Тайны сердца

— Три года, Джулиан, — повторила она. — Надеюсь, ты уже… — «Оправился от горя», — витало в воздухе, но гак и осталось невысказанным. — То есть как ты себя чувствуешь, дорогой?

Он улыбнулся:

— Все хорошо, мама. Три года — долгий срок, по правде говоря, слишком долгий. Я с удовольствием вернулся домой. Нет, я больше не оплакиваю Лили, но не забыл ее. Думаю, никогда не забуду.

Коринна повернулась на звук отворяемой двери:

— Пуффер! Вы очень вовремя. Потрудитесь принести чай и ромовый кекс с цукатами для моего блудного сына.

— Да, ваша светлость. — Пуффер отвесил почтительный поклон им обоим, однако смотрел только на Джулиана, приветствуя его широчайшей счастливой улыбкой. — Наконец-то вы вернулись. Принц, и выглядите таким безупречным, изысканным джентльменом, что даже самый строгий критик не придерется. Я так и сказал миссис Требаг, и она согласилась со мной, хотя ей удалось увидеть вас только мельком.

— Спасибо, Пуффер.

Джулиан знал рейвенскарского дворецкого едва ли не всю жизнь. Во всяком случае, он отчетливо помнил, как года в два с небольшим заигрался и подкатил мяч к ногам барона Перли. Пуффер тотчас оказался рядом и, величественно поклонившись барону, погладил Джулиана по голове, взял его на руки, сунул под мышку и понес прочь, нимало не смущаясь воплями малыша, желавшего заполучить свой мяч обратно. Пуффер и поныне сохранил прежнюю величавость, в отличие от шевелюры, от которой остался лишь седой венчик, обрамляющий обширную лысину. Что до миссис Требаг — она и вовсе служила в Рейвенскаре экономкой с тех незапамятных времен, когда старому герцогу было всего семьдесят и от женитьбы на матери Джулиана его отделяли добрые пять лет.

— Располагайся, милый.

Он еще раз крепко обнял матушку и, усевшись в глубокое кресло, охотно поручил себя ее заботам. Она подложила ему под спину пухлую атласную подушку, пододвинула поближе мягкую скамеечку и даже собственными руками подняла и водрузила на нее его обутую в сапог ногу.

Джулиан рассмеялся:

— Право, достаточно. Ты рискуешь избаловать меня.

— Я твоя мать и могу баловать тебя сколько угодно. А сейчас, пока мы дожидаемся Пуффера с чаем, я развлеку тебя приятной беседой и сообщу, что мы должны как можно скорее отправиться в Лондон.

Он озадаченно посмотрел на нее:

— В Лондон? Зачем? Я только что оттуда.

— Ты уже успел съездить в Лондон?

— Мне надо было увидеться с Харланом и обсудить с ним состояние дел.

— Ах нет, мистер Уиттакер и состояние дел — это совершеннейшее не то. Когда я говорю о Лондоне, я имею в виду светский сезон. Не забывай, в прошлом месяце тебе исполнилось тридцать два года, хотя тебя здесь не было и мне пришлось праздновать твой день рождения в одиночестве. В результате я выпила целую бутылку шампанского. Я подняла столько тостов за твое драгоценное здоровье, что на следующий день не смогла встать с постели. Тебе давно пора снова жениться. — Слова изливались из нее бурным потоком.

Джулиан поднял темную бровь и достал из жилетного кармана часы.

— Мама, я вернулся домой ровно десять минут назад. Надо ли торопиться с отъездом в Лондон? Может быть, повременим денек-другой?

Значит, ему «давно пора снова жениться»? К чему бы это?

Он медленно обвел взглядом гостиную, предоставляя матушке возможность собраться с мыслями. Оно того стоило — отстаивая свою позицию, Коринна всегда проявляла завидную изобретательность и пускала в ход неожиданные аргументы.

— Мне нравится, как ты обставила эту комнату. Голубое прекрасно гармонирует с кремовым, а обюссонский ковер просто великолепен.

— Я рада, что ковер приводит тебя в такое восхищение, поскольку ты уплатил за него весьма внушительную сумму.

— А по поводу Лондона ты права, я был там всего несколько дней и действительно по большей части общался именно с Харланом. Я хотел знать, каково положение дел в Рейвенскаре, и проверил все убытки, прибыли, доходы от аренды и урожаи за последние годы. Должен признать, ты потрудилась на славу.

— Да, я не сидела сложа руки. Поместье в полном порядке, все арендаторы довольны. Ну или почти все. Некоторые всегда найдут повод для недовольства, как ты их ни ублажай и будь ты хоть самим Господом Богом. Впрочем, мои заслуги не так уж велики, ведь я каждую неделю получала от тебя письма с подробными инструкциями. — Она на секунду остановилась и лучезарно улыбнулась. — Заметил ли ты, как изменилась наша подъездная аллея? Я высадила вдоль нее серебристые клены, дубы и, главное, два десятка пальм. Они выглядят такими… тропическими, такими необыкновенно своеобразными! А все пустоши теперь покрыты вереском и бледно-желтыми нарциссами. Они смягчают пейзаж, к чему я, собственно, и стремилась. Рейвенскар всегда казался мне излишне суровым.

Откровенно говоря, Джулиан находил особое очарование в лишенном растительности склоне, плавно спускавшемся к проливу.

— Согласен, деревья оживляют ландшафт. Полагаю, раз нашим берегам больше не угрожает нашествие завоевателей, Рейвенскару нет нужды сохранять грозный вид. Волны желтых нарциссов под легким дуновением бриза привнесут романтическую ноту. — Он замолчал, вспомнил Элен и улыбнулся.

— О, Пуффер, вот и вы наконец. Поставьте кекс поближе к моему обожаемому сыну. На мой взгляд, он слишком худой.

Пуффер снял серебряную крышку, обнажив блюдо с ромовым кексом миссис Колтрэк, и в желудке у Джулиана тихонько заурчало.

Он допивал вторую чашку чая, когда матушка решила возобновить беседу:

— Три года назад Лили умерла и ты покинул Англию. Нет, разумеется, не для того, чтобы избежать скандала — ни о каком скандале и речи быть не могло, — но тебя угнетало присутствие Лэнгуортов с их страшным горем и безумными обвинениями. Теперь все это позади. — Она перешла в наступление: — Джулиан, ты не становишься моложе. Напоминаю, тебе тридцать два года, и с этим нельзя не считаться. Ты должен обзавестись наследником.

Любопытный поворот.

— Наследником? Зачем? Не спорю, я, конечно, сын герцога, но всего лишь второй и не обязан заботиться о том, кому передать титул. Не так уж важно, есть у меня наследник или нет.

Матушка, со свойственной ей сообразительностью, моментально поняла, что ее аргумент прозвучал неубедительно, и на ходу сменила тактику.

— Ты не понял, я хотела сказать, что мечтаю стать бабушкой.

Ну, это уже никуда не годится. Явная ложь. Он приподнял бровь:

— Бабушка Коринна? Замечательно. Или ты предпочитаешь, чтобы тебя называли просто «бабуля»?

Она вздрогнула.

— Мама, у меня нет ни малейшего желания возвращаться в Лондон. Кроме того, один из моих кораблей сильно запаздывает. «Голубой звезде» давно пора прибыть из Константинополя. Я должен ехать в Портсмут.

— Зачем? Разве твое пребывание в Портсмуте может как-то повлиять на скорость корабля?

Резонное замечание.

Не дожидаясь, пока он выдвинет новые возражения, она торопливо продолжила:

— Милый, я так соскучилась по своим дорогим друзьям. Мне не хватает балов и приемов. — Она прикрыла глаза: — А в «Друри-Лейн» премьера за премьерой. Я хочу насладиться дивными спектаклями.

«И покупками», — подумал он.

— И покупками, конечно. Ты же знаешь, я обожаю фешенебельные лавки Бонд-стрит.

Судя по всему, менее фешенебельные лавки Сент-Остелла она также не обходила своим вниманием. По крайней мере солидные счета исправно поступали в лондонскую контору и ложились на стол Харлана.

— Кстати, и тебе непременно надо зайти к портному. Твой сюртук вполне хорош для итальянского общества, но для Лондона совсем не подходит. И сапоги у тебя, прямо скажем…

Да, ему действительно нужны новые сапоги, однако… Она поднялась с парчовой кушетки, погладила его по плечу и поцеловала в щеку.

— Мне не терпится уехать отсюда. Здешние дожди наводят на меня тоску. Я грубею, коснею и теряю форму. Пора сменить обстановку, а именно отправиться в Лондон. Причем на светский сезон, а не к твоему пресловутому управляющему.