Эхопраксия

— По крайней мере вы все на одной стороне. Так?

— Это работает иначе.

— И что ты имеешь в виду?

— Цепь командования уже не та, — слабо улыбнулся Мур. — Теперь она более… органическая, если можно так сказать, — Еще один танец пальцами: все окна уменьшились и переместились в пустое пространство на краю стены. — В любом случае, пока они занимают позиции. У нас есть время.

— Как прошло совещание? — спросил Брюкс.

— Оно еще идет. Мне не было смысла прохлаждаться там после всех положенных приветствий. Я бы их замедлил.

— Позволь предположить: ты не можешь сказать мне, что происходит, и это вообще не мое дело.

— С чего мне так говорить?

— Лианна сказала…

— Доктора Латтеродт на совещании не было, — напомнил Мур.

— Хорошо. Ты можешь сказать мне хоть…

— Светлячки.

Брюкс моргнул:

— Они тут… А, ваш общий враг!

Мур кивнул.

Вспомнились перехваченные переговоры, скользящие по экрану рождественской мишурой.

— «Тезей». Экспедиция что-то нашла?

— Возможно. Пока ничего определенного, лишь… намеки и предположения. Никаких точных данных.

— И все-таки.

Инопланетная сила, способная одновременно, без всякого предупреждения сбросить в атмосферу Земли шестьдесят тысяч наблюдательных зондов. Сила, которая появилась и исчезла за секунды, застав планету со спущенными штанами, и получила бог знает сколько компрометирующих снимков, по бог знает какому числу волн, прежде чем папарацци сгорели в атмосфере и превратились в неотслеживаемую железную пыль. Сила, подобную которой никто никогда не видел ни до, ни после, несмотря на все усилия ее найти.

— Полагаю, светлячков можно признать общей угрозой, — согласился Брюкс.

— Полагаю, так, — Мур снова обернулся к военной стене.

— А почему они вообще начали драться? Какие претензии у вампирши к горстке монахов?

Полковник какое-то время молчал, затем произнес:

— Ничего личного, если ты подумал об этом.

— Что тогда?

Мур вздохнул:

— Ну… дело привычное, как везде. Увеличение энтропии. Война реалистов против Небес. Наногистомиты в Хоккайдо. Исламабад в огне.

Брюкс удивленно моргнул:

— Но Исламабад еще…

— Черт! Забежал вперед. Дай срок, — полковник пожал плечами. — Брюкс, я не пытаюсь говорить уклончиво. Ты попал в переплет, поэтому я скажу тебе то, что смогу, — если это не подвергнет тебя еще большей опасности. Но многое придется принять… на веру.

Дэн еле сдержал смех. Мур взглянул на него.

— Прости, — объяснил. — Просто сейчас столько всего говорят о Двухпалатниках, их научных открытиях и поиске Истины. Наконец я попал внутрь этого огромного здания и слышу только: «Поверь», «Если на то будет воля Божья» и «Прими на веру». В смысле, по идее, этот орден основан на поиске знаний, а правило номер один здесь — не задавай вопросов.

— Дело не в том, что у них нет ответов, — ответил Мур, помедлив, — А в том, что мы, по большей части, не можем их понять. Можно, конечно, прибегнуть к аналогиям. Запихнуть трансгуманистические озарения в крошечные формочки человеческих представлений. Но тогда получишь, в основном, кровоточащие метафоры с переломанными костями, — Он поднял руку, предвидев возражения Брюкса. — Я знаю, это страшно раздражает. Просто у людей есть одна очень дурацкая привычка: они считают, что осознали реальность если поняли аналогию. Когда упрощаешь нейрохирургию до уровня дошкольника, не стоит удивляться, что ребенок взял микроволновой скальпель и начал резать, пока никто не видит.

— Тем не менее, — Брюкс взглянул на стену, где сияли желтые и оранжевые буквы «АЭРОЗОЛЬНАЯ УСТАНОВКА». Там, где прошлой ночью бушевал смертельный торнадо. — Двухпалатники решают свои проблемы вполне в духе старых добрых исходников.

Мур еле заметно улыбнулся:

— Это да.

Дэн нашел Лианну на лестнице перед входом. Синтет смотрела на закат, держа поднос с ужином на коленях, и оглянулась, когда Брюкс открыл дверь.

— Я спрашивала про мозгоусилители. Безрезультатно. Линия сборки то ли занята, то ли еще что.

— Все равно спасибо.

— Может, они есть у Джима? Если ты еще не спрашивал.

Брюкс взял поднос в одну руку, а второй принялся массировать лицо, пытаясь унять боль в глазах.

— Ты не против, если я сяду рядом?

Она махнула рукой вдоль ступени, широкой и массивной, как в соборе.

Дэн принял приглашение, взял тарелку:

— Я хочу сказать по поводу утра…

Она глядела в сторону горизонта. Солнце в ответ озаряло лучами ее лицо и подчеркивало скулы.

— Извини, — закончил Брюкс.

— Забудь! В клетке никому не нравится.

— И все же. Мне не стоило набрасываться на гонца с дурными вестями. Неожиданный порыв ледяного ветра обдал плечи.

Лианна покачала головой:

— По-моему, бросаться вообще ни на кого не стоит.

Дэн поднял глаза. С неба подмигивала Венера, и он задумался, попали эти фотоны ему в зрачок по прямой линии, или им в последнюю наносекунду пришлось маневрировать вокруг разлива изгибов и углов. Бросил взгляд на растрескавшуюся пустынную землю, пристально посмотрел на иззубренную топографию вдалеке. Задался вопросом, сколько невидимок прямо сейчас наблюдают за ним.

— Ты всегда ешь тут?

— Когда могу, — заходящее солнце растянуло тень Лианны по бастионам позади, превратив в великаншу, силуэтом отраженную в оранжевом сиянии. — Здесь все такое… сильное. Понимаешь?

Ребристые облака миллиона оттенков желтовато-розового цвета скользили по оранжево-пурпурному небу.

— И сколько это будет продолжаться? — спросил Брюкс.

— Что?

— Ну, они прячутся там, мы ждем здесь. Когда кто-то сделает решительный шаг?

— Старомодник, расслабься, — она покачала головой и сумрачно улыбнулась, — Ты можешь известись вконец, гадать целый месяц, и я гарантирую, не придумаешь ничего, о чем бы наши хозяева не подумали еще на прошлой неделе. Они уже все проанализировали с пяти разных точек зрения и весь день предпринимают необходимые действия.

— Например?

— Меня не спрашивай, — она пожала плечами. — Я бы, скорее всего, ничего не поняла, даже если бы мне все сказали. У них совсем другая проводка, не похожая на мою.

«Роевой разум, — напомнил себе Брюкс. — И синестезия, если не ошибаюсь».

— Но ты же их понимаешь, — возразил Дэн, — Это твоя работа.

— Не так, как ты думаешь. И не без модификации с моей стороны.

— Так как?

— Я не знаю и не уверена, что смогу объяснить, — признала она.

— Да брось!

— Честно. Это как дзен, игра на фортепиано или быть сороконожкой на Небесах. Стоит подумать о том, что делаешь, и все — ты облажался. Надо попасть в эту зону.

— Они же все равно тебя как-то тренировали, — настаивал Брюкс. — Должен быть вполне осознанный процесс обучения.

— С твоей точки зрения, по-другому нельзя, да? — Она прищурилась, глядя на какого-то невидимого монстра, по-прежнему скрывавшегося от глаз Брюкса, — Но они вроде это… обошли. Встряхнули мозги импульсом ультразвука, и в следующий момент я поняла, что прошли четыре дня, и у меня есть все нужные рефлексы. Тут такое дело, что их понимаю даже не я сама, а скорее мои пальцы. Фонемы, ритмы, жесты, иногда движения глаз… — Лианна нахмурилась. — Я вбираю эти подсказки и уравнения, будто они приходят ко мне постепенно, одна за другой. Я их записываю и отсылаю, а на следующий день они появляются в последнем номере журнала «Наука».

— И ты никогда не пыталась осмыслить эти рефлексы? Не играла на пианино медленно, не давала себе время увидеть, что именно делают твои пальцы?

— Дэн, они не смогут, не попадут в ритм. Сознание — это временная память. Там можно сохранить список покупок и записать пару телефонных номеров… Ты заметил, как съел весь свой ужин?

Брюкс посмотрел на тарелку — та оказалась пустой.

— А это ты лишь слегка отвлекся. Ты пытался хотя бы раз удержать в голове целую главу романа? Сознательно, всю и сразу? — Дреды Лианны покачивалась в сумерках туда-сюда. — Что бы я ни делала, там слишком много переменных. В глобальное рабочее пространство они просто не влезут. — Она виновато улыбнулась, словно извиняясь.