Норма

— Ты думаешь?

— А какая разница?

— Ну… можно попробовать. Тогда вот что: я пошлю за ним своего шофера, он его вам доставит.

— Когда?

— Да прямо сейчас. Тут ехать-то пять минут.

— Хорошо. Мы на вахте встретим.

Он дал отбой и набрал другой номер.

— Мыльников, — ответил мужской голос.

— Ну всё.

— Приедет?

— Да. Встречать его через десять минут.

— Понял.

Котельников дал отбой.

Минут через двадцать в его кабинет вошел мальчик лет тринадцати в синей школьной форме.

— Так быстро! — засмеялся Котельников, вставая. Мальчик остановился посередине кабинета и посмотрел на Котельникова.

— Виктор Иваныч, — протянул ему руку Котельников. Мальчик молча смотрел ему в глаза.

— Значит… — кашлянул Котельников, отводя глаза и убирая руки за спину, — вот. Садись за мой стол. Читай. А я… пойду пообедаю.

Он вышел.

Мальчик сел за стол, развязал тесемки папки, открыл:

НОРМА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Свеклушин выбрался из переполненного автобуса, поправил шарф и быстро зашагал по тротуару.

Мокрый асфальт был облеплен опавшими листьями, ветер дул в спину, шевелил оголившиеся ветки тополей. Свеклушин поднял воротник куртки, перешел в аллею. Она быстро кончилась, уперлась в дом. Свеклушин пересек улицу, направляясь к газетному киоску, но вдруг его шлепнули по плечу:

— Здорово, чувак!

Он обернулся. Перед ним стоял Трофименко.

— Ёоооо-моё….. — брови Свеклушина поползли вверх, — Серега?!

— Он самый! — сияющий Трофименко протянул руку.

— Слушай, слушай, да как же ты… откуда?! — Свеклушин тряс его кисть.

— Оттуда! Оттуда. Сашок!

— Но, постой, чего же ты… ёпт… чего ж не позвонил? Не заезжал?

— А я только приехал. С вокзала. Вещи в камере хранения.

— Постой… ты в командировку, или так?

— Вообще-то просто так, но в сущности — по делу. Меняться хочу.

— Ёпт! Ну, деятель! Потолстел ты… разъелся, что ли?

— У нас разъешься…

— Но, ты постой, а как же, а Нина?

— Что, Нина? Нина — все путем. Живем, работаем. Детей растим. Сашке два, Тимке уже восьмой.

— Тимке? Восемь? Ё..моеё! Восемь! Я ж его недавно на руках таскал!

— Теперь не потаскаешь. Пухлый стал. Жиртресина.

— Ну… слушай, Серега, ну ты погоди, расскажи как там у вас, как Пал Егорыч, как Сенька?

— Да все в порядке. Пал Егорыч все там же. Тянет.

— Главным инженером?

— Ага. Семен запил что-то. Взыскание у него. С женой чуть не разошелся.

— Ёпт! Чего эт он?

— Сам не знаю. Вроде и не пил никогда особо. Так, как все…

— Дааа… надо же. Талантливый парень такой… Слушай, ну, давай сядем, что ли, чего стоим как мудаки… иди сюда…

Они перешли улицу и сели на лавочку у входа в аллею. Свеклушин смотрел на Трофименко, качал головой:

— Дааа… надо же. Встретились. Но ты, вообще-то, гусь тот еще. Не звонишь, не пишешь…

— Саш, это не от меня зависит. Я ж по полгода в командировках. Мотаюсь, как черт.

— Все равно. Пару строчек написал бы. Жив, здоров, привет родителям.

— Да я писал.

— Когда писал-то?

— Да писал… что ты прямо… писал.

— Ну и жопа ты все-таки! — Свеклушин рассмеялся, хлопнул Трофименко по плечу. — Писал!

Трофименко вытащил папиросы:

— Будешь?

— Не. Не хочу.

— Ну, а у тебя как? Свеклушин вздохнул:

— Все по старому. Верка авиационный кончает.

— Заочный?

— Ага. Сережа в седьмой пошел.

— Как учится?

— Так себе. Чего-то никак за ум не возьмется. Побренчать, маг послушать.

— Ясно. Ну а на работе как? Как с Сидоровым?

— Хреново.

— Давит?

— Ага. Я уходить хочу от них. Надоело.

— А куда?

— В техникум. Преподавателем.

— Технологию?

— Ага.

— Ну, что ж, тоже интересно, — Трофименко курил, перехватив папироску возле самой головки.

— А главное рядом. В Черемушках.

— Ну так сам бог велит. Уходи, конечно.

Свеклушин положил портфель на колени, улыбаясь, вздохнул:

— Да, Серега, Серега. Морщины вон у тебя. Надо же.

— Ну и чего странного? Нормально.

— Чего ж нормального? Мастер спорта по самбо, тридцать пять лет.

— Да у тебя тоже, кстати, морщин хватает. Так что не расстраивайся шибко на мой счет. Береги нервные клетки.

Засмеялись. Свеклушин шлепнул Трофименко по коленке:

— Вот что, деятель. Давай мотай на вокзал, забирай свой угол и дуй к нам. Живо. А я щас Верке звякну, чтоб сварганила что-нибудь. Она поди дома уже. Давай, быстро.

Он встал, но вдруг вспомнил:

—Только вот погоди-ка. Норму сжую щас, чтоб домой не тащить. Хорошо, что вспомнил.

Он сел, раскрыл портфель. Трофименко курил, стряхивая пепел на асфальт.

— Где она… ага вот.

Свеклушин вытащил упакованную в целлофан норму.

— Ух ты, — Трофименко потянулся к аккуратному пакетику. — Смотри, какие у вас… А у нас просто в бумажных упаковках таких. И бумага грубая. И надпись такая оттиснутая плохо, криво. Синяя такая. А у вас смотри-ка, во как аккуратненько. Шрифт такой красивый…

— Столица, чего ж ты хочешь, — Свеклушин разорвал пакет, вытряхнул норму на ладонь, отщипнул кусок и сунул в рот. Трофименко потрогал норму:

— И свежая… во, мягкая какая. А у нас засохшая. Крошится вся… организаторы, бля. Не могут организовать…

— А вы написали бы куда надо, — Свеклушин жевал, периодически отщипывая.

— Написали, бля! — Трофименко швырнул папиросу, придавил ногой. — Не смеши, Саша.

— Не помогает?

— Да конечно. Всем до лампочки. А потом, говорят, почему периферия тянет слабо! Смешно. Сказка про белого бычка. Везут, везут опять пакеты эти. А там шуршит засохшая, лежалая. Норму уж могли бы наладить. Странно это все…

— Дааа… много у нас еще этой несуразицы, — Свеклушин сунул в рот последний кусочек, скомкал хрустящий пакетик, хотел было швырнуть в урну, но Трофименко остановил.

— Дай мне, не выкидывай. Жене покажу.

Он разгладил пакетик, спрятал в карман.

Встали.

Трофименко поправил фуражку, Свеклушин — шарф. Секунду разглядывали одежду друг друга. Трофименко шмыгнул носом:

— Саш… а вот если такую куртку достать? Трудно?

— Да не то чтоб очень… но это чешская. Тоже дефицит.

— Ну я переплачу там сколько надо, деньги есть, а? Как?

— Да можно попробовать. У Верки продавщиц много знакомых, — Свеклушин переложил портфель в левую руку, вздохнул. — Попробуем. А щас ты, Серег, дуй на вокзал. Забирай вещи. Адрес помнишь?

— Ну еще бы…

— Ну и чудесно. Беги. Чтоб через полчаса — у нас. Усек?

— Усек, — Трофименко улыбнулся.

— Давай. Ждем. — Свеклушин кивнул, повернулся и бодро зашагал прочь. Трофименко улыбался и смотрел ему вслед.