Страница 57 из 145
В этот период сплошного засилия всевозможных символов и аллегорий положительное значение имело (как шаг вперед по пути конкретизации образа революционной массы) изображение народа не суммарно и однолинейно, а более дробно, дифференцированно - в виде живой, переменчивой стихии, как это сделано Блоком в поэме «Двенадцать». Хотя стихия, здесь воспетая, далеко не исчерпывала современной темы и составляла лишь одну сторону революционной действительности, ее образ обладал явными преимуществами перед абстрактной символикой пролетарских поэтов. Конкретность, жизненность этого образа обусловили популярность поэмы и то влияние, какое она оказала на окружающую литературу. Как только поэты от собирательных образов и гиперболических обобщений переходят к живописанию многоликой и многоголосой толпы в ее натуральную величину, они часто обращаются к опыту Блока. Вот почему интонации «Двенадцати» мы встречаем и в поэме Маяковского «150 000 000» (которая, вместе с тем, содержала известную полемику с Блоком, заключенную уже в самом названии этого произведения) -
Спадают! Ванька! Керенок подсунь-ка в лапоть!
Босому что ли на митинг ляпать?94
и в поэме Хлебникова «Настоящее» (1921) -
А белье мое всполосну, всполосну!
А потом господ
Полосну, полосну!
И-их!
- Крови лужица!
- В глазах кружится!95
и в стихотворении Орешина «Народный сказ» (с характерным примечанием - «под тальянку») -
С нами бог,
Никого не боюсь.
А убил, -
Помолюсь, помолюсь.
Ах, ночь!
Прямо в ночь закатил.
Чью-то душу
Загубил, загубил96
и в поэме Е. Бражнева «Поход», написанной в 1920 году на кавказском фронте и отчасти напоминающей контрасты «Конармии» Бабеля, -
Эй, богатеи, купцы, кулаки,
Отмыкай замки,
Отпирай чуланы, сундуки и скрыни,
Принимай гостей бесперечь,
Да пожарче растапливай печь!
Уж как с купецкой женой
Сладко мы поварим...
Уж как сабелькой стальной
Все углы обшарим:
Нет ли опасности какой
Тут пролетариям?97
Народная стихия революции получала в поэзии самое разнообразное воплощение. Нередко она наряжалась в исторические одежды; тут на первое место закономерно выдвигалась тема крестьянских восстаний Разина и Пугачева. Эти лица возбуждали в тот период отнюдь не исторический интерес, а выступали в поэзии в качестве непосредственных предшественников (и даже современников) сегодняшнего дня.
Россия Разина и Ленина,
Россия огненных столбов!98
Вот обычная для того времени параллель. Она вызывалась не столько непониманием или искажением исторической специфики настоящего и прошлого, сколько желанием поэтов найти подобающую фигуру для выражения бушующей народной стихии. Разин и Пугачев были, таким образом, фигурами, имевшими для революционной современности скорее символическое, нежели реальное значение. О них писали десятки авторов самого разного толка - пролетарские поэты (В. Князев и др.)» крестьянские (П. Орешин, С. Есенин и др.), символисты (М. Волошин), футуристы (В. Каменский, В. Хлебников) и т. д.
Эта тема играла первостепенную роль, естественно, в творчестве крестьянских поэтов. Но если не брать в расчет есенинского «Пугачева», который и по времени был написан позднее и по своей проблематике выходил из круга произведений этого типа, наиболее значительными здесь были поэмы Хлебникова «Уструг Разина» и Каменского «Сердце народное - Стенька Разин». Последняя пользовалась в те годы особенно большим успехом и принадлежала к лучшим вещам Каменского.
Ее появление в виде самостоятельного произведения было предварено романом В. Каменского «Стенька Разин» (1916), в котором лирическая проза местами перемежалась стихами. Эти стихотворные куски, извлеченные из романа и собранные воедино, немного измененные и дополненные новым текстом, составили поэму, вышедшую отдельным изданием в 1918 году. В ней протягиваются прямые нити между событиями современности и прошлым.
Станем помнить солнце - Стеньку
Мы от кости Стеньки кость -
И пока горяч - кистень куй
Чтоб звенела молодость99.
В поэме о Разине с особой силой сказался богатырский русский размах, прозвучали русская национальная тема, русская удаль, влюбленность во все, что молодо и самобытно, что связано с великой народной стихией и о чем Каменский писал еще в романе, во многом перекликаясь с С. Есениным:
Богатырский Русский Народ.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Тебе - мои силы все без остатку - твоей отдаю вечной борьбе за вечную волю.
...Я реву бычачьим ревом от счастья, что моя родина-мать -
Русская Земля, Русская Земля, Русская Земля.
Я готов всю свою жизнь повторять и знать только слова: «Русская Земля...»
...Я не знаю более великого сознания, чем то, что я - русский человек.
Я не знаю более глубокого ощущения, чем то, что я - расейский парень.
Настоящий расейский парень. Стройно-высокого роста, с небоясными детскими глазами,
с кудрявыми волосами цвета соломы, с красногубой улыбкой цвета спелой соломы100.
Буйная, хмельная радость, молодечество, всезатопляющее «половодье чувств», ликующее сознание безграничной свободы - составляют основное содержание поэмы Каменского. Историческая тема в ней решена в подчеркнуто лирическом, эмоциональном ключе, ибо Степан Разин в трактовке Каменского - это каждый русский человек, поднявшийся на борьбу, это личная и всеобщая вольница победившего народа, который теперь сам себе атаман и хозяин.
Каждый Разин Степан
Сердцем яростным пьян -
Волга синь - океан
Каждый Сам - Атаман.
Очень яркая, но не слишком глубокая, поэма Каменского - это лирическое восклицание, произнесенное во славу русского народа и русской революции. Она и построена в значительной степени на междометиях и звукоподражании («Ой-и-ухх-нна», «Х-х-эй», «Дзынь-бум-бамм» и т. д.), на футуристической игре в слова и звуки, выполняющей здесь эмоционально-выразительную функцию.