Синдром войны

Алексей привстал, подал знак. Перебежали Шанько с Гуляевым, нырнули в лощину и вскоре выбрались из нее в районе свалки.

«Хоть согреются мужики», – подумал Стригун.

Он не чувствовал холода. В душе угнездилась безотчетная тревога, хотя интуиция настаивала, что засады в данном районе нет.

Шанько подтвердил это круговым вращением руки. Дозор уже был у крайних домов. Гуляев заполз в переулок, откуда вынырнул и тоже махнул. Дескать, добро пожаловать в сказку.

Бойцы отделения перебегали друг за другом, стараясь не греметь снаряжением. Живые бугорки смещались, пропадали в лощине. Алексей выполз между гаражами и свалкой, разбросанной по пространству.

Окраины маленьких городков здесь точно такие же, как и в России. Вместо парков – обширные мусорные залежи и хозяйственные постройки, вместо садов – полная неухоженность, голая земля, в летнее время зарастающая бурьяном.

До ближайшего переулка было метров семьдесят, въезд в него обозначали надломившийся столб электропередачи и вывернутая наизнанку трансформаторная будка. Съежились, застыли дома за поваленными оградами. В стенах зияли прорехи, валялись груды строительного мусора. На месте сгоревшего частного дома остались черные стены и закопченная свечка дымохода.

Недалеко от капитана валялась мертвая собака с оскаленной пастью. Он прополз мимо нее, поднялся, пригнулся и припустил к переулку. Впереди маячил Гуляев, который будто бы пытался окопаться под плетнем.

– Это Артист, командир, – сообщил он в рацию. – Чисто, никого нет.

– Продолжай наблюдать.

Ополченцы рассредоточивались по окраине. Перебежал и залег Антонец. В кустах укрылся Аким Котенко. За металлическими гаражами стоял еще один, небольшой кирпичный. Кладка на западной стороне выглядела неповрежденной, но с другой стороны были выбиты ворота.

– Лева, осмотри капитальный гараж, – приказал Алексей. – Он у тебя перед носом.

– Слушаюсь, командир, – отозвался Левин, выбираясь из оврага и припуская к объекту.

Он отчитался через несколько минут:

– Чисто, командир. Из автотранспорта – одна «Волга» без колес. Подозреваю, она тут с сотворения мира стоит.

– Подъехать можно?

– А это смотря на чем, командир. На нашем корыте можно, а вот на спортивном болиде…

Стригун переключил канал:

– Гавава?

– Весь внимание, командир, – с неподражаемым акцентом отозвался механик.

– Капитальный гараж слева от свалки. Фары не включать. Тащите в него свои задницы. Три минуты.

Он убедился в том, что от леса отделяется характерное пятно, переключил радиостанцию на режим «конференции» и скомандовал:

– Первому отделению – оцепить восточную окраину. Дистанция между бойцами – семьдесят метров. Малым ходом – вперед! Углубиться в кварталы на сто – сто пятьдесят метров. Тщательный осмотр.

Алексей отошел обратно к гаражу, а пять фигур пропали за домами.

Через четверть часа Стригун выслушал доклады и отозвал бойцов обратно. Котенко остался снаружи наблюдать за местностью. Было около двух часов ночи. БМП загнали в гараж, где имелась масса свободного пространства. Внутри было сухо, просторно. Очевидно, гараж принадлежал какому-то предприятию. Он не был разбит на боксы. «Волга» без колес на фоне хаоса, окружающего ее, смотрелась нормально.

– Строиться по отделениям!

– А мы с Лопаревым? – осведомился Гавава, высунувшись из люка.

– А вы мне не нужны, – отмахнулся Алексей. – Сидите там и слушайте. Двигатель не врубать, даже если очень захочется.

Он всмотрелся в хмурые лица бойцов, еле сдерживающих зевоту. Никто не обморозился, все целы. Но настроение так себе. Даже балагур Махецкий после падения с БМП сделался мрачным и задумчивым. На лицах ополченцев тени, превращающие их в какие-то страшноватые маски. Они угрюмо таращились на командира, резонно догадываясь, что ничего хорошего он им не скажет.

– До места добрались, – приглушенно объявил Алексей. – Половину дела сделали. Остался пустяк. По имеющимся сведениям, в Степановке обосновалась разведывательная группа неприятеля численностью от полутора до двух десятков рыл. Атаки они не ждут, в противном случае выставили бы заслон в том месте, где мы сейчас находимся. По разведданым, группа остановилась в здании поселковой администрации. Наша задача – без шума ликвидировать противника, взять живыми офицеров, забрать неприятельский автотранспорт и без потерь вернуться на базу. Акцентирую ваше внимание на словосочетании «без потерь». Действовать осторожно и аккуратно! Ты услышал меня, Махецкий?

– А что сразу я-то? – обиделся молодой ополченец.

– Ладно, помолчи. Кульчий, Бобрик, Архипов, Шанько – выдвигаетесь в поселок. Выключить телефоны, пользоваться только рациями. Задача: обследовать восточную часть населенного пункта и выявить противника, его местоположение, численность, посты. Если это здание администрации, то информация должна быть расширена. План здания, входы, выходы, в общем, не мне вас учить. На рожон не лезть, без самодеятельности, никаких трупов до особого распоряжения. Постарайтесь остаться незамеченными. У вас час. Если через это время разведка не вернется…

– Значит, все пропало, – заявил Махецкий.

– Командир, по поселку ходят стаи бродячих собак, – подал бесцветный голос Шанько. – Думаю, у них проблемы насчет пожрать. Мы слышали, как они лают где-то в центре. Псины нас почуют.

– И что теперь? – Стригун нахмурился. – Валить обратно? Выкручивайтесь, ребята, вы все-таки спецназ.

– Хорошо. – Шанько кивнул.

– Упомянутые – на выход! – Алексей выразительно качнул головой. Четверо удалились.

Ванька Махецкий гулко пробухтел:

– Мужики, водку на всех берите!

– Гуляев, Семицкий! – продолжал Алексей, грозно глядя на Ивана. – Марш в дозор, усилить Котенко. И никакого сна, не забывайте – мы на территории, занятой противником. Это не новобранцы. Левин, Антонец, Дьяков да, собственно, и ты, Махецкий, заступаете через полчаса. Пока можете отдыхать.

Поселок действительно напоминал мрачноватую зимнюю сказку. Небо потемнело до упора, фиолетовые тучи ворочались, перетекали с места на место словно клубы дыма. Снег валил, как в новогоднюю ночь, но, увы, не мягкими пушистыми хлопьями, накапливался над стрехами зданий, нависал живописными каскадами, покрыл все крыши, заборы. Через день-другой он мог растаять, полностью сойти на нет, но в эту ночь казалось, что это всерьез и надолго.

По улицам и переулкам разгуливал ветер, тряс обломки кровли, гонял мусор, утробно завывал в дырах и обгорелых дымоходах. Спираль поземки носилась по проезжей части. Зыбкие тени скользили в морозном воздухе, иногда останавливались, замирали.

В поселке оставались мирные жители. Их было немного, они предпочитали прятаться в подвалах, и только суровая надобность выгоняла их на улицу. Минуту назад мужчина в расстегнутом пуховике набивал снегом ведра. Он выбрался из подвала, хотел спуститься туда же, поднял голову и обнаружил, что вдоль забора кто-то крадется. Оба встали как вкопанные.

«Человек с ружьем» мысленно чертыхнулся. Встреча с мирным населением не входила в его планы. Они не видели лиц друг друга, только силуэты колебались в ночном воздухе.

– Стоять, ни с места! – глухо вымолвил на чистом украинском Степан Бобрик, уроженец Владивостока.

Его мама была украинкой, поэтому он в детстве наслушался и говорил без акцента. Пришлось выкручиваться. Не убивать же этого испуганного гражданского.

– Не стреляйте, пожалуйста, я не террорист, – дрожащим голосом произнес мужчина, и ведро со снегом выпало из ослабевшей руки. – У меня в подвале старенькая мама, больная жена. Мы не замышляем ничего плохого.

«Да верю я тебе, – сконфуженно подумал Бобрик. – Какого хрена ты тут возник, дурачина?»

Он для проформы поднял автомат. Мужчина дернулся, но никуда не побежал, не хотел становиться «быстрым и мертвым». Бобрик подумал и опустил ствол.

– Ладно, мужик, иди в хату. Террористов тут уже не будет. Ты находишься под защитой спецназа украинской армии. Спрячься в подвале и не выходи.