Страница 44 из 64
Еще в 1987 г. я основал в России фонд с целью содействовать переходу к открытому обществу. В 1988—1989 гг. я сформировал международную рабочую группу для создания «открытого сектора» в рамках командной экономики, но скоро стало ясно, что систему исправить невозможно. Я помог в составлении так называемой программы «500 дней», и в 1990 г. привез Григория Явлинского, который задумал эту программу, и его команду на встречу МВФ – Всемирного банка в Вашингтоне для обеспечения международной поддержки, но это не дало результата. Я основал Международный научный фонд в размере 100 млн. дол. с целью продемонстрировать, что иностранное содействие может быть эффективным. Мы распределили 20 млн. дол. среди 40 тыс. крупнейших ученых: на 500 дол. тогда можно было прожить год. Остальное пошло на обеспечение электронной связью и научной литературой, а также на поддержку исследовательских программ, отобранных зарубежными коллегами. Между тем Фонд, основанный мною в 1987 г., был вовлечен в широкий круг деятельности, из которой наиболее важной были реформа образования, издание новых учебников, свободных от марксистской идеологии, и введение Internet.
Я воздерживался от инвестиций в России, отчасти чтобы избежать любых проблем, связанных с конфликтами интересов, но главным образом потому, что мне не нравилось то, что я тогда увидел. Я не препятствовал управляющим моего Фонда, которые хотели делать инвестиции, и я также одобрил участие россиян в управлении инвестиционным фондом на равных условиях с другими западными инвесторами. Когда же в правительство пришел Немцов, я решил участвовать в аукционе «Связьинвест» – государственной телефонной холдинговой компании. Приватизация «Связьинвест» означала первый подлинный аукцион, на котором не было недостатка в покупателях. К сожалению, это окончилось отчаянной дракой между олигархами, одни из которых стремились к переходу к законному капитализму, а другие противились этому, так как были неспособны работать в рамках закона. Один из олигархов Борис Березовский угрожал разоблачениями, если не получит обещанную ему добычу. Эта злобная свара навредила Чубайсу, который руководил кампанией по переизбранию Ельцина и получал незаконные суммы от олигархов, что стало теперь достоянием гласности. Это произошло как раз в тот момент, когда начали проявляться последствия Азиатского кризиса. Корейские и бразильские банки, которые инвестировали значительные суммы в российский рынок, вынуждены были изъять свои средства. Некоторые ведущие московские банки также оказались в рискованном положении, так как располагали значительными суммами спекулятивных облигаций, а также непокрытыми форвардными контрактами в рублях. Некоторые опасные моменты произошли в декабре 1997 г., но их удалось успешно миновать. Процентные ставки резко возросли, государственные расходы были сокращены, однако Дума отказалась принять законы, необходимые для структурных реформ. Ельцин отправил в отставку премьер-министра Черномырдина и вынудил Думу согласиться на назначение на этот пост Сергея Кириенко, молодого технократа, предложенного Гайдаром и Чубайсом. В течение короткого периода Россия имела правительство реформаторов, лучшее из тех, которые были после распада Советского Союза, и МВФ предоставил кредит в 18,5 млрд. дол., из которых 4,5 млрд. были получены Россией. Но этого оказалось недостаточно.
Сейчас я возвращаюсь к эксперименту в режиме реального времени, который я начал как раз перед окончательным крахом. Я честно воспроизвожу заметки, которые я делал на протяжении двух недель, пока разворачивался кризис.
Воскресенье, 9 августа 1998 г.
Рубль («спот»)= 6,29
Рубль (форвардный контракт) [28]= 45%
ГКО [29]= 94,52%
Prins [30]= 21,79%
Standard & Poor= 1089,45
30-летние казначейские облигации США= 5,63%
Я не следил внимательно за событиями в России до последних двух-трех дней, так как был слишком занят работой над этой книгой. Я сознавал, что положение остается отчаянным даже после того, как МВФ согласился на кредиты в сумме 18 млрд. дол. Процентные ставки по российскому государственному долгу оставались на астрономическом уровне – от 70 до 90% по государственным казначейским обязательствам, деноминированным в рублях (ГКО). Российское правительство обратилось к синдикату, который приобрел 25,1% акций «Связьинвест» и где мы были крупнейшим иностранным участником, с предложением предоставить временную «промежуточную» ссуду под продажу очередного транша акций «Связьинвест» в 24,9%. В наших интересах было обеспечить успешную продажу этой порции акций, но мне не понравилась идея бросать хорошие деньги вслед плохим, поэтому я решил присмотреться к ситуации.
Вскоре стало очевидно, что рефинансирование государственного долга – вроде бы, неразрешимая проблема. Программа МВФ исходила из того, что отечественные держатели ценных бумаг при наступлении сроков погашения возобновят их (реинвестируют); единственный вопрос заключался в том, по какой цене. Если бы правительство умело успешно собирать налоги, то процентные ставки в конечном счете снизились бы до приемлемого уровня, скажем, до 25%, и кризису был бы положен конец. Но в этих рассуждениях специалисты МВФ упускали из виду тот факт, что значительная доля облигаций принадлежала отечественным держателям, которые могли возобновить покупку ГКО, по которым истекали сроки, по любой цене. Компании были вынуждены платить налоги, но они уже не могли реинвестировать в ГКО соответствующие суммы. Однако еще важнее, что банковский сектор, за исключением принадлежащего государству Сбербанка, покупал ГКО на заемные средства. В связи со снижением активности на рынке акций и облигаций большинство банков стали неплатежеспособными, а те, что еще оставались платежеспособными, лишились возможности возобновлять свои кредитные линии. В результате они не только перестали быть покупателями, но вынуждены были ликвидировать некоторые из своих активов, чтобы внести гарантийные депозиты. Значительная часть средств была заимствована у иностранных банков, некоторые из этих банков даже попытались изъять свои средства. Массовый сброс деноминированных в долларах российских долговых обязательств привел к их обесценению до рекордно низкого уровня. Разрастался полномасштабный банковский кризис.
Обычно банковскому кризису противодействует центральный банк путем вмешательства и предоставления наличных средств, а также ссужая деньги под залог и льготные проценты; но в данном случае центральный банк не мог этого делать в соответствии с условиями МВФ. В результате ситуация становилась, вроде бы, неразрешимой.
В пятницу, 7 августа я позвонил Анатолию Чубайсу, который находился в отпуске, и Егору Гайдару, который оставался «на хозяйстве». Я сказал им, что ситуация критическая: правительство не в состоянии будет после сентября, возобновить свой долг, даже если будет получен второй транш кредита МВФ. Ситуация усугублялась тем, что украинское правительство было на грани дефолта в связи с предстоящей в ближайший вторник выплатой по 450-миллионной ссуде NomuraSecurities. В таких условиях я не мог согласиться участвовать в промежуточном кредите: риск дефолта был слишком велик. Я видел лишь один выход: образовать достаточно большой синдикат, который покрыл бы потребности российского правительства до конца года. Он должен был базироваться на партнерстве государства и частного сектора. Группа «Связьин-вест» могла бы участвовать в нем, скажем, суммой в 500 млн. дол., однако частный сектор один не мог бы предоставить требуемую сумму. Я поинтересовался, сколько потребуется. Гайдар ответил, что нужны 7 млрд. дол. Это предполагало, что Сбербанк, единственный банк, располагавший крупными вкладами населения, сможет предоставить свои активы. В то время население не изымало вклады из банков в крупных масштабах. «Сказанное означает, что синдикат должен будет располагать 10 млрд. дол., – заметил я, – чтобы восстановить доверие населения». Половина средств должна была бы поступить из иностранных правительственных источников, например Фонда валютной стабилизации (который находится под контролем Казначейства США), а другая половина – из частного сектора. Синдикат начнет действовать, когда в сентябре будет получен второй транш кредита МВФ. Он будет гарантировать годовые ГКО, начиная, скажем, с 35% годовых, постепенно снижая доходность до, например, 25%. (В тот момент доходность составляла 90%.) Программу следовало бы объявить заранее; это побудило бы инвесторов покупать ГКО: имело бы смысл инвестировать деньги под 35%, если в рамках надежной программы предполагается к концу года снизить их доходность до 25%. В случае успеха реально была бы израсходована лишь небольшая часть из 10 млрд. дол. Объединить государственный и частный компоненты плана было бы нелегко, но я был готов попытаться сделать это. Гайдар, понятно, проявил энтузиазм.
28
Подразумеваемая процентная ставка по месячным форвардным контрактам в рублях, продаваемых в долларах.
29
Доход от деноминированных в рублях государственных казначейских обязательств.
30
Доход от деноминированных в долларах государственных облигаций России.