Ступени

Глагол «потребовать», видимо, режет слух человека, чьим профессиональным долгом была борьба с хищениями социалистической собственности. Грозный Ахат излагает обстоятельства свиданий с Адиевой столь застенчиво, словно они поменялись ролями: требовательная и настойчивая дама и робкий, доверчивый, как школьница, страж закона. Идиллия была разрушена сотрудниками КГБ. Но не будем забегать вперед. Слово «виновнику торжества»: «На приеме Адиева изложила просьбу, суть которой сводилась к тому, чтобы осужденного Малкина, отбывающего срок наказания в г. Бухаре, отпустить на праздничные дни домой в Ташкент и содействовать его условно-досрочному освобождению. Решение данного вопроса не входит в мою компетенцию, но я пообещал… С этой целью я передал просьбу Адиевой начальнику 5-го отдела Ачилову, который выяснил, за что Малкин осужден и что срок его наказания заканчивается 11 мая 1983 года, то есть не было практически необходимости в его досрочном освобождении. 27 апреля во второй половине дня Адиева, видимо желая достичь положительного результата, передала мне взятку. Произошло это так: Адиева, увидев, что я вышел из кабинета и иду по коридору, подошла ко мне, поблагодарила за помощь и внимательное к ней отношение и тут же, в коридоре, передала мне газетный сверток. Я понял, что в свертке находятся деньги, и положил его во внутренний карман пиджака. Я не ставил перед ней требования о даче мне взятки».

Ну а теперь об акте втором, в котором главное действующее лицо не участвовало. Но если бы его имя не было на слуху у всего города, то во время этого промежуточного действа уши Музаффарова горели бы! От частого и эмоционального упоминания гражданкой, в которой он не угадал приближающуюся Фемиду.

«Меня возмутило, — показала на следствии т. Адиева, — что такой ответственный работник милиции, как Музаффаров, за незначительную услугу вымогает взятку, и, чтобы пресечь его преступную деятельность, я обратилась в органы КГБ. В связи с этим работники произвели осмотр денег, которые подлежали передаче Музаффарову, затем завернули в титульный лист газеты „Правда Востока“ № 9 от 23 апреля 1983 года и возвратили деньги мне для вручения Музаффарову и поимки его с поличным. 27 апреля я позвонила Музаффарову по телефону, который он мне дал, и в 16 часов пришла в УВД. Когда Музаффаров вышел из кабинета в коридор, я поблагодарила его. Вместе мы вышли во двор, попрощались, и он уехал на машине».

Дальше все завертелось стремительно, как и положено в настоящих детективах. Сотрудники КГБ устроили засаду на проселочной дороге (Музаффаров жил в райцентре неподалеку от Бухары). Для Ахата арест был настолько неожидан, что он яростно сопротивлялся, и поэтому предосторожности, предпринятые при задержании, оказались не лишними: кто его знает, ведь он был вооружен. Кстати, начальник О БХСС стал первым новоселом в новом здании КГБ: раньше эта служба размещалась в том же доме, что и кабинет Музаффарова. Когда он увидел, куда его привезли, он смекнул: история принимает серьезный оборот.

Хотя духом и не пал. Просто мобилизовался.

И приготовился к обстоятельному, но недолгому и выигрышному, и в этом он не сомневался, сражению со смельчаками, посягнувшими на его многочисленные привилегии, среди которых, и в этом он тоже был уверен, — прерогатива обирать всех, у кого есть доступ к деньгам… Моральные качества жертв в расчет не принимались. Раз есть возможность воровать, значит, воруют. Если есть где утащить — непременно утащат.

А как же иначе? Бери, что плохо лежит. А то, что лежит хорошо, — тяни силой. Если не тянется, стало быть, силенок не хватает. Что касается правила «брать-давать», то в его безграничности Музаффаров ничуть не сомневался.

Ретивый поборник «борьбы с хищениями» превратил «взяткобрательство» в свое ремесло. За тем и пришел в органы, как выяснилось позднее. «Не место красит человека…» Место человека обогащает. Если, конечно, это — доходное место. Такое, как кресло начальника Бухарского ОБХСС.

Спиралевидная порука

Не надо думать, что именно Музаффаров завел моду вымогать. Брали и до него. И если проследить путь ассигнаций, выколачиваемых экс-начальником, то некоторые из этих легких бумажек оседали, как оказалось, в Москве. Пройдя по сложной и хитрой цепочке. А ключевым звеном ее являлся полновластный хозяин Бухары (не только города, но и области) Абдувахид Каримов. Именно он, первый секретарь обкома партии, покрывал Музаффарова. И поощрял фактически его разбой.

Однако, по выражению одного бывшего коллеги начальника ОБХСС, тот «обнаглел окончательно».

Лишь вмешательство со стороны могло вывести на чистую воду Музаффарова и его пособников. Если бы делом занялись вышестоящие коллеги начальника ОБХСС, оно, пожалуй, могло бы закончиться худо… для его «обидчиков».

Органами внутренних дел в области руководил Абдурашит Дустов. У него был свой, не оригинальный, увы, а, напротив, весьма «стандартный» стиль работы.

Начальник Вабкентского РОВД Артыков С. показал: «В конце сентября 1982 года с проверкой приехал Дустов, обругал нецензурными словами. После этого при каждом удобном случае, на собраниях и оперативных совещаниях Дустов стал критиковать работу РОВД, оскорблять в присутствии других работников, угрожать увольнением из органов МВД. Видя, что отношение Дустова ко мне изменилось и с каждым днем становилось все хуже, несмотря на то что я старался поднять уровень работы РОВД, перед праздником 7 ноября 1982 года купил в гастрономе г. Шафрикана коньяк в количестве 20 бутылок, а на колхозном рынке в г. Бухаре тушу барана и все это передал своему водителю, чтобы он отвез и передал членам семьи Дустова…»

Ну а список «передач» Дустову смекалистым Музаффаровым состоит почти из тридцати пунктов, среди коих и «10 пар импортных носков на сумму 14 рублей и 10 чапанов общей стоимостью 2500 рублей…» А всего — на 55 229 рублей.

Были у Музаффарова начальники и повыше рангом. Например, высокопоставленный работник республиканского МВД…

Из показаний Музаффарова: «В Ташкент я приехал 2 февраля и устроился в гостинице. Утром следующего дня зашел в служебный кабинет к… и положил ему на стол сверток с деньгами в сумме 2500 рублей…»

В этих же показаниях упоминается первый зам. министра Г. Давыдов: «Давыдов останавливался на даче облисполкома. На второй день я поднялся в номер Давыдова, увидел там портфель, принадлежащий ему, открыл его и положил тысячу рублей 25-рублевыми купюрами. В этот вечер Давыдов уезжал, и я помогал ему выносить вещи в автомашину, нес портфель. При этом я сказал Давыдову, что положил ему в портфель деньги „на расходы“».

В ходе следствия были установлены факты получения Давыдовым в 1980–1983 годах взяток и от других подчиненных ему по службе лиц. О корыстных злоупотреблениях Давыдова было информировано руководство МВД СССР, в связи с чем 15 апреля 1985 года он подал рапорт об увольнении и 24 апреля 1985 года был помещен в госпиталь МВД УзССР в г. Ташкенте для обследования состояния его здоровья. 11 мая 1985 года приказом МВД СССР N9 152/л/с Давыдов был уволен из органов внутренних дел. 17 мая 1985 года в ночное время в палате госпиталя Давыдов покончил жизнь самоубийством, произведя три (!!!) выстрела в голову из пистолета. На решимость Давыдова покончить жизнь самоубийством повлияла и целая серия самоубийств изобличенных во взяточничестве должностных лиц республики, и одобрительная реакция на это других руководящих работников.

Ну и, наконец, не был обойден вниманием и главный страж порядка Кудрат Эргашев, который расстался с жизнью так же, как и его заместитель, — при помощи казенного пистолета. Этот радетель законности был, судя по музаффаровским словам, строг и придирчив: «Эргашев выразил недовольство работой руководимого мной отдела БХСС по итогам работы за первое полугодие 1982 года. Я узнал об этом от начальника УВД Дустова, который сказал, что Эргашев очень недоволен и резко отзывается обо мне. Я считал, что у меня показатели не хуже, чем в других областях, но понимал, что с министром шутки плохи. Я знал, что Дустов дает взятки министру, и решил через него дать взятку Эргашеву. Я вручил Дустову 10 тысяч рублей и попросил передать их министру Эргашеву. Я сказал, что хотел бы наладить отношения с Эргашевым, и чтобы он перестал ко мне придираться. Приняв у меня деньги, Дустов согласился отвезти их в Ташкент, но в то же время заметил, что передавать Эргашеву сразу 10 тысяч рублей не следует, для него это слишком большая сумма… (не правда ли, любопытно? — Прим. авт.) Поэтому я сказал, чтобы он от меня передал Эргашеву столько денег, сколько сочтет нужным, а остальное возьмет себе…»