Страница 38 из 66
— Я и говорю, что наука психология далеко шагнула со времен дедушки Фрейда.
Серый издал какой‑то странный звук, похожий на лай и кашель одновременно и, собравшийся объяснять в чем именно я неправа, Кощей замолчал, только бросил на меня злой взгляд, и вернулся к делу пристраивания когтистой лапки в капкан. А ведь могла вспомнить про психологию раньше, как- никак вторая специальность, хоть и бесполезная, и не бегала бы сейчас по лесу, склероз все‑таки страшная вещь.
— Не пойдет, — заявил Кощей, внимательно рассматривая картину «Серый Волк в лапах капкана» — Веры нет.
— А я тебе сразу говорила, что с капканом ты перемудрил.
— И как нам вызвать чувство сострадания к хищнику? Серый у тебя есть идеи как заставить тебе сострадать?
— Сделайте капкан побольше, — лениво предложила предполагаемая жертва.
— А давай мы тебя в дерево затолкаем.
С этими словами и ярко горящим взором Кощей направился к мирно растущему дубку и, сняв с пояса меч, в пару ударов свалил дерево. Хорошее такое столетнее дерево. Я сглотнула и сделала себе мысленно памятку: избегать физических контактов с представителями семейства Бессмертных, на всякий случай. Новоявленный пень был разрублен пополам и раздвинут, затем в образовавшуюся щель были насильно засунуты обе передние лапы волка и щель была сдвинута. Серый действительно был обездвижен и сам вырваться не мог.
— Съем, — пообещал он, глядя на Кощея прищуренными глазами.
— Не съешь.
— Не съем, так надкусаю. Сильно.
— Зато верю, зато сразу вызываешь сочувствие.
— А еще я мстительный и упорный.
— Да мы тут в кустах будем лежать, если что вмешаемся.
— В каких кустах? — возмутилась я. — Кустов в плане не было. Кусты не санкционированы, я в них лежать не буду.
— Будем, будем, — успокоил Кощей начинающего глухо рычать волка. — Не волнуйся, мы своих партнеров в беде не бросаем.
— Мы их бросаем в кустах, — прокомментировала я.
— Все, готовим сцену и в кусты, — и ничего романтичного в этом предложении не было.
С этими словами Кощей подхватил меня под локоток и потащил в сторону ближайших кустов, свободной рукой заметая наши следы МОЕЙ метлой.
— С имуществом поаккуратней, — возмутилась я. — Инвентарь между прочим казенный, а посему подотчетный.
— Хорошо, хорошо. Не волнуйся, — успокоил меня великий режиссёр и мы оказались в кустах.
Вы когда‑нибудь лежали в засаде? А вы лежали в засаде так часто, как в последнее время довелось лежать мне? Чувствовали ли вы пробирающиеся под рубашку сырость и холод от приготовившейся к зимнему сну земли? Ощущали ли горький запах опавшей листвы, одеялом лежащей перед вашим носом? А мелкие камешки и острые ветки впивались в вас при малейшем движении и попытке лечь поудобнее? Возможно чувство всепоглощающей и все затмевающей любви скрашивает все эти мелочи у любителей романтики на природе, хотя мне все же больше верится в защитные возможности толстых пледов, но меня в данный момент от реальности не отделяло ни то и ни другое. И потому все прелести засады я ощущала буквально всем своим существом и всеми органами чувств, потому что ко всему перечисленному добавлялось еще и тихое змеиное шипение Кощея, призывающего меня к незаметности. Наивный. Незаметной я могла быть только в одном случае, если бы местом засады мы выбрали мою маленькую ногастую избушку. А так. И в конце концов, могут же в этих кустах водится ежи, вот и представим, что я такой вот сказочный слегка выросший еж или медведь, судя по тому как косит в мою сторону наша запертая в ловушку жертва. Грозит мне простуда, думалось мне, пока я лежала на земле и обозревала все того же волка, потому как обозревать что‑либо другое было сложно ввиду ограниченной видимости из кустов. Кусты. Как много в этом звуке для сердца девушки слилось и чем оно отозвалось? Вот интересно, это только я такая привередливая или просто в книгах чего‑то недоговаривают? Слишком много вопросов и ни одного ответа. Вернее так, ни одного ответа, дающего надежду на лучшее и право на веру в людей и нелюдей. А нет, опять вру. Судя по звукам в людей можно продолжать верить.
На поляну выскочил один из трех царевичей, коему выпала судьба идти на верную смерть, и остановился при виде встречающей его делегации. Умница. Я бы тоже остановилась на его месте. Я бы и на своем месте остановилась и даже еще раньше, прямо возле того самого камня, но мое мнение тут вообще никого не интересовало, даже будучи очень громко высказанным. Остановившийся царевич, почему‑то пеший, где только лошадь потерять успел, решил брать ситуацию под контроль, достал лук и стрелы и прицелился.
— Не стреляй в меня Иван — царевич, — взвыл Волк так натурально, что у меня волосы встали дыбом не только на голове, но и на пальцах ног.
— Депиляцию надо бы сделать, — мелькнула мысль, но тут же скрылась от возмущения, при следующем заявлении серого хищника.
— Баба — Яга мена в ловушку заманила и на погибель оставила, помоги мне Иван — царевич.
— Я не поняла, а чего сразу я? — зашипела я возмущённо, порываясь вылезти на свет и выяснить отношения с клевещущим на меня волком.
— Это он из роли, из роли, — успокаивал меня Кощей, железной хваткой удерживая на месте.
— Да на фиг такую роль. Чего он тебя не обвинил. Я старая больная женщина, где мне с такой тушей справится. И в дерево его ты запихивал.
Мне было по — настоящему обидно. Ты тут по лесам ползаешь, по кустам сидишь, всяким мужикам за красивые глазки в благоустройстве мира помогаешь, а тебя за это еще и очерняют в глазах и так не очень тебя любящей общественности. Вот сейчас как вылезу из кустов, как тот рояль. Но ожидающий чего‑то похожего Кощей, прижал меня своей дланью к земле, и мне осталось только слабо трепыхаться и смотреть за разворачивающимся перед нашим взором действием. А действие того стоило.
Иван — царевич (вот откуда волк узнал, что это именно Иван, а не Василий скажем? Или у них тут царевичей только Иванами зовут? Надо бы выяснить этот вопрос) пару минут внимательно смотрел на Серого Волка, не опуская нацеленной в него стрелы, надо же у парня есть хоть какие‑то мозги, Волк щенячьими глазками смотрел на царевича, жуткое зрелище, если вспомнить, что к глазкам прилагалась очень даже клыкастая пасть, и оба они молчали. По плану Иван должен был проявить присущее ему благородство и спасти зверя просто так. Поэтому волк мужественно молчал, сфокусировав взгляд на кончике стрелы и явно вспоминая таблицу умножения, чтобы не сорваться. Я бы на его месте вспоминала. Наконец благородство, в существование которого я, честно говоря, не верила, потому что какое благородство может быть в лесной глуши перед лицом хищника, победило и царевич опустил лук и пошел освобождать животное. Парень оказался силен. А на вид и не скажешь. Но ему даже предусмотрительно подброшенный рычаг не понадобился, чтобы справится с ловушкой и вот Серый Волк уже гордо скачет по поляне, выражая свою искреннюю благодарность и обещая помощь в нелегком деле спасения батеньки.
— Ты от смерти меня неминучей спас и я тебе помогу. Добудем мы с тобой Иван — царевич яблоки молодильные для твоего царя — батюшки. Садись мне на спину, да по сторонам не смотри.
Все это Волк прокричал каким‑то воодушевлённым, я бы даже сказала вдохновенным голосом, послушав который так и тянет совершить пару подвигов, и Иван — царевич не стал исключением, быстренько влез на вновь обретенное транспортное средство и был таков.
— Тут у вас реально люди лишних вопросов не задают и лишними мыслями не мучаются? — поинтересовалась я у Кощея, выползая на четвереньках из кустов.
— В смысле?
— В том смысле, что любой здравомыслящий человек поинтересовался бы у Волка о причинах его осведомленности. Я молчу про имя и титул, мало ли, может у него на лбу написано, что он Иван — царевич и об этом каждый встречный знать должен, но откуда бы постороннему, находящемуся некоторое время в ловушке, запрятанной в лесной чаще, Волку знать про молодильные яблоки и про то, что царевич их ищет. Это как минимум должно вызывать некоторые подозрения и наталкивать на определенные вопросы, а он верхом вскочил, и уехал довольный. Откуда такая наивность?