Страница 18 из 147
— Уп-ввз-за-акри-ить... — прохрипел пьяненький, для большей убедительности жестикулируя пальцами перед своим ртом.
— Не курю! — резко и неприязненно сообщил Олег бродяге.
— О-очшшш-енж-жал... — с трудом закончил диалог собеседник и тут же начал мочиться на тротуар, обливая свои грязные брюки.
Олег брезгливо отпрянул и стал обходить пьяного, пытаясь как можно быстрее удалиться. Не успел он сделать и пары шагов, как услышал за спиной резкий и холодный окрик:
— Ты чего, убогий, здесь ссышь? А? В дышло захотел?
Олег обернулся и увидел, что толкавшиеся перед баней полубандитские братки в спортивных костюмах деловито подходят к пьяному.
— А-ае-нах-хрр-бля! — поприветствовал их незадачливый пьянчуга.
Бам! ляпц! бац! — не спеша легли наставительные затрещины. Быстро удаляясь, Олег еще раз оглянулся и увидел, как тренировочные костюмы лениво пинают свою жертву. Пытаясь переключить свои мысли на что-нибудь хорошее, Олег ускорил шаг и, дойдя до Садовой, зашел в телефонную будку. В карманах нашлась монетка, и он решил позвонить своему другу Денису Одингу и договориться о встрече.
По армейскому обыкновению Олег проснулся рано, сбросил с себя спавшего на нем бабушкиного кота и прошлепал на кухню. Еще не наглядевшись на возмужавшего внука, бабушка встала совсем рано и уже ждала его завтракать, плотно заставив столик невероятным количеством угощений.
— Мне кто-нибудь звонил? — спросил Олег, тыкая вилкой в разные тарелки и блюдечки.
— Вчера Денис звонил. Справлялся, где ты да что. Я сказала, что будешь поздно.
— Ладно, ба. Я больше не хочу.
— Как, а горячее, у меня в духовке.
— Не-не-не. Все, я пошел.
— Я все прежние вещи постирала, но ты вырос, прямо не знаю. Ну не в этой же рванине ходить, — пропела бабушка, указывая на драные джинсы внука.
— Я буду ходить только в этом.
Собираясь выходить из дому, Олег обошел знакомые до мельчайших подробностей крохотные комнатки бабушкиной квартиры. Его настроение вязло в этих пригнанных друг к другу полированных шкафах, набитых дешевым хрусталем и всякой дребеденью. Остановившись перед дверью, он поймал себя на мысли, что ненавидит этот быт ушедшего в прошлое брежневского благополучия, одинаковый для миллионов квартир.
— Мастерская, — сказал он себе и вышел на пахнущую мусоропроводом лестницу.
Денис пришел на станцию «Маяковская», где у него в одиннадцать была назначена встреча, чуть раньше и, побродив среди людской суеты, стал разглядывать непрерывный поток людей, поднимавшийся из дыры подземки. Ему было двадцать лет. Он был молод, красив, высок ростом и обаятелен. Девушки робко одаривали этого голубоглазого блондина взволнованными взглядами, а он лучистым солнышком всегда сиял в ответ счастливой улыбкой.
Денис познакомился с Олегом еще на концертах рок-клуба, долгое время они были очень дружны, но потом Олег пропал на годы. Денис пробовал себя в разном, но, увлекшись рисованием, стал мечтать о поступлении в Академию художеств и даже нанял репетитора, однако несмотря на это экзамены были провалены, и он превратился в свободного художника.
Еще издали Денис разглядел Олега среди поднимающихся на эскалаторе граждан. Тот махал рукой и приветливо улыбался. Привычное для мужчин рукопожатие было заменено крепкими объятиями, друзья выбрались на улицу и пошли прогуливаться. Октябрьский день был прекрасен. Ясное небо пропускало радостные лучики, горожане ловили на себе их последнее тепло и тысячами ног создавали на тротуарах причудливо скрещивающиеся тени. Через проходные дворы друзья вышли на Пушкинскую и уселись на лавочку возле памятника великому поэту. Островок, на котором стоял бронзовый Пушкин, был усеян пожелтевшей листвой. Друзья разговорились о всяких разностях, и Олег стал рассказывать приятелю о своем посещении Марата и о ценном опыте, извлеченном из этого посещения.
— Ты пойми, — толковал он Денису. — Ты хочешь рисовать — а негде. Мне сейчас как воздух нужно помещение, где можно рисовать, и та же ситуация. Нам надо объединиться и найти какую-нибудь заброшенную квартиру.
Денис почесал переносицу и весело сказал:
— Я готов!
Молодые люди в знак закрепления согласия звонко лопнули ладонями и, поднявшись с лавочки, одновременно произнесли:
— Куда пойдем?
Они рассмеялись и пошли по Пушкинской, задрав головы и громко обсуждая степень запыленности разных окон. Бродили до вечера. Иногда заходили в подъезды, проверяли свои наблюдения, но всегда кто-то отзывался на звонок, лаяла собака или обнаруживались иные признаки обитания. Когда начало смеркаться, голодные и раззадоренные, приятели решили прерваться, сговорившись встретиться завтра, там же, в то же время.
Так они прощались вечерами целый месяц. Ходили, бродили, вскрывали квартиры, но ничего подходящего не находили. Иногда к ним присоединялись их друзья, но потом и они их оставляли. Постепенно втянувшись в поиск, Олег и Денис нашли в огромном доме в Свечном переулке малюсенькую квартиру. Было решено вселяться и за несколько дней туда были свезены все личные вещи: мольберты, ящики, краски, подрамники, аппаратура и прочее.
Через какое-то время Денис познакомился с управдомом, горькой пьяницей Валентиной. Восприняв их самовольное заселение как неуважение и акт агрессии, она ругалась, грозилась и скандалила, но однажды Олег завел с ней очень интересный разговор, и скоро она поняла, что художники — милейшие парни.
Сжимая в руке двести рублей, баба Валя рассказывала дворнику:
— Ведь не какие-нить там бандюги, а наши.
В общем, свои, родные. Она стала называть их сынками, и в какой-то момент раскрыла перед ними такие чудеса, о которых молодые люди уже и мечтать не могли. Она пригласила их осмотреть и выбрать любую из пустующих в огромном доме квартир и за скромный гонорар обещала свое покровительство.
Веря и не веря ворчливой старухе, друзья отправились с ней на экскурсию по дому. Громко кляня Горбачева, развал Союза, бандитов и всех остальных, она из глубины двора повела их к парадному подъезду. Все вместе они поднялись на третий этаж и остановились перед дверями квартиры № 10. Старуха прекратила свои бормотания и начала рассказывать:
— Этот тихий хрен... Все думали, он инженер, сволота, а потом смотрим, бумага приходит в контору. Ну, значит, ему пишут. Наши бабы читают — его-то нет... А он, сволота, кагэбэшник оказался. Пятнадцать лет тут прожил и ни гугу. Во как! — радостно поведала она.
— Кто кагэбэшник? — переспросил Денис, улыбаясь бедовой рассказчице.
— Ты, сынок, не думай, он тихий, но его не выпустят. А ордер на него записан, так что ничего не поделать. Никого не вселят и вас не выселят. Вы уж только, сынки, бабе Вале, случись что... вы, я вижу, порядочные...
— А кто этот кагэбэшник?
— Жилец здешний, последний оставался, когда все семьи выселили в манёвренный. Так вот его возьми — и в сумасшедший дом на Пряжку. Не выдержал, сволота, съехал. Прям при мне и забирали, замотали только всего. А он обоссался...
Поковырявшись с замком, она отперла высокие двустворчатые двери и шагнула внутрь. То, что увидели Олег с Денисом, понравилось им буквально с порога. Это была старая дореволюционная квартира. Нарезанная во время построения социализма на десятки маленьких комнаток, она была велика, и во всем виделся барский размах.
Баба Валя куда-то нырнула, и ребята стали бродить по гигантским апартаментам. Комнат было несчетное количество. В квартире оказалось два старинных камина, красивые двери, лепка по потолку и два балкона, выходящих на Свечной переулок. Выбравшись на один из них, друзья закурили и, боясь спугнуть удачу, молча дожидались, пока их позовет управдом.
— Шо сынки, пойдет? — шутливой строгостью запытала их вернувшаяся старуха.
— Подойдет, — спокойно ответил Денис, — а...
— Ну, живите, тока не безобразничать!
— Мы?! Да нет, мы только рисовать, тихо, к нам никто не ходит...