Страница 40 из 145
224 «Искусство коммуны», 30 марта, 1919 г.
225 Новое в искусстве. Декларация. - «Сирена», Воронеж, 1919, № 4 стр. 47.
226 Там же.
227 Вадим Шершеневич, Борис Эрдман. Имажинизм в живописи. Там же, стр. 63-64.
228 «Творчество». Чита, 1921, апрель - июнь, № 7, стр. 149.
229 Вадим Шершеневич. Зеленая улица. Статьи и заметки об искусстве. М., 1916, стр. 7.
230 Георгий Гаер (Вадим Шершеневич). У края «прелестной бездны». В сб.: Без муз. Нижний Новгород, 1918, стр. 43.
231 Вадим Шершеневич. 2x 2=5. Листы имажиниста. М., «Имажинисты», 1920, стр. 45.
232 Владимир Маяковский. Полное собр. соч., т. 12, стр. 286.
233 Анатолий Мариенгоф. Развратничаю с вдохновеньем. Поэма. М., «Имажинисты», 19-21, стр. не обозначены.
234 Вадим Шершеневич. Лошадь как лошадь. Третья книга лирики. М., «Плеяда», 1920, стр. не обозначены.
235 Анатолий Мариенгоф. Буян-остров. Имажинизм. М., «Имажинисты», 1920, стр. 12.
236 Вадим Шершеневич. Лошадь как лошадь, стр. не обозначены.
237 Вадим Шершеневич. Кооперативы веселья. Поэмы. [М.], «Имажинисты», 1921, стр. 1в.
238 Вадим Шершеневич. Лошадь как лошадь, стр. не обозначены.
239 Юрий Тынянов. Архаисты и новаторы. [Л.], «Прибой», 1929, стр. 544-545.
240 Вадим Шершеневич, Кому я жму руку. [М.], «Имажинисты», [1924], стр. 23.
241 См., например, статью Есенина «Отчее слово» по поводу романа Андрея Белого «Котик Летаев».
242 Сергей Есенин. Собр. соч., т. 5, стр. 146, 149.
243 Николай Клюев. Песнослов. Книга вторая, стр. 70.
244 Сергей Городецкий. О Сергее Есенине. Воспоминания. - «Новый мир», 1926, № 2, стр. 143-144.
245 Сергей Есенин. Ключи Марии. М., «Имажинисты», 1920, стр. 42. По поводу есенинских «Ключей Марии» Н. Асеев справедливо заметил, что они во многом «остаются теми же „ключами тайн“ символизма потебнебеловского уклона». - Н. Асеев. Избяной обоз (О пастушеском течении в поэзии наших дней). - «Печать и революция», 1922, кн. 8, стр. 42 («Ключи тайн» - название статьи В. Брюсова 1904 года, явившейся одним из программных документов русского символизма). «Скифское» прошлое еще очень заметно сказывается на этой работе Есенина, знаменовавшей также его обостренный интерес к проблемам поэтики, языка. Но несмотря на символистский уклон, «Ключи Марии» были приняты группой как манифест имажинизма. В эклектичной программе имажинистов футуристические лозунги прекрасно уживались с идеями, воспринятыми от символизма. В. Шершеневич, например, даже всячески подчеркивал близость имажинистов к символистам, их тесное родство на основе идеалистической философии.
246 Сб. «Явь». Стихи. М., 1919, стр. 19.
247 Сергей Есении. Собр. соч., т. 5, стр. 61.
248 В. Перцов. Маяковский. Жизнь и творчество. После Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1956, стр. 59.
249 В первые годы революции Д. Бедный, как бы продолжая традиции, восходившие еще к периоду дооктябрьской «Правды», нередко выступал вместе с поэтами Пролеткульта на страницах газет, принимал участие в одном из «пролетарских сборников» (где были также напечатаны стихи В. Кириллова, Я. Бердникова, И. Ионова) и т. д.
250 Николай Клюев. Песнослов. Книга вторая, стр. 210-211.
251 Николай Клюев. Львиный хлеб. М., 1922, стр. 66-67.
252 П. Бессалько. О поэзии крестьянской и пролетарской. - «Грядущее», 1918, № 7, стр. 14.
253 Там же.
254 А. Луначарский. III Интернационал и интеллигенция. - «Коммунистический Интернационал», 1921, № 17, стр. 4175.
255 А. Луначарский. Революция и искусство. - «Коммунистическое просвещение», 1920, № 1, стр. 214.
256 А. Луначарский. Театр и революция. М., 1924, стр. 61.
257 Валерий Брюсов. Смысл современной поэзии. - «Художественное слово», 1920, кн. 2, стр. 46.
ГЛАВА II. ОСОБЕННОСТИ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ИЗОБРАЖЕНИЯ ЭПОХИ
1
«Мы, русские, переживаем эпоху, имеющую немного равных себе по величию», - писал Блок в январе 1918 года в статье «Интеллигенция и революция». - «Революция, как грозовой вихрь, как снежный буран, всегда несет новое и неожиданное...» И далее, восхищаясь размахом русской революции, «желающей охватить весь мир (меньшего истинная революция желать не может...)», Блок утверждал, что современность учит «предъявлять безмерные требования к жизни: все или ничего...», или, как говорил он в докладе «Крушение гуманизма» (1919), - «жадно жить и действоватьв открывшейся эпохе вихрей и бурь...»1
Этот максимализм требований, предъявляемых к жизни, пробужденное самосознание народов и личностей, высота конечных целей революции и широта вносимых ею уже сегодня преобразований - определили характер советской поэзии тех лет, стоявшей на почве Октября. Поэзия эта в преобладающих своих устремлениях возникала и развивалась под знаком романтизма.
Среди разнообразных манер, форм, стилей того времени нетрудно обнаружить своего рода поэтическую доминанту, которая связывала - при всех очевидных несогласиях - «футуриста» Маяковского и «символиста» Брюсова, ««космиста» Филипченко и «имажиниста» Есенина. Таким наиболее широким (хотя и не всеобъемлющим) литературным явлением, объединяющим, связующим началом в ту «эпоху вихрей и бурь» был именно романтизм, который роднил революционных поэтов самых разных творческих ориентаций, роднил не столько по стилю (хотя некоторые стилевые черты, как мы вскоре увидим, также полу чили повсеместное преобладание), сколько по духу, по мироощущению.
...Всё вперед, за грань, за преграды
Алым всадником - мчись!
(В. Брюсов)
Мы разливом второго потопа
перемоем миров города.
(В. Маяковский)
Девушки в светлом царстве Грядущего
Будут прекрасней Милосской Венеры...
(В. Кириллов)
- Народы! Классы! Племена!
Умирайте!
Или стройте вместе с нами...
Или рождайтесь вновь.
(А. Гастев)