Большой популярностью.
— Просто обвальной, — подыграл Вадим. Он мило простился с мастерицей, забросил на плечо сумку с надписью «Nike» и покинул парикмахерскую.
Автостанция выглядела такой же вымершей, как и весь городок. Ветер носил листву по разбитому асфальту. Под навесом закрытого кафе тосковали голуби. У коробочки с вывеской «Касса» притулились два автобуса-старожила; еще один, с надписью «Гурьево — Славянка», чадя выхлопом, вползал на площадь. Еще минута, и площадь перестанет казаться вымершей. Автобус остановился на дальнем конце, принялся выгружать сонный контингент, в основном пенсионеров. Проехал грузовик, груженный картошкой. На восточной стороне площади, у пустующих базарных рядов, стоял еще один автобус — не новый, зато импортный — с плоским ветровиком и вытянутым пассажирским салоном. Очевидно, он и был искомым — на Любимовку. Вадим посмотрел на часы — тринадцать пятьдесят. Ни поразмыслить над жизнью, ни припасть к теплому стану парикмахерши Оленьки времени уже не было. Разве что перекурить. Вытряхнув сигарету из пачки и сунув ее в рот, Вадим побрел через площадь.
«Любимовка» — красовалось за ветровым стеклом. Там же висел стыдливо-розовый скелетик и вымпел с гербом города Таллина. Шофер отсутствовал. За серыми шторами темнели силуэты ожидающих. У раскрытой двери курили двое — совершенно лысый субъект без ресниц и бровей — явная жертва Эдисоновой болезни и уверенного вида крепыш с клочком седины повыше лба — осанистый, улыбчивый. Возможно, эти парни и не были знакомы, просто сошлись как будущие попутчики. Вадим щелчком отправил окурок в далеко стоящую урну. Безволосый проследил за точным попаданием, уважительно крякнул и посторонился.
— Надо же, автобус до Любимовки объявился, отродясь такого не было, — заметила пожилая аборигенка в платочке, бредущая с прибывшего гурьевского рейса. Женщина тащила две корзины с опятами — свою и хромающего поодаль деда.
Вадим обернулся, вновь почувствовав опасность. Испытывая нерешительность, он забрался в автобус.
Жажды к общению он пока не испытывал, оттого и двинул на «корму» — мимо бледного очкарика, не сказать, что заморенного, но сильно худого, мимо двух дам и мачо в солнцезащитных очках от Картье. В самый конец он не полез — уселся на предпоследнее сиденье справа от прохода, машинально отметив немногочисленность пассажиров и какую-то подспудную мыслишку относительно последних, мгновенно исчезнувшую.
Бросив сумку к окну, Вадим откинул голову на высокую спинку. Для того чтобы собраться с мыслями, требовался покой. Он расслабился, но ненадолго — хихикнула девица, заливисто засмеялась другая. «Кому-то нужно как следует стукнуть по макушке», — подумал Вадим, открывая глаза. Хохотушки за высокими сиденьями не просматривались. Зато неплохо было видно, как появляются новые пассажиры. Кряхтя и отдуваясь, в салон забрался плотный молодой мужчина — гладко стриженный, бородатый, в яркой красно-желтой ветровке. Следом за ним — фигуристая блондинка в джинсе. Оказалось, что они не вместе: упитанный плюхнулся на переднее сиденье сразу за кабиной, девица отправилась дальше, держа перед собой на вытянутых руках нейлоновый «банан» с таким видом, словно там как минимум граммов триста тротила. Приятно улыбнувшись Вадиму, она вздула челку и села напротив — через проход. Вошли те двое, что курили. Безволосый хихикал, видимо, по поводу услышанного забавного анекдота, а крепыш с довольным видом похмыкивал. Эти тоже далеко не пошли — приземлились между дамами и худосочным очкариком. Звякнула пивная тара — неизбежный спутник долгой дороги.
Вернулась и обожгла мысль — та самая, подспудная: возраст пассажиров! Ни детей, ни стариков. Ни молодежи, ни представителей старшего поколения. Относительно молодые люди, немногим за тридцать, как и ему самому, но почему-то никто этого не замечает.
Вадим скосил глаза, обнаружив, что блондинка занимается тем же — поглядывает на него. Она была постарше остальных, но из-за детского курносого носика и кукольных щечек казалась моложе. Заметив, что за ней наблюдают, дама смешно вздернула носик и отвернулась. Обручального кольца на правой руке не было (но это ни о чем не говорило). Вадим открыл рот, намереваясь что-то сказать, хотя и не придумал что (главное, открыть рот, а слова найдутся). Но тут в автобус поднялся водитель в кожаной жилетке и радостно объявил:
— Всем привет. За проезд приготовим, граждане.
— Сколько? — поинтересовался толстяк.
— Недорого, по полтинничку, — водила до ушей растянул в улыбке рот и скинул кепку. — Дружно обилетились и поехали.
— Почему так дорого? Это же рейсовый автобус… — лениво возмутился кто-то из представителей сильного пола. Но не крепыш с безволосым — те не стали бы заниматься гнилым, а главное, бесперспективным крохоборством — не те лица. Либо очкарик возмущался, либо «мачо».
— Это вам не рейсовый автобус, — грубовато заметил водила. — А заказной. Чуете разницу?
Качать права и унижаться крохобор поостерегся. Водила двинулся по проходу, собирая в кепку деньги. Вадим опять скосил глаза. Блондинка морщила носик, пытаясь одновременно смотреть и в сторону, и держать соседа в поле зрения.
— С каких это пор заказные автобусы стали платными? — вполголоса поинтересовался Вадим. Быть обвиненным со стороны блондинки в скупердяйстве он не боялся, поскольку проговорил сардоническим тоном.
— С тех пор как появились водители в кожаных жилетах, — блондинка повернулась к Вадиму. Ее глаза были ясные, серые, она смотрела немного с вызовом.
Он бросил купюру в протянутую кепку — словно милостыню вольному музыканту. Соседка повторила его движение — правда, бросила сотенную, а купюру Вадима извлекла, скрутила и вставила в пистончик на груди.
— Спасибо, цыпочка, — шофер по-свойски подмигнул, развернулся и потопал на рабочее место. Заработал двигатель — базарные ряды и дощатые сараи медленно поплыли за окном.
— Между прочим, меня Вадимом зовут, — представился Кольцов.
— А я Катя Василенко, — отозвалась попутчица. — Можно Екатериной Викторовной, но так длиннее. Как хотите.
— Хочу короче, — подумав, выбрал Вадим. — Вы довольно молоды для такого длинного имени.
— Увы, — вздохнула блондинка. — Уже немолода. Одно радует — бывают случаи и потяжелее.
— Сплошь и рядом, — подхватил Вадим. — Вы знаете, Катя, я полдня болтался осенним листом по Славянке и пришел к интересному выводу: наши социологи бессовестно лгут, утверждая, что средний возраст населения, особенно в провинции, неуклонно снижается. Средний возраст аборигенов этого милого городка — лет девяносто. Вы случайно не местная?
— Боже упаси, — блондинка эротично приложила руку к груди. — Я из Н-ска.
— Как странно, — удивился Вадим. — Городок-то наш небольшой, всего каких-то полтора миллиона, причем половина — пенсионеры, дети, инвалиды и наркоманы…
Автобус между тем выезжал за пределы Славянки. Проплыла заросшая крапивой околица, мостик через глубокий овраг. Затуманились гористые перелески. Стая ворон взмыла в воздух и дружно закаркала. К чему бы это?
— Вы, наверное, редко выходите из дома? — предположила Катя.
— Наверное, — Вадим пожал плечами. — Холостяцкая берлога, знаете ли, ортопедический матрас, все такое. Пенсия и покупки по Интернету. Добыча фуража — на плечах кузины-белошвейки, она у меня по хозяйству…
— А еще зайку бросила хозяйка, под дождем остался зайка? — засмеялась блондинка. Кольцов заметил в уголках ее рта морщинки, но, как ни странно, они ей шли.
— Верно, — согласился Вадим. — У хозяйки моей семьи была гремучая энергия, особенно по части потребления запретных плодов; мы общались исключительно припадочным лаем, а когда ей радикально угодила шлея под хвост, и она решила, что один муж в семье обязательно вырастет эгоистом…