Пособники и подстрекатели

– Я тоже, – согласилась Хильдегард. – Так не может быть.

– Тебе надо относиться к ним без всякого предубеждения.

– Что ты хочешь этим сказать?

– По крайней мере надо внимательно вслушиваться в то, что они говорят.

– Я внимательно выслушала Уокера и нахожу, что он очень встревожен.

– У него было немало времени, чтобы тревожиться, Что он делал все эти годы и почему его раньше ничего не тревожило? – размышлял вслух Жан-Пьер.-

– Прятался от правосудия, скрывался то там, то здесь. У него были друзья.

– А Интерпол? Откуда этот человек знает, что ты его не выдашь?

– Ни тот ни другой этого не знают, но обратились ко мне, – сказала она. – Именно это и удивляет меня больше всего.

– Но не меня! – воскликнул он. – Мне-то известно, что люди обычно доверяют психотерапевту так же, как священнику.

– В профессиональном смысле мне было довольно интересно работать с Уокером, – призналась Хильдегард, – но теперь, когда появился этот новый… Рано или поздно мне придется столкнуться с этой проблемой.

– Как он представился?

– Лукан, – ответила она. – Только так.

– А как называют его друзья?

– Он говорит, его называют Лаки. Лаки Лукан. Об этом писали в газетах.

– Кто, – спросил Жан-Пьер, – больше похож на фотографии?

– Оба, – ответила Хильдегард.

– Послушай, Хильдегард, не мог ли кто-то из них что-то знать о тебе? Что-нибудь из твоего прошлого? Вообще что-нибудь?

– Боже мой! – воскликнула она. – Да такая возможность существует всегда. У любого человека могло быть что-то в прошлом. Я думаю… нет, это было бы невероятно, невозможно! Какое дело подобным людям до моего прошлого?

– Возможно, никакого, – пожал плечами он.

– Возможно? О чем ты говоришь, Жан-Пьер?

– Я определенно не имею в виду, что и тебя может разыскивать Интерпол. С другой стороны…

– Что с другой стороны?

Было заметно, что эти слова встревожили ее. Жан-Пьер решил отступить.

– Никакой другой стороны нет, – сказал он, – поскольку тебя нет в списках тех, кого разыскивает полиция. – Он примиряюще улыбнулся. Жан-Пьер действительно был к ней очень привязан. – Если один из них все-таки Лукан, то, доверяясь тебе, он может считать себя в безопасности, если знает что-то о твоей прежней жизни, какую-то тайну. Но поскольку это не так, раз ты говоришь, что это не так, эта версия исключается, верно?

– Нет, – возразила она, – если один из них настоящий Лукан, то он может вообразить, будто что-то обо мне знает. Такое может вообразить каждый. Я могу сказать лишь одно: они оба, по всей вероятности, действуют вместе.

ГЛАВА 3

В назначенное Хильдегард время Уокер пришел на очередной сеанс.

– Должна признаться, меня не интересует, являетесь вы лордом Луканом или нет, – сказала доктор. – Меня интересуете вы, что вы здесь делаете, почему вы обратились к психотерапевту и почему у вас, если это действительно так, сдали нервы. Меня занимает целый ряд важных факторов и совсем не волнует, какую фамилию вы носили в семьдесят четвертом году. Что вас побудило обратиться ко мне? И почему?

– В Англии, – ответил он, – меня официально объявили умершим, чтобы прибрать к рукам мое поместье. Я уже привык думать о себе как о человеке, покинувшем этот мир. Это мучает меня.

– Некоторые считают, – напомнила она, – что настоящий лорд Лукан покончил с собой вскоре после того, как двадцать с лишним лет назад убил молодую девушку. Это очень разумное предположение.

– Его тело не было найдено, – возразил Уокер, – и это естественно. Поскольку я сижу перед вами.

– Вы не единственный претендент на это имя, – бросила Хильдегард.

– Действительно? И кто же другой?

– Их может быть много. Несколько по крайней мере. Зачем им это нужно, мне непонятно. Я считаю, вам следовало бы сидеть тихо и не привлекать к себе лишнее внимание.

– Я и сижу тихо, – сказал Уокер. – Что касается прихода к вам, то вы меня не выдадите.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Мне стоит только позвонить в Интерпол.

– И мне тоже.

– Чтобы сдаться?

– Нет, чтобы выдать вас, доктор Вольф.

– Меня? Что вы несете?! – Голос Хильдегард изменился, словно ей стало трудно дышать, во рту появилась сухость.

– Вы – Беата Паппенхейм, лжестигматик из Баварии, которую разоблачили в восемьдесят шестом году и которая исчезла, прихватив из Католического фонда Паппенхейм миллионы марок. Никто не знает, сколько именно, но…

– Все, что вы говорите, – перебила пациента она, – не имеет никакого отношения к цели вашего визита. Давайте вернемся к вашей проблеме, которая, как я себе ее представляю, заключается в поиске идентичности.

– Мне не нужна никакая идентичность. Я и так знаю, кто я. У меня есть друзья, помощники. Люди, которым известно, кто я.

– Тогда вы, по всей вероятности, не нуждаетесь в моей помощи, – сказала она, еще аккуратнее, чем прежде, раскладывая на столе карандаши.

– Скажите, Беата Паппенхейм, – дерзко произнес он, – каков срок действия ордера на арест? В течение всей жизни?

– Моя фамилия не Паппенхейм, – ответила она, – и я не юрист. По-видимому, в большинстве стран ордер на арест сохраняет силу в течение всей жизни подозреваемого или же пока не будет произведен его арест. Среди ваших друзей и помощников, безусловно, есть кто-то, кто знает уголовное право или работает в этой области.

– Мои друзья стареют и некоторых уже нет в живых, – сказал человек, назвавшийся Луканом. – Но самое главное – никто из них не занимался и не занимается адвокатской практикой. Все они джентльмены, миллионеры. Такие лорды не могут быть адвокатами.

– Вы пришли сюда, – напомнила пациенту доктор Вольф, – назвавшись сначала Робертом Уокером, затем седьмым лордом Луканом. Вы – беглый преступник, обвиняемый в убийстве и скрывающийся от британского правосудия. Какие у вас есть доказательства подлинности вашей истории?

– Мне ничего не надо доказывать.

– Вам придется, если вы хотите остаться моим клиентом, – сказала она. – Особенно в связи с тем, что у меня есть пациент, тоже Лукан, который утверждает, что убийство совершил именно он. Причем этот человек чуть ли не гордится содеянным.

– Доктор Паппенхейм…

– Мистер Уокер, вы хотите получить деньги, верно?

– Отчасти.

– Принесите мне доказательства, что вы действительно Лукан, и я вам заплачу. Отчасти. А теперь сеанс, за который мне платите вы, подошел к концу. Расплатитесь в приемной у моего секретаря. И без всяких фокусов.

– До следующей пятницы, доктор Паппенхейм?

– Выйдите из моего кабинета!

Она взглянула на него с ненавистью, а он, вставая, улыбнулся ей, подчеркнуто вежливый, в дорогой неброской одежде, богатый, лощеный. Одним словом, внушающий страх.

Хильдегард достала из сумочки небольшой флакончик духов и побрызгала шею, сначала с одной стороны, потом с другой. Затем, раздумывая, положила флакончик обратно в сумочку. «Я похожа на животное, которое пытается сбить человека со следа. Откуда он взялся, этот разгребатель грязи?» Она позвонила Жан-Пьеру, будучи втайне уверенной, что он восхищается ее методами и относится с уважением к ее славе.

– Мне угрожают, – начала она, – из-за некоторых событий в моей прошлой жизни, в совершенно другом мире. Это выбивает меня из колеи. Не в смысле благоразумия, конечно. Но я не знаю, что делать.

– Послушай, Хильдегард, мы обсудим это вечером. Не стоит расстраиваться. Разве ты не предполагала, что твои пациенты не в своем уме?

– Я говорю о первом пациенте, по фамилии Уокер. Как ты думаешь, кто он на самом деле?

– Скорее всего частный детектив, – сказал Жан-Пьер, – а может, просто человек, собирающий сведения о настоящем лорде Лукане.

– Увидимся позже, – сказала она.

Жан-Пьер был на семь лет ее моложе. Но разница в возрасте не была заметна. У Хильдегард было прелестное личико и хорошая фигурка, аккуратно ухоженные темные волосы, бледная кожа и огромные серые глаза. Жан-Пьер был крепкого телосложения, рано поседевший, носил бороду. Уже больше пяти лет они с Хильдегард жили вместе. О жизни с кем-то другим, кроме Хильдегард, он не мог и помыслить.