Страница 3 из 28
Вероятно, многое в книге изложено некорректно2. Возможно, я упустил из виду какие-то важные соображения, в результате чего некоторые мои заключения — а может быть, и все — окажутся ошибочными. Чтобы не пропустить мельчайший нюанс и обозначить степень неопределенности, с которой мы имеем дело, мне пришлось обратиться к специфическим маркерам — поэтому мой текст перегружен такими уродливыми словесными кляксами, как «возможно», «могло бы», «может быть», «похоже», «вероятно», «с большой долей вероятности», «почти наверняка». Однако я всякий раз прибегаю к помощи вводных слов крайне осторожно и весьма продуманно. Впрочем, для обозначения общей ограниченности гносеологических допущений одного такого стилистического приема явно недостаточно; автор должен выработать системный подход, чтобы рассуждать в условиях неопределенности и прямо указывать на возможность ошибки. Речь ни в коей мере не идет о ложной скромности. Искренне признаю, что в моей книге могут быть и серьезные заблуждения, и неверные выводы, но при этом я убежден: альтернативные точки зрения, представленные в литературе, — еще хуже. Причем это касается и общепринятой «нулевой гипотезы», согласно которой на сегодняшний день мы можем с абсолютным основанием игнорировать проблему появления сверхразума и чувствовать себя в полной безопасности.
Глава первая
Прошлые достижения и сегодняшние возможности
Начнем с обращения к далекому прошлому. В общих чертах история представляет собой последовательность различных моделей роста, причем процесс носит прогрессивно ускоряющийся характер. Эта закономерность дает нам право предполагать, что возможен следующий — еще более быстрый — период роста. Однако вряд ли стоит придавать слишком большое значение подобному соображению, поскольку тема нашей книги — не «технологическое ускорение», не «экспоненциальный рост» и даже не те явления, которые обычно подаются под понятием «сингулярность». Далее мы обсудим историю вопроса: как развивались исследования по искусственному интеллекту. Затем перейдем к текущей ситуации: что сегодня происходит в этой области. И наконец, остановимся на некоторых последних оценках специалистов и поговорим о нашей неспособности прогнозировать сроки дальнейшего развития событий.
Модели роста и история человечества
Всего несколько миллионов лет назад предки людей еще жили в кронах африканских деревьев, перепрыгивая с ветки на ветку. Появление Homo sapiens, или человека разумного, отделившегося от наших общих с человекообразными обезьянами предков, с геологической и даже эволюционной точки зрения происходило очень плавно. Древние люди принимали вертикальное положение, а большие пальцы на их кистях стали заметно отстоять от остальных. Однако самое главное — происходили относительно незначительные изменения в объеме мозга и организации нервной системы, что в конце концов привело к гигантскому рывку в умственном развитии человека. Как следствие, у людей появилась способность к абстрактному мышлению. Они начали не только стройно излагать сложные мысли, но и создавать информационную культуру, то есть накапливать сведения и знания и передавать их от поколения к поколению. Надо сказать, человек научился делать это значительно лучше любых других живых существ на планете.
Древнее человечество, используя появившиеся у него способности, разрабатывало все более и более рациональные способы производства, благодаря чему смогло мигрировать далеко за пределы джунглей и саванн. Сразу после возникновения земледелия стремительно начали расти величина населения и его плотность. Больше народа — больше идей, причем высокая плотность способствовала не только быстрому распространению новых веяний, но и появлению разных специалистов, а это означало, что в среде людей шло постоянное совершенствование профессиональных навыков. Данные факторы повысили темпы экономического развития, сделали возможным рост производительности и формирование технического потенциала. В дальнейшем такой же по значимости прогресс, приведший к промышленной революции, вызвал второй исторический скачок в ускорении темпа роста.
Такая динамика темпа роста имела важные последствия. Например, на заре человечества, когда Землю населяли прародители современных людей, или гоминиды[1], экономическое развитие происходило слишком медленно, и потребовалось порядка миллиона лет для прироста производственных мощностей, чтобы население планеты позволило себе увеличиться на миллион человек, причем существовавших на грани выживания. А после неолитической революции, к 5000 году до н. э., когда человечество перешло от охотничье-собирательского общества к сельскохозяйственной экономической модели, темпы роста выросли настолько, что для такого же прироста населения хватило двухсот лет. Сегодня, после промышленной революции, мировая экономика растет примерно на ту же величину каждые полтора часа1.
Существующий темп роста — даже если он законсервируется на относительно продолжительное время — приведет к впечатляющим результатам. Допустим, мировая экономика продолжит расти со средним темпом, характерным для последних пятидесяти лет, все равно население планеты в будущем станет богаче, чем сегодня: к 2050 году — в 4,8 раза, а к 2100 году — в 34 раза2.
Однако перспективы стабильного экспоненциального роста меркнут в сравнении с тем, что может произойти, когда в мире свершится следующее скачкообразное изменение, темп развития которого по значимости и последствиям будет сравним с неолитической и промышленной революциями. По оценкам экономиста Робина Хэнсона, основанным на исторических данных о хозяйственной деятельности и численности населения, время удвоения экономик охотничье-собирательского общества эпохи плейстоцена составляло 224 тысячи лет, аграрного общества — 909 лет, индустриального общества — 6,3 года3. (В соответствии с парадигмой Хэнсона современная экономическая модель, имеющая смешанную аграрно-индустриальную структуру, еще не развивается в удвоенном темпе каждые 6,3 года.) Если в мировом развитии уже случился бы такой скачок, сопоставимый по своему революционному значению с двумя предыдущими, то экономика вышла бы на новый уровень и удваивала бы темпы роста примерно каждые две недели.
С точки зрения сегодняшнего дня подобные темпы развития кажутся фантастическими. Но и свидетели минувших эпох тоже вряд ли могли предположить, что темпы роста мировой экономики когда-нибудь будут удваиваться несколько раз на протяжении жизни одного поколения. То, что для них представлялось совершенно немыслимым, нами воспринимается как норма.
Идея приближения момента технологической сингулярности стала чрезвычайно популярной после появления новаторских работ Вернона Винджа, Рэя Курцвейла и других исследователей4. Впрочем, понятие «сингулярность», которое используется в самых разных значениях, уже приобрело устойчивый смысл в духе технологического утопизма и даже обзавелось ореолом чего-то устрашающего и в тоже время вполне величественного5. Поскольку большинство определений слова сингулярность не имеют отношения к предмету нашей книги, мы достигнем большей ясности, если избавимся от него в пользу более точных терминов.
Интересующая нас идея, связанная с понятием сингулярности, — это потенциальное взрывоподобное развитие интеллекта, особенно в перспективе создания искусственного сверхразума. Возможно, представленные на рис. 1 кривые роста убедят кого-то из вас, что мы стоим на пороге нового интенсивного скачка в темпе развития — скачка, сопоставимого с неолитической и промышленной революциями. Скорее всего, людям, доверяющим диаграммам, даже трудно вообразить сценарий, в котором время удвоения мировой экономики сокращается до недель без участия сверхмощного разума, во много раз превосходящего по скорости и эффективности своей работы наш привычный биологический ум. Однако не обязательно упражняться в рисовании кривых роста и экстраполяции исторических темпов экономического развития, чтобы начать ответственно относиться к революционному появлению искусственного интеллекта. Эта проблема настолько серьезна, что не нуждается в аргументации подобного рода. Как мы увидим, есть гораздо более веские причины проявлять осмотрительность.