Страница 137 из 147
Как и в истории с нелегальной вечеринкой «Речников», все происходило по полупиратскому сценарию. Под мнимым предлогом съемок художественного фильма напористые промоутеры захватили развалины конюшен императора Николая I и приступили к энергичным действиям: от ближайшей трансформаторной будки подключили электричество, установили тридцать киловатт ураганного звука, подсветили руины мощными прожекторами и стробоскопами, подожгли бочки с огнем. С наступлением темноты к месту действия стала съезжаться молодежь. Всю ночь между последней станцией метро и Знаменкой курсировали переполненные автобусы, и уже к двум часам ночи вся местность вокруг вечеринки кишела взбудораженными людьми. Дымящиеся кострами дворцовые руины изобиловали провалами и обрушающимися перекрытиями, так что только чудо спасло тех, кто в творящейся неразберихе залезал танцевать на самые высокие точки шатких стен.
Специально для игры на «Air Fair» в Петербург прилетел Чарли Холл, а помимо лондонской знаменитости, на трех площадках выступили практически все клубные диджеи. Вечеринка запомнилась всем, кто на ней побывал, и стала мощным проявлением одухотворенной коллективной энергии.
Через три месяца после этой громоподобной акции клуб «Порт» открыл первое независимое радио «Порт FM». Программным директором новой станции, вещающей исключительно в танцевальном формате, стал Федор Бумер. На волне «Порт FM» начали играть все прогрессивные диджеи, открылись авторские передачи, и нон-стоп, без рекламы, звучала электронная музыка всех стилей.
Прошло еще какое-то время, и город заполнился загадочными символами, напоминающими перепуганным гражданам мельницу свастики. Демонические плакаты трубили об открытии мегаклуба «Порт». Продукт двухлетнего труда большой команды участников — гигантское здание, наполненное дизайном, светом, компьютерами, объектами и инсталляциями. Клуб «Порт» непостижимо велик. В его необъятных пространствах вмещалось полторы тысячи человек, там были огромный танцпол сдвигающимися конструкциями, сияющие сталью бары, фантастический киберклуб, вы ставочная галерея, кинозал, чилаут и многое другое. Автором дизайна и идейным вдохновителем проекта стал Михаил Бархин, промоутером клуба — Марина Икока, букинг- и арт-менеджером - Олег Назаров.
С момента своего открытия «Порт» позиционировался как городской культурный вектор, объединяющий все творческие силы, по прошло всего два месяца, и начались недоразумения. Первыми мегаклуб покинули Марина Икока и Олег Назаров, следом за ними ушел куратор галереи Егор Остров, далее — создатели киберклуба «Речники», а потом уже и сам Миша Бархин. Когда исход талантливых личностей из клуба завершился и их место заняли более сговорчивые сотрудники, «Порт», не мудрствуя, продолжил работу, сориентирован свои мощности под непритязательные запросы среднего обывателя. Кратковременная культурная жизнь этого многообещающего проекта явила собой первый в истории ночных клубов пример полной несовместимости ярких персоналий и высокобюджетных коммерческих конструкций.
1997 год шел к завершению. Петербург, колыбель русского рейва, к этому времени стал уже по-настоящему клубным городом. Как грибы после дождя росли новые места, публика рассредоточивалась в них но интересам, училась ориентироваться в музыкальных направлениях и определялась в предпочтениях. Десятки талантливых диджеев играли в клубах, молодые композиторы писали музыку завтрашнего дня, а нетерпеливая молодежь танцевала под нее уже сегодня. Постепенно менялись и сами клубы. Растущие запросы разбалованной вечеринками публики все время вынуждали их искать что-то новое, клубы разбивались по жанрам и стремились перещеголять друг друга крутостью имен, ценами и дизайном. Стали более привычными и гигантские танцевальные поля. Этой участи не избежала ни одна крупная площадка в городе. Предприимчивые промоутеры успели наплодить вечеринки везде где только возможно, и молодежь танцевала в школах, кинотеатрах, гаражах, в цирке, на заводах и спортивных аренах. Вирус ночного веселья заразил десятки тысяч человек, и теперь эта масса тратила на вечеринках такое количество денег, что клубное движение стало интенсивно развивающимся сегментом гигантского бизнеса развлечений.
Ранняя тьма декабрьского вечера залепила все окна гостиной комнаты черной бумагой, а яркие звезды проткнули в ней тонкие дырочки. На улице подморозило, подвывающий ветерок тряс стекла в старых рамах, но в доме было тепло и покойно. В полутемной комнате перед дышащей жаром печью сидели Ольга и Андрей. Отсветы пламени из распахнутой топки плясали по лицам, а сзади на стенах дрожали две их гигантские тени. Андрей стучал кочергой по раскаленным углям, и снопы искр сыпались на медный лист перед его ногами. Процесс поддержания огня действовал на него успокаивающе, он шевелил горящие поленья и, глядя на шипящие в черных трещинах струйки дыма, воображал себе, как миллионы микроскопических галактики миллиарды звездных миров рождаются и умирают в каждом миге этого жаркого пламени. Помыслы его устремлялись к тому, что, возможно, и вся наша планета, все сущее, все эти болтающиеся в космосе триллиарды тонн материи - все это лишь язычок пламени в какой-то невиданной печке вселенского зарождения. Наливаясь теплом очага, Андрей молча любовался красным цветком жизни, а сидящая рядом Ольга с таким же вниманием разглядывала лежащего в кроватке маленького мальчика Этот крохотный мальчуган родился год назад и появился на свет с таким серьезным лицом, что получил от отца богатырское имя Аким. Ольга безмолвно смотрела на свое дитя и, как птица гнезду, тихо радовалась домашнему покою. Раскинув в стороны ручки и ножки, младенец беззвучно спал. Изредка черты его лица подергивались, он супил во сне брови и сжимал пухлые кулачки.
— На тебя похож, — прошептала Ольга, поворачиваясь к мужу. — Такой же строгай бываешь.
Андрей самодовольно улыбнулся — родившийся сын крепко тешил его мужское самолюбие, лечил душу от нервной лихорадки. В такой день, как сегодня, это было особенно нужно — вечер пятницы приближался к полночи, а за ней наступала суббота Пятница и суббота — для Андрея эти дни уже давно превратились в тяжелую и неизбывную повинность. На протяжении нескольких последних лет он почти каждую неделю хоронил их в подземном склепе, сжигая на том массу сил и невосполнимой душевной энергии. Хочешь не хочешь, а кипящий котел клуба настойчиво требовал присутствия, и, невзирая ни на какие настроения, ему приходилось бросать в него свои кости. Мысль о клубе заставил а нахмуриться, он взглянул на часы и с облегчением вычислил, что до вечеринки еще три часа. Целых три часа покоя, а потом...
Эта лошадиная усталость и мрачное восприятие своей некогда веселой профессии появились не так давно. Просто однажды он вдруг с ужасом понял, что абсолютно омертвел внутри, устал - и более всего от бесконечного потока людей, протекающего мимо него через клуб. Тогда же Андрей стал остро ощущать свое одиночество и обреченно осознавать, что никто не придет ему на смену ни завтра, ни послезавтра, ни в пятницу и ни в субботу. Никогда, и он один, вот так вот, будет вечно развлекать незнакомых ему людей в этой веселой подземной могиле. Старший брат пропадал в Москве, строил клубы и рестораны, в Петербурге бывал наездами, а когда бывал, Андрею было неловко признаться, что он задыхается в Подземелье и оно преследует его мучительными приступами клаустрофобии. Гордо и страшась насмешек, он тащил этот семейный бизнес и опирался только на друзей - преданный Данила возглавлял барное хозяйство, а старина Бучин стоял на входе бессменным администратором. Вместе они тянули тяжелый воз клуба, но былой радости от процесса уже никто не испытывал. К пятому году этой клубной каторги Андрей нажил такую депрессию, что теперь частенько вспоминал самое начало, первый год после открытия «Тоннеля». Перед глазами проносились тысячи лиц, и припоминался радостный вкус новизны происходящего. В такие минуты он мог подолгу стоять у бара и, отгородившись от всех стеной молчания, разглядывать в памяти тех, кто был с ним вначале, тех, кто ушел потом, и тех, кого молодым забрала лихая доля. В клубе уже давно привыкли к его задумчивому одиночеству и в последнее время не видели Андрея веселящимся. Впрочем, сам клуб и не нуждался в его веселье — весельчаков тут хватало, — но и не отпускал от себя. Андрей стал заложником Подземелья, прикованным к нему цепями своего странного имиджа.