Ладья света

Оля окликнула их издали, прерывая их разговор, и они вновь пошли бродить. Вскоре Оля захотела пить и потребовала воды с газом. Чимоданов, разумеется, в рамках своей программы по вырабатыванию женского смирения моментально раздобыл ей воду, но без газа.

— Умница! Я как раз о такой и мечтала! — сказала Оля.

Чимоданов застыл с бутылкой в руках:

— Это как это?! Но ты же сказала «с газом»?

— Я знала, что ты сделаешь все наоборот… Потому и сказала «с газом»!

— А ну отдай! Отдай, кому говорят! — завопил Чимоданов и стал выкручивать ей руки.

Оля в ответ пнула его ботинком по ноге и вылила ему на голову полбутылки воды. Петруччо выхватил у нее бутылку и вторую половину вылил на голову ей. Оставив счастливую пару наносить друг другу увечья, Мефодий и Дафна переместились к киоску. Через пару минут к ним присоединились Чимоданов и Оля. Чимоданов хромал. Раскрасневшаяся Оля трясла головой, торопясь высушить волосы. Вид у обоих был крайне довольный. Не хватало только мамонта, костра и хотя бы пяти из намеченных десяти сыновей.

— Как хорошо, что я не попросила томатный сок! Теперь бы все думали, что меня зарезали! — заявила Оля.

Через час Дафна с Мефодием не выдержали и слиняли от влюбленной парочки, оставив Петю и Олю у Москвы-реки проверять, взорвется ли баллончик из-под краски, если бросить его в горящую урну. Урна, кстати сказать, загорелась тоже не сама собой.

— Они психи. Через неделю разбегутся, — сказал Меф.

— Ты ничего не понимаешь. Это настоящее, — возразила Дафна.

— Откуда ты знаешь?

— Она на него ругается, злится, а сама с его воротника волоски обирает. То есть обиды обидами, а кашка на завтрак и нос у детей вытерт будет всегда.

— Не хотел бы я попасть в руки их детям, пусть даже они будут и с вытертыми носами, — проворчал Меф.

По набережной Мефодий с Дафной пошли в сторону Воробьевых гор и у моста, на котором Ирка с Багровым когда-то встретили Мамзелькину, сели отдохнуть в уличном кафе. За первым в ряду столиком разговаривали две девушки.

— Никто никогда не угадает мой пароль! Зуб даю! — с пафосом говорила одна.

— Да уж конечно! Слово «подстаканник» русскими буквами в английском регистре! — буркнул Меф достаточно громко.

Девушка оглянулась, дико посмотрела на Буслаева и, не сознавая, что делает, зажала ладонью рот.

— Не волнуйтесь! Зуб мне без надобности! — успокоил ее Мефодий.

Дафна выудила из рюкзака одетого в комбинезон Депресняка.

— Ну и зачем? Смысл какой? — прошептала она.

— Никакого! Поступок есть, а смысла нет! У меня треть поступков такие! — признал Мефодий.

Женщина за стойкой вставила вилку в розетку. Из искусственных цветов посреди кафе потек мужской голос, навеки разболтанный радийным трепом:

— Это вас заинтересует! Вчера из Московского зоопарка исчез черный гриф. Орнитологи утверждают, что это самая крупная хищная птица в Европе. Питается падалью домашних и диких животных. До сих пор не ясно, улетела ли эта редкая птица сама! В любом случае будьте осторожны и попытайтесь не стать, ха-ха, падалью!..

Дафна поморщилась. Она не любила таких шуточек.

— Интересно, радио ведущие готовят остроты заранее? — спросила она.

— Без понятия. Но знаю, что ведущих подбирают обычно парами: он и она. Если он что-нибудь ляпнет, она ему всегда говорит: «Ой, да перестань!» А потом сама что-нибудь брякнет, а он сразу притворится, будто с ней не согласен, — сказал Мефодий.

Дафна задумалась.

— А на самом деле они согласны? — спросила она.

— На самом деле им плевать.

Депресняк выпутал из комбинезона крылья, взлетел и тут же, под зонтиком летнего кафе, распотрошил голубя. Пришлось немедленно ловить кота и убегать, поскольку посетители начали снимать все на планшеты и мобильники.

Дафна и Мефодий гуляли до вечера, а потом устроились на крыше нового высотного дома, царившего над этой частью Москвы, как утес. Дафна достала флейту, поправила ее и, сосредотачиваясь, подышала на мундштук:

— Я хочу сделать тебе подарок. Но только если у тебя крепкие нервы.

— Хорошее начало, — оценил Меф.

— Продолжение будет еще лучше. Только ничего не бойся! Я выучила это в Эдеме, хотела тебя удивить, — повторила Дафна и выдохнула маголодию.

Мефодий ощутил, что раздувается как шар, одновременно проходя сквозь крышу. От неожиданности Буслаев взмахнул руками и начал куда-то проваливаться. Замелькали этажи, квартиры, лифты, телевизоры, кухни. Какой-то одичавший посудный шкаф боднул его в нос и затрясся всеми своими чашками. Шарахнулась по коридору старушка в халатике. Выпавший у нее чайник окатил Мефа, но почему-то не обжег его.

Внезапно падение прекратилось. Буслаев машинально рванулся куда-то, упал и… вдруг понял, что сидит на Нагатинском мосту. Левая его нога тянулась по набережной до Южной Гавани. Правая нога — по улице Судостроительной до закругления трамвайных путей. Правда, она была полусогнута. Если выпрямить, достала бы и до затона. Левой рукой Меф трогал проспект Андропова, а пальцами правой лишь немного не дотягивался до Коломенского парка.

Сквозь Мефодия, не причиняя ему боли, проносились машины. Затормозить никто не пытался. Водителям Буслаев казался чем-то вроде внезапного тумана. Все же многие смутно чувствовали что-то, снижали скорость, зажигали фары, сигналили.

Маголодия продолжала действовать. С каждой секундой Мефодий становился все огромнее и прозрачнее. Его руки проходили уже сквозь дома. Одну узкую девятиэтажку он даже накрыл ладонью, забавляясь новым для себя ощущением.

Внезапно кварталы вздрогнули, словно от грома, — но это был всего лишь чих Дафны, которая шла по Люблинской, и один шаг ее был от улицы Кубанской до Мариупольской и от Мариупольской до Верхних Полей.

— Кажется, мне в нос попало дерево! Я неосторожно попыталась понюхать парк в Коломенском! — крикнула Дафна.

Догоняя ее, Мефодий перешагнул через Москву-реку. Самые высокие дома едва доставали ему до колена. Дафна рукой коснулась его щеки. Это было странное ощущение: прозрачная рука на прозрачной щеке.

— Я не знаю, сколько это продержится! Все же минут десять у нас есть!

— А… — начал Мефодий.

— Не бойся! Все будет хорошо! Бежим!

Дафна прыгнула с места, разом оказавшись на Автозаводской улице, и замешкавшийся Буслаев догнал ее только на Варшавском шоссе. Оттуда они перескочили на Севастопольский проспект. Пробежали по Нахимовскому, по Ломоносовскому и свернули к центру. Держась за руки, они мчались один по проспекту Вернадского, а другая по Ленинскому. На Лужниковском метромосту Буслаев шагнул в реку, потому что проспекты разошлись и он больше не мог держать ладонь Дафны. Но и отпускать не хотел. Дафна засмеялась и тоже прыгнула в реку. Сквозь них текла вода и, сияя огнями, проплывали прогулочные теплоходы.

— Хорошо? — спросила Дафна и поцеловала Мефодия в тот миг, когда внизу обиженным великанским ребенком заревел теплоход. Звук был странным, тягучим и зовуще печальным, словно из океанских глубин вынырнуло, крикнуло и скрылось загадочное древнее чудовище.

На закате Мефодий бродил по крыше, с которой началось их путешествие, и высматривал отражение Дафны в многочисленных солнечных батареях. Дафна и Депресняк летали, носясь друг за другом в небе. В батареях ало плескало солнце. Его на мгновение перегораживал юркий, точно на резиночках дергающийся кот, которого, раскинув ослепительные крылья, догоняла его раскрасневшаяся от азарта хозяйка.

Мефодий смотрел, как она летает, и понимал, что ему тоже до боли хочется того же. Желание было таким сильным, что у него даже лопатки зачесались, а голова сама собой задралась к небу. Буслаев даже подпрыгнул и попытался взмахнуть ладонями, но от крыши не оторвался и, смутившись, независимо сунул руки в карманы.

Внезапно Дафна перестала догонять Депресняка и опустилась на крышу рядом с Буслаевым. Лицо у нее было удивленное. Она обошла Мефодия вокруг и зачем-то потрогала его спину пальцем.