Копье Пустыни

Джардир подошел к остальным.

– Джурим, Аббан, в телегу, – приказал он. – Вы только что из шатра дама’тинг и не готовы маршировать весь день.

– Верблюжья моча! – Джурим ткнул пальцем в лицо Джардира. – Я не собираюсь ехать на телеге, как женщина, только потому, что этот сын пожирателя свинины еле тащится!

Не успел он договорить, как Джардир ударил. Он схватил Джурима за запястье, вывернул его и прижал к плечу. Джуриму оставалось лишь обмякнуть, чтобы Джардир не сломал ему руку, и он грохнулся на спину. Джардир с силой потянул его руку и наступил Джуриму на горло.

– Ты поедешь на телеге, потому что твой най ка так решил, – громко объявил он, когда лицо Джурима покраснело. – Забудешься еще раз – берегись.

Лицо Джурима стало лиловым. Наконец он сумел кивнуть, и Джардир убрал ногу. Джурим начал жадно глотать воздух.

– Дама’тинг приказала, чтобы вы с каждым днем проходили все больше, пока к вам не вернутся силы, – солгал Джардир. – Завтра будете идти на час дольше.

Он холодно взглянул на Аббана.

– Оба.

Аббан усердно закивал, и оба мальчика направились к телегам. Джардир смотрел им вслед и молился, чтобы Аббан поскорее поправился. Он не сможет прикрывать его вечно.

Он взглянул на остальных най’шарумов. Все смотрели на него.

– Я что, объявил привал? – рявкнул он, и мальчики поспешно зашагали дальше. Джардир отсчитывал ритм вдвое быстрее, пока они не нагнали отряд.

Смеркалось. Най’шарумы приготовили ужин и разложили скатки под присмотром Джардира, пока дама и ловчие занимались меченым кругом. Когда тот был готов, воины встали вдоль него, сомкнув щиты и выставив копья. Солнце село, и поднялись демоны.

Вблизи от города песчаные демоны водились в изобилии. Они шипели на даль’шарумов, бросались на воинов. Джардир впервые видел алагай вблизи и хладнокровно разглядывал их, запоминая движения и приемы.

Ловчие не подвели, и вспышки магии не пускали демонов в круг. Пока твари бросались на метки, даль’шарумы с криками кололи их копьями. Броня песчаных демонов была прочна, но несколько тварей погибло от точных ударов в глаза или открытую шею. Воины словно играли, стараясь нанести удар в нужную точку одновременно со вспышкой магии. Они смеялись и поздравляли немногих, кому это удавалось. Счастливчики уходили к костру, остальные пытались достать демонов, которых становилось все больше. Джардир заметил, что Хасик одним из первых наполнил миску.

Мальчик взглянул на наставника Каваля, который как раз убил демона и направился к костру. Красное ночное покрывало Каваля было поднято – раньше Джардир такого не видел. Он поймал взгляд наставника. Каваль кивнул, и Джардир приблизился с низким поклоном.

– Наставник, это не похоже на алагай’шарак, которой нас учили.

Каваль засмеялся:

– Это не алагай’шарак, мальчик, – просто игра, чтобы копья не затупились. В Эведжахе сказано, что для алагай’шарак нужна особая площадка. Здесь нет ни ловчих ям, ни стен Лабиринта, ни укрытий для засады. Выходить из круга глупо, но почему бы не показать солнце одному-другому алагай?

Джардир еще раз поклонился:

– Благодарю, наставник. Мне все ясно.

Игра продолжалась еще несколько часов, пока оставшиеся демоны не решили, что проникнуть за метки невозможно. Одни принялись кружить вокруг лагеря, другие уселись на корточки вне досягаемости копий, наблюдая. Сытые воины встали в дозор, улюлюкая и крича в спины неудачникам, отправившимся ужинать.

Когда все поели, половина воинов легла спать, другая выстроилась кольцом вокруг лагеря, словно статуи. Через несколько часов воины поменялись местами.

На следующий день они прошли мимо деревни хаффитов. Джардир раньше не видел таких поселков, хотя в пустыне было множество мелких оазисов – в основном к югу и востоку от города, где струйки воды выбивались из земли и наполняли небольшие озерца. Бежавшие из города хаффиты часто селились в таких оазисах, но, покуда они питались плодами своих рук, не просили подаяния у стен города и не нападали на проезжих купцов, дама не обращали на них внимания.

Были также оазисы с озерами покрупнее, способные прокормить сотню хаффитов, а то и больше, зачастую с женщинами и детьми. К таким оазисам дама проявляли некоторый интерес. Племена воинов захватили отдельные оазисы, как захватили источники в городе, и взимали с хаффитов налоги товарами и трудом за право жить на земле. Дама время от времени посещали ближайшие к городу деревни и забирали детей. Мальчики ступали на путь Ханну Паш, а самые красивые девочки становились дживах’шарум, обитательницами великих гаремов.

У деревни, мимо которой они шли, не было стены. Периметр защищали отдельные монолиты из песчаника с глубоко вырезанными в камне древними метками.

– Что это за место? – вслух подумал Джардир.

– Деревня Песчаник, – ответил Аббан. – Здесь живут три с лишним сотни хаффитов. Их зовут каменоломными псами.

– Каменоломными псами? – переспросил Джардир.

Аббан указал на огромную яму в земле, одну из нескольких в деревне, в которой мужчины и женщины бок о бок добывали песчаник с помощью лопат, кирок и пил. Деревенские жители были широкоплечими и мускулистыми, не то что городские хаффиты. Дети трудились наравне со взрослыми, грузили телеги, вели верблюдов, которые вытягивали камень из ям. Все были одеты в коричневое: мужчины и мальчики – в безрукавки и шапки, женщины и девочки – в платья, которые почти ничего не скрывали. Их лица, руки и даже ноги были открыты почти целиком.

– Сильный народ, – заметил Джардир. – Почему эти мужчины хаффиты? Неужели все они трусы? А девочки и мальчики? Почему их не забирают в жены или для Ханну Паш?

– Возможно, их предки и стали хаффитами по собственной вине, друг мой, – ответил Аббан, – но эти люди хаффиты по рождению.

– Не понимаю, – насупился Джардир. – Хаффитов по рождению не бывает!

Аббан вздохнул:

– Ты говоришь, что я только о деньгах и думаю, но, может, это ты думаешь о них недостаточно? Дамаджи нужен камень, который добывают эти люди, и крепкие работники. Взамен они велят дама не приходить за детьми хаффитов.

– И обрекают детей стать хаффитами! Почему родители соглашаются?

– Люди порой ведут себя странно, когда у них забирают детей.

Джардир вспомнил слезы Кадживах, крики матери Аббана и не сумел возразить.

– И все же эти мужчины могли бы стать прекрасными воинами, а их женщины – прекрасными женами, матерями сильных сыновей. Прискорбно видеть подобное расточительство.

Аббан пожал плечами:

– По крайней мере, когда один из них ранен, братья не набрасываются на него, словно стая волков.

Еще через шесть дней они достигли утеса над рекой, на которой стояла Баха кад’Эверам. Другие деревни хаффитов им не встретились. Семья Аббана торговала со многими селениями, и он объяснил, что это из-за подземной реки, которая питает множество оазисов рядом с городом, но так далеко на восток не заходит. Большинство деревень располагалось на юге от города, между Копьем Пустыни и далекими южными городами, вдоль русла реки. Джардир никогда не слышал о подземной реке, но поверил другу.

Река перед ними подземной не была, но за долгие годы прорезала бесчисленные слои песчаника и глины и проторила себе глубокое русло. Она текла далеко внизу, хотя с такой высоты казалась не более чем струйкой.

Они шли на юг вдоль утеса, пока не отыскали тропу, ведущую вниз. Со стороны она была совсем не заметна. Даль’шарумы прогудели в рога в знак приветствия, но ответа не последовало. Они спустились по крутой узкой тропке на деревенскую площадь. Даже в центре города не было ни души.

Баха кад’Эверам была выстроена ярусами вдоль утеса. Широкая неровная лестница поднималась зигзагом, и на каждом уступе лепились глинобитные лачуги. В деревне не было ни души, и заменявшие двери тряпки лениво трепались на ветру. Деревня напомнила Джардиру старые кварталы Копья Пустыни, в которых давно никто не жил. Древние дома свидетельствовали, что когда-то красийцев было намного больше.